Моя Болгария

Окончание. Начало читайте в «Дне» № 156-157

Подводя итог, скажу, что Болгария и Украина тщательным образом берегут, словно сокровище, наследие святых равноапостольных Кирилла и Мефодия — не только в церковном служении, но и во всех сферах культуры. Через Болгарию к нам пришел славянский вариант византийского стиля в церковной живописи. А Украина, переосмыслив западноевропейские художественные стили, прежде всего ренессанс, барокко и классицизм, у себя дома, дала их в качестве образца и болгарам — благодаря посредничеству целой плеяды украинских мастеров, которые в разные периоды работали на территории Болгарии.

Таким образом, узнавал Болгарию. Меня уже не пугали странные слова — существительные и прилагательные — болгарского языка, отсутствие в нем падежей и, наоборот, щедрая россыпь предлогов и артиклей: я свободно общался с болгарами, читал, отодвинув в сторону словари.

Любил я после нескольких часов труда в архиве или в Национальной художественной галерее прийти в старинный храм святой Софии и тихо посидеть, любуясь этим суровым византийским интерьером. Это первая болгарская православная кафедра после того, как столица была перенесена из Плиски в Сердику, а Сердика (так назывался город потому, что расположен посередине, на одинаковом расстоянии от Адриатического, Эгейского и Черного морей) переименована в Софию. Думал, почему в православных странах верующие так любили называть свои кафедральные соборы в честь Премудрости Божьей — святой Софии: София Константинопольская, София Охридская в Македонии, София Киевская, София Полоцкая, София Новгородская...

Слово «софия» с греческого языка означает ученость, образованность, знание, а чаще всего — мудрость. Это слово является составной частью науки философии, в точном понимании — многомудрие. Когда родители хотели, чтобы их дочка была очень умной, ее часто называли с младенчества Софией (к сожалению, это далеко не всегда оправдывалось). В церковном употреблении слово «софия» приобрело несколько иное значение, направленное на утверждение догмата Боговоплощения. Несмотря на Символ веры, принятый на Первом Вселенском соборе в Никее, где говорится, что Господь рожден, а не сотворен, как Адам, — многие богословы после 325 года (года Первого Вселенского собора) не приняли догмат о двух природах, двух волях и двух энергиях Иисуса Христа, а лишь об одной: Божественной.

Эти взгляды развились в опасные ереси монофизитства и монофелитства (одна природа, одна воля), для преодоления и отказа от которых сзывались Пятый Вселенский собор в 553 году и Шестой Вселенский собор в 680 — 681 годах. Но даже игнорируя соборовские решения, некоторые богословы настаивали на одноприродности Христа, пренебрегая в определенной степени ролью Девы Марии — Матери, которая родила в телесном состоянии Человека-Бога. Тогда были задействованы, в дополнение к теологическим доказательствам, еще и архитектурно-художественные символы христианства. Император Юстиниян строит в столичном Константинополе в 532—537 годах величественный храм-кафедру и на основе общего согласия Церкви (патриарха, клира, монахов, прихожан), называет ее «Премудростью Божьей» — Святой Софией.

Так, София-Мудрость с тех пор становится Софией-Премудростью: высшей мудростью, недосягаемой ограниченным и несовершенным человеческим умом. Действительно, загадкой является, почему Бог-Отец избрал женщину для рождения Бога-Сына, а не нашел другой способ, которых Он выявил много при создании Вселенной. Мы этого постичь не можем, потому должны безоговорочно принять, как неопровержимую данность от Бога. Поэтому, начиная от Константинопольской Софии, христианский мир связывает Премудрость Божью — Софию — с фигурой Богородицы Марии; в христианстве, а особенно в христианском искусстве, мощно освещается Марийская Богородицкая тема, с которой связана и христологическая тема: величие и спасение для всего человечества второй — Человеческой — природы Христа, рожденного от телесной женщины.

И во всех Софийских соборах, и даже небольших церквях, с названием «София» видим в алтаре или на иконостасе образ Богородицы в разных композиционных вариантах — чаще всего Оранты — Молельщицы. Она благодарит Бога, который выбрал ее для высшей цели; она просит Бога о помиловании грешного человечества; она восхваляет своего Божественного Сына.

Храм Святой Софии в болгарской столице был вторым по времени построения после Константинопольской Софии. в 865 году волей болгарского народа и его тогдашнего главы Бориса-Михаила, великого князя (впоследствии главы Первого Болгарского царства (680 — 1018) и Второго Болгарского царства (1187 — 1396) приняли титулы царей), болгары приняли христианскую веру. Сначала длилась дискуссия, принять ли веру латинского обряда от Рима (на этом настаивали папы Николай І и Адриян ІІ), но подавляющее большинство населения высказалось за веру восточного, православного обряда, со славянским языком Богослужения.

Со времен великих просветителей Кирилла и Мефодия столица Болгарии переносится из города Плиски в город Сердики; а последний переименовывается в Софию — с построением во второй половине IX века столичной кафедры в честь Премудрости Божьей, то есть пресвятой Богородицы. С определенными видоизменениями этот храм существует в центре Софии до сих пор. В архитектурном отношении болгарская столичная святая София представляет собой базиликальный храм, то есть имеет одну наву (удлиненное помещение от входа к алтарю) без купола и без трансепта (то есть поперечного коридора, который образует вместе с навой крест в плане, и характерен для так называемых крестово-купольных храмов).

Храм стоит на той же площади, что и нынешний патриарший собор Александра Невского, построенный петербуржскими архитекторами в начале XX века в псевдовизантийском стиле. На его фоне святая София выглядит скромнее и проще. Но болгары очень ценят св. Софию за ее древность и редкое архитектурное решение. Это действующий храм — в нем происходят важнейшие торжественные события государственного и церковного значения, как, кстати, и в нашей Софии Киевской. Я лично, бывая много раз в болгарской столице с научными целями, любил тихо помолиться здесь, где царит какой-то особенный покой, тишина, приближающая человека к престолу Божьему.

Здесь, в этом старинном храме, думал и соглашался с болгарскими историками Средневековья в том, что бабушка крестителя Руси-Украины великого князя Владимира, равноапостольная княгиня Ольга, — не «псковитянка», какой сделали ее московиты; а родом из болгарской прастолицы Плиски, откуда ее в жены взял киевский князь Игорь. Россияне — мастера подделывать древние летописи, потому что им это на руку, — прочитали по-старославянски написанный в летописи город «Плиска» — как «Псков»: и вот уже княгиня Ольга становится «русской княгиней», да еще и «псковитянкой»!

В софийском соборе св. Софии, видимо, потому, что он Премудрости Божьей, нахлынули размышления о двух наших народах, в судьбе которых так много общего. Наши дружинники, а позже казаки на своих чайках ходили по морю на Царьград, на Византию, но никогда — на Болгарию. После разгрома безудержной Екатериной II Сечи наши запорожцы предпочитали пойти не в Московию, а за Дунай, потому что там есть болгары и они добрые, примут как братьев, пока султан не соизволит перейти казакам Дунай в родную Украину. Об этой героико-романтической истории гениальный Семен Гулак-Артемовский напишет свою прекрасную оперу «Запорожец за Дунаем».

Общение с болгарскими учеными пополняли мои знания по избранной теме. Но не только. Историки опровергли несколько стереотипов, так тонко и коварно навязанных широкой общественности, что простые граждане не сомневаются в их якобы правдивости. Один из таких стереотипов заключается в том, что будто бы многочисленные русско-турецкие войны — их с 1676 до 1878 гг. было девять — делались ради «любви» россиян к братьям-болгарам, чтобы, мол, освободить их из турецкой неволи и (добавляли болгары) затолкать в неволю московскую. Нет! «Любовью» и всякими разговорами о славянском братстве лишь прикрывалось стремление всех царей, начиная от Петра І, вернуться из «третьего Рима» (Москвы) во «второй Рим» (Константинополю). Для этого нужно было выбить турок из Стамбула и перенести столицу из «грязи Москвы» (по Тарасу Шевченко) и болотной топи Петербурга в прежнюю столицу Византии, наследницей которой считала себя Московия    — учитывая, в первую очередь, общность византийского и московитского православия. Но не суждено было. Ни девять русско-турецких войн, ни десятая Крымская (1853 — 1856) не помогли им сделать бывший Константинополь-Царьград столицей дома Романовых.

Услышал я от болгар еще и следующее. Когда не удалось кровавыми путями добраться до Царьграда, тогда, болгары, посадим вам за царя кого-то из дома Романовых, потому что ваша царская династия исчезла еще в Средневековье. Что же болгары? Не поверили этой московской сказочке. В Германии, они знали, сохранилась болгарская генетическая царская линия от последнего болгарского царя годов независимости — Ивана Шишмана. Звали теперь этого далекого потомка Александр Баттенберг. Его же и избрали болгары царем своей страны. А Романовы остались при своих интересах.

***

В независимой Украине я вернулся к изучению украинского классического сакрального искусства и написанию ряда книжек по этой тематике. Но Болгария осталась моей: ее искусству я посвятил 20 лучших, самых плодотворных лет своего научного труда. Потому что Болгария    — моя! Конечно, после Украины!