«Королев’ята» над Днепром: князья Вишневецкие-2

Окончание. Начало в № 41-42

Следующий бой в очередной раз свел М. Вишневецкого со старым знакомым — Бакаем, приятелями которого были вожаки Телес и Сивербас (Сивер-Баша?). Подозреваю, что речь идет о событиях конца октября 1570 г., когда «Бакай с товариши» из 2,5 тысяч татар фиксируется в междуречье Псла и Ворсклы с намерением нападения на московскую Сиверщину (Почеп и Стародуб). Вероятно, это была разведка путей для знаменитого ханского похода на Москву в 1571 г. На обратной дороге Бакаевы татары могли и «свернуть» в Черкассы. Вероятно, именно такое поведение белгородцев мотивировало коронного гетмана Ю. Язловецкого летом 1571 г. выступить на Черкасщину, чтобы громить врага, который возвращался из московского похода.

М. Вишневецкий догнал Бакаевы отряды «на Чигирине» и припер их к «реке» (очевидно, Тясмин). Кажется, если это событие произошло в 1570 г., тот год должен быть назван первой датой в истории Чигирина (у Папроцкого в описании похода Язловецкого в 1571 г. Чигирин также фигурирует).

Далее имеем нападение на Черкассы 5-сотенного отряда татар Рараджи. Привязка его к «осени» склоняет к мысли, что говорится либо об осеннем набеге 1574 г. (о котором, к сожалению, недостаточно подробной информации), либо об одном из эпизодов большого набега на Правобережную Украину и Галичину в сентябре-октябре 1575 г. К такой идентификации склоняет чрезмерная «самоуверенность» татар, которые после первого неудачного ночного нападения вернулись и во второй раз. Да и то, что после победы в поле под городом князь не ринулся преследовать отступающих, также красноречиво — черкасщане могли тогда побаиваться большего войска. А о том, что татарское нападение осенью 1575 г. не обошло Черкассы может свидетельствовать упоминание в 1576 г. королевского вознаграждения Кшиштофу Вронскому, «слуге» черкасского старосты М. Вишневецкого, который был в плену у татар.

Неясно, как объяснять и новую ночную атаку Бакая, описанную далее. Или это еще один эпизод набега в 1575 г., в котором Бакай принимал участие (см. «Історію жалісну» Б. Папроцкого), или это уже более поздняя акция — эпизод набега 1577 г.? (Более вероятно выглядит дата 1577 г., поскольку в 1575 г. Бакай явно был больше занят Подольем.)

Последний «боевой» эпизод с отражением набега белгородского Януша (Юнуса?), который с тремя сотнями татар ограбил-опустошил городок Триполье (ныне село Обуховского р-на Киевской обл.). Его М. Вишневецкий с двумя сотнями конных догнал уже на р. Черный Ташлык (левый приток р. Синюха, левого притока Юж. Буга). В ожесточенной битве князь одержал победу и вернул пленных на их родные места.

Тему защиты границы от татар завершает описание основания нового пограничного города-замка — Корсуня. Вероятно, его стоит датировать 1583 г. (королевская локационная привилегия Корсуня датирована 8 февраля 1584 г.).

Последние два крупных эпизода связаны с наступательными (баторианскими) военными кампаниями против Московии Ивана Грозного 1579, 1580, 1581 гг. Князь М. Вишневецкий с союзниками тогда действовал на подроссийской Северщине. Первый эпизод повествует о походе осенью 1579 г. на Чернигов. Возглавил его князь Василий-Константин Острожский. С ним были его сын Януш, М. Вишневецкий и упомянутые 300 белгородских татар Кошкильдея-аги, плюс ополчение шляхты киевской, овручской, остерской и гомельской. Они под самим Черниговом заложили свой кош-лагерь, но хорошо укрепленный замок взять не смогли. Поэтому сожгли город (посад) и отступили домой.

М. Вишневецкий, чтобы не радовался враг, с семью сотнями «люда рицерського» (запорожцев было мало, только свита Я. Оришовского в количестве нескольких десятков, потому что они тогда пошли походом на Молдову с Самуилом Зборовским) плюс с тремя сотнями белгородских татар отсоединился от общего войска и занялся опустошением черниговских околиц. С Вишневецким пошел и молодой Януш Острожский. Их летучие отряды доходили тогда вплоть до Стародуба. Опустошены были околицы Чернигова, Путивля, Рыльска, Почепа, Брянска, Радогоща (Погара), Орла и Карачева (возможно, здесь перечень пострадавших от действий князя подмосковских городов за всю войну, а не только за время похода осенью 1579 г.).

Для нового похода под Карачев летом 1580 г. князь нанял 1200 татар. Они вместе с собственными вояками Вишневецкого и запорожцами должны были продолжить опустошение московских приграничных волостей. В этом карачевском походе к князю присоединился и остерский староста Лаврентий Ратомский. Сначала магнатское войско подошло к Карачеву, где заложили кош. Отсюда распустили отряды по карачевским волостям. Отходя, спалили и сам город (по-видимому, без замка). Дальше пошли под Рыльск, Брянск и Орел, где также опустошили сельские околицы.

В августе 1581 г. М. Вишневецкий пошел в поход на Северщину без татар. Основной целью похода был «Трубецк» (Трубчевск). Помогали Вишневецкому в походе рычецкий староста князь Ярош Жижемский (отряд из 200 воинов), овручский староста Авраам Мишка, киевский чашник и ротмистр королевский Кириян Лятошинский.

Шли, имея справа Стародуб, переправились через р. Судость (где-то ниже Почепа), перешли Почепскую волость и прибыли под Трубчевск. Трубчевский гарнизон тогда возглавлял («старший воевода») князь Радилив. Замок был недавно построенный и неплохо снаряженный.

Воины Вишневецкого (из запорожской пехоты?) подвели окопы под стены Трубчевска, невзирая на артиллеристский обстрел московитов. Отсюда начался штурм — часть укреплений поджигали, часть рубили топорами. Князь-командующий подбадривал своих воинов хорошим словом (напоминая, что бить московитов им не впервой). Штурмующие ворвались в замок, разоружили гарнизон и захватили самого воеводу Радилова, передав его Вишневецкому в знак победы.

Добычи было много, следовательно, двинулись домой, после того как сожгли город и замок (как римляне Сципиона Карфаген). По пути еще и распускали отряды, которые опустошали окрестности.

Московиты организовали погоню. Собрали три тысячи воинов, над которыми, по «Епицедиону», старшим был стародубский воевода князь Иван Мчецкий (Мезецкий?). Ему товарищами были новгород-северский воевода князь Осип, путивльский — князь Василий Хилков (Василий Дмитриевич Хилков), брянский, — князь Федор Лыков-Оболенский, черниговский, — князь Иван Долгорукий и др.

Войско Вишневецкого (1400 воинов) они догнали на переправе через р. Судость (правый приток Десны), вероятно, где-то ниже Почепа. Часть магнатского войска уже переправилась и с князем была лишь третья часть его сил. Таким образом, россияне рассчитывали на неожиданность и быстрый успех. Но магнатские воины дрались упорно, а те, которые уже были за рекой, быстро вернулись, вожди же были твердыми и мужественными. Особенно отличился в битве князь Жижемский, сам М. Вишневецкий был тогда ранен вражеским выстрелом, героические сражался и его молодой сын и наследник — Александр Вишневецкий. Московиты не выдержали напора и были разгромлены.

Реляция Вишневецкого добавляет некоторые детали — за ней магнатские почти уже переправились за Судость перед битвой, а казаки не успели и заночевали на другом берегу. Московиты напали на них с двух сторон — с одной пехота, со второй — конница. В результате боя погибло до 1,5 тысяч московитов.

В завершение хотелось бы еще раз акцентировать внимание на значимости «Епицедиона» как первоклассного исторического источника (за период 1555—1584 гг.). Надеюсь, что современный исторический комментарий для многих откроет новые измерения его профессионального приложения.

***

В конечном итоге, обращу внимание на организацию М. А. Вишневецким и его сыном А. М. Вишневецким благородного освоения южных границ Черкасского староства, из которого и выросла левобережная Вишневетчина. О предоставлении Байбузам на Суле в 1578 г., впоследствии замененное на предоставление на Псле в 1589 г. в литературе писалось неоднократно. Но хочу отметить, что тот случай был вовсе не уникальным, и существуют другие подобные предоставления клиентам М. А. и А. М. Вишневецких. Речь пойдет о днепровском уходе Кременчуг («Кременчик»).

Еще в 1550 г. Чуть ли не самый заметный политический мыслитель Великого княжества Литовского Михалон Литвин призывал поставить охрану от татар у Кременчугского брода. Тогда же вспоминается и появление постоянного населения на территориях «уходов» — «козаков, которые уставичъне там живуть на мясе, на рыбе, на меду, з пасек, з свепетов (вуликів диких бджіл), и сытять там собе мед яко дома».

Следовательно, на момент предоставления (около 1580 г.) Я. Ближинскому уход Кременчик принадлежит черкасскому старосте («с котрого он пожитек свой старостинский мел»). При его посредничестве состоялась окончательная «приватизация» и Кременчугского ухода.

За королевской привилегией 14 апреля 1589 г. (данной в Варшаве, на сейме вальном) видим поместную уже в руках отдельного владельца — шляхтича из Киевщины Яна (Ивана) Ближинского (герба Корчак) и его жены Федоры Красниковны. Владение предоставлено «доживотно», то есть до смерти под условием несения военной службы («с того входу службу воинскую яко и иная шляхта на той Украйне мешкаючие служити повинен»). Причем король здесь лишь утверждает письмо-предоставление черкасского старосты Михаила Вишневецкого.

Поскольку основанием первоначального предоставления около 1580 г. названы «годность в вещах рицерских» и «заслуги, которие вон на Украйне при нем [кн. М. Вишневецкому] во многих потребностях и битвах из неприятелы речипосполитое коронное бываючи из себя мужне показовал горла [життя] и кровопролитя своего не литуючи [не жалея]», возможно, перед нами герой черниговского похода осенью 1579 г.

Вероятно, впоследствии это кременчугское имение перешло в руки сына этого «служебного князя» — Семена Михайловича Лыка — также выдающегося слуги Вишневецких, рыцаря-погромца россиян и татар, хорошо известного благодаря стихотворениям, посвященным дате его смерти в 1621 г., размещенным в известной Киевской летописи (1241—1621). Поскольку частная резиденция С. М. Лыка фиксируется в Любецком старостве, то, вероятно, именно князья Лыки ответственны за появление под Кременчугом в первой половине XVII ст. выходцев из остерских бояр — Пальчик (в Омельнике), Острянин (под Говтвой), Гиря (в Жовнине) и Репище (в Кременчуге).

Таким образом, привилегии 1589 и 1595 гг. на уход Кременчик-Кременчук позволяют подробнее представить соратников первых Вишневецких на Поднепровье и колонизационные усилия украинских магнатов и шляхты на степной границе. Сведения о благородных слугах князей М. А. и А. М. Вишневецких (Михаил Байбуза с сыновьями Семеном и Тихоном, Ян Ближинский, князь Михаил Лыко, Илляш Боруховский, Яновский, Ян Чирский, Кшиштоф Вронский, Федор Загоровский, Павел Островский) дают возможность историку писать не только о «больших господах», которые чертили масштабные колонизационные планы на Украине, но и о конкретных исполнителях тех замыслов (расшатывая давний миф о том, что на степной границе встречаем только магнатов и казаков).

***

Таким образом, деятельность князей Вишневецких на Поднепровье является одной из самых ярких страниц украинской реконкисты на степной границе Украины (осевому сюжету раннемодерной истории страны). Причем есть смысл немного переместить внимание любителей нашего прошлого — акцентировав внимание на фигуре князя Михаила Александровича Вишневецкого (1529—1584) как основателя собственно исторической левобережной Вишневетчины — удела сопоставимого с некоторыми европейскими королевствами.