«Все шедевры мировой драматургии делают зрителю больно»

Наталья ВОРОЖБИТ — киевский драматург, сценарист. Один из лидеров «новой драматургии». В 2000-х окончила Литературный институт им. Горького в Москве. Пьесы — «Житіє простих» (1994, поставленная в Киевском молодом театре в 1995-ом), «Ширма» (1999), «Галка Моталко» (2002), «Що ти хочеш, український боже?» (2004), «Демони» (2004), «Зерносховище» (2009),  «Вій. Докудрама» (2013), «Сашо, вынеси сміття» (2015), «Сором» (2016),  «Погані дороги» (2016) и др.  Пьесы Ворожбит воплощаются в лондонском театре «Ройял Корт», а также в Польше, США, Германии, России, Финляндии, Литве и Латвии. Куратор театральных программ фестивалей «Донкульт» и «ГОГОЛЬfest», соосновательница фестиваля «Неделя актуальной пьесы». Вместе с немецким режиссером Георгом Жено основала Театр переселенца, где создаются документальные спектакли с переселенцами из Донбасса, с подростками и военными, что находятся в зоне АТО. Активно работает как сценаристка; среди самых известных проектов — «Киборги» и экранизация романа Сергея Жадана «Ворошиловград». Спектакль, поставленный за пьесой «Саша, вынеси мусор» в Молодом театре, признан лучшим согласно опросу украинских театральных критиков.

СЦЕНА

— Наталья, в последний раз мы разговаривали лет шесть тому назад. Как с того времени изменилось положение украинской драматургии?

— Если посмотреть афиши наших театров, то новая драма в них чаще  присутствует; это еще не правило, но уже не случайность. Мне, по крайней мере, так кажется. Плюс независимые площадки, которые появились за последние несколько лет, базируются также на современной драматургии. Есть Дикий театр, PostPlay Teaтp, Театр переселенца, театр «Актер»; «Золотые ворота» и Молодой — они все время ставят новую драму.  Процесс хороший и правильный. И конечно, постепенный — это не может измениться в один день.

— Шесть лет тому назад ты инициировала Неделю актуальной пьесы — насколько он повлиял на ситуацию?

— По большому счету, больше ничего и не могло повлиять. Это единственный фестиваль украинской современной пьесы, и большая часть тех, кто там начинал, сейчас имеют свои проекты, тот же PostPlay Teaтp. Мы как-то вовремя тогда появились и объединили драматургов. Это приятно осознавать.

— Документальный театр — одна из заметных тенденций в наше время. Каково твое отношение к этой форме?

— Мне эта форма как драматургу не комфортна, но с 2014 года я регулярно занимаюсь документальным театром. Разве что последний год немного притормозила этот процесс. В последний раз мы делали документальный спектакль прошлой зимой в городе Счастье с подростками и военными. Это крутой инструмент, которым можно говорить на современные темы очень быстро и оперативно. И еще — терапевтический эффект как для участников и художников, так и для общества в целом. Конечно, наиболее терпимый для меня тип работы — я и мой компьютер. При этом я все же использую документальный опыт, опираюсь на реальные события и реальных персонажей. Доктеатр в этом смысле для меня как горючее, потому что те люди, те истории, которые я бесконечно слышу, живут во мне и вдохновляют.

— Как ты обычно находишь сюжеты?

— Однажды я поняла и, к счастью, это случилось еще в молодые годы, что сюжеты не нужно придумывать, а надо брать из жизни, а затем уже дополнять и обрабатывать.  Это касается как чужих, так и собственных историй; главное, чтобы они меня задевали. Есть разные типы писателей: один мыслит парадоксами и создает новые миры, другой —  мыслитель и философ, а я, скорее, транслятор. Я пропускаю через себя чужие истории и транслирую их под художественным углом, честно говоря, даже не всегда осознавая, ради какого высказывания.

— Какой же критерий хорошо сделанной истории?

— Когда ты следишь за сюжетом и пытаешься угадать, что будет дальше. Это напоминает игру на драматургическое мышление. Я не люблю такие пьесы-сценарии, о которых можно сказать «хорошо сделанная история». Я чувствую, что меня обманывают, отвлекают от важного, держат за дуру. В действительности высший пилотаж — когда драматургу удается сделать крепкую по структуре пьесу, но это не заметно. Это делается за счет максимального приближения к людям и к темам, которые ты исследуешь, а также за счет правдивости и таланта, конечно. Я люблю странные, нахальные, неочевидно структурированные пьесы-высказывания, когда я не за сюжетом слежу, а за судьбами людей.

— Когда-то я уже ставил тебе этот вопрос и повторю его опять: в одном из интервью ты сказала, что нужно делать зрителю больно. Но что значит  — сделать больно?

— Эту реплику мне цитирует каждый журналист,  берущий интервью. Это или единственное удачное мое высказывание, или это какой-то  неожиданный ответ, к которому никто не готов. Типа, для всех театр — это развлечение. Конечно, это не так. Все шедевры мировой драматургии делают зрителю больно, ну, кроме комедий, но хорошая комедия тоже заставляет думать. А там, где мысль, там и боль. Плохой театр мешает думать, хороший — побуждает. Думать, сочувствовать, ненавидеть, страдать вместе с персонажами, чтобы, в конце концов, пережить старый добрый катарсис и стать лучшим.

ЭКРАН

— Сценарии, драматургия дают возможность обеспечивать себя?

— Сценарии всегда были заработком. Но когда мою пьесу  ставят за рубежом, то это совсем другие деньги, чем дома. Поэтому для заработка, как и шесть лет тому назад, остались телевидение, киносценарии и постановки за рубежом. В Украине за счет драматургии прожить невозможно.

— В чем главное отличие между созданием сценария и пьесы?

— Сценарий — это всегда заказ. Один раз только написала его так, для себя. А обычно — ты держишь в голове, для кого ты пишешь. В пьесе больше свободы. Даже если ты ее пишешь на заказ, то знаешь, что ее потом могут поставить десяток режиссеров в десяти разных театрах. Она тебе больше принадлежит. А сценарий ты пишешь для конкретного проекта, и если его испортили — то испортили навсегда. Поэтому написать пьесу — это для меня очень имиджевая вещь, у которой  более продолжительная и интересная жизнь.

— Согласно предписаниям теории драматургии, любым произведением двигает определенный конфликт. Какой конфликт положен в основу «Киборгов»?

— Война — это главный конфликт. И все ее составляющие имеют конфликтную базу. Человек, который сидит полжизни с планшетом, а затем идет в военкомат и записывается добровольцем на войну — это конфликт. Потом принимает решение убить или не убить — это конфликт. Оставаться в обреченном ДАПе или вернуться на вторую линию — конфликт. И так далее.

— Еще один громкий проект с твоим участием — экранизация романа Сергея Жадана «Ворошиловград». Что ты стремилась выразить в сценарии?

— В первую очередь хотела не испортить Жадана. Потому что нужно было очень сжимать и выбрасывать какие-то красивые атмосферные жадановские вещи, заставить этот текст существовать по законам кино, чтобы структура была крепкая. Конечно, свою роль сыграло то, что роман — о довоенном Донбассе, а мы экранизируем его уже после начала войны. Это исследование той жизни, которую я вовсе не знала, будто экспедиция в неизвестный мне и уже потерянный мир. Я сама себе отвечала на определенные вопросы, анализировала этих людей, привязывая к сегодняшней войне, пытаясь понять, почему так все случилось.

ПРОФЕССИЯ И ТРАВМА

— Что дальше?

— «Роял Корт» предлагает опять написать пьесу на тему, которая меня будет интересовать. Относительно кино — есть предложение от Ахтема Сеитаблаева написать сценарий о Мустафе Джемилеве. Уже делала интервью с этим человеком-легендой. Но пока еще не осмелилась согласиться — страшно писать о легенде, не знаю, потяну ли. Есть еще предложения от нескольких продюсеров, но их еще рано озвучивать.  Повторюсь, я в действительности ищу такую тему, которую очень захотелось бы сделать. Вот недавно общалась со священником, который побывал в АТО. Воевал, был ранен. Да, это интересный мотив — священники на войне, их там довольно много — как они берут в руки оружие, как у них тот пазл складывается или нет. Однако я не уверена, что следующий сценарий буду писать о войне. Не хочется становиться певцом одной песни.

— АТО и Майдан дали, кажется, всем украинским мастерам и темы, и героев.

— Да, все темы на поверхности — бери и пиши. Всем есть о чем рассказать, все пережили колоссальный новый опыт. Лучше бы, конечно, этот прорыв случился другим путем.

— Несерьезный вопрос в завершение: есть ли у тебя хобби?

— Нет. Все, что когда-то было хобби, стало профессией. Даже общение с людьми, даже личную жизнь исследую профессионально.