«Театр европейской истории» начала XVIII века

Thetrum Europaeum, то есть «Европейский театр» — таким было название очень популярного в XVII — первой трети XVIII в. журнала, который издавался во Франкфурте и размещал разнообразные новости из европейских столиц. Достаточно часто там появлялась информация о событиях на востоке и севере Европы. Рассматривая их в настоящее время как интересный исторический материал, можем и название издания воспринять метафорически, описываемые там события — как трагедии, драмы и комедии исторического процесса, со своими действующими лицами, благородными героями и негодяями.

Начало XVIII века в Европе ознаменовалось деятельностью целого ряда фигур, которые сыграли исключительную роль в истории. С одной стороны, это было завершение длительной эпохи «героя-любовника» французского короля Людовика XIV. С другой — на арену «европейского театра» вышла новая молодая труппа актеров. Среди них можно вспомнить Джона Черчилля, первого графа Мальборо — выдающегося английского полководца и дипломата; принца Евгения Савойского — самого известного австрийского военачальника, стратега, военного теоретика; курфюрста Бранденбургского Фридриха ІІІ — первого «короля в Пруссах»; князя Трансильвании Ференца ІІ Ракоци, лидера венгерского освободительного движения и др. Каждый из них по праву остался в истории собственной страны.

Однако нельзя отрицать, что самыми известными из всех исторических актеров, которые активно действовали в первой четверти века, стали три лица: Петр, царь Московский, Карл, король Швеции, Иван Мазепа-Колединский, гетман Войска Запорожского — Украины. Все они до сих пор воспринимаются как харизматичные фигуры, что вызывали заинтересованность далеко за пределами собственных государств. И все они стали героями двух произведений выдающегося французского философа, писателя, публициста и историка Вольтера (Франсуа Мари Аруэ): «История Карла ХІІ, короля Швеции» (1731), «История Российской империи при Петре Великом» (1763). На страницах обоих произведений нашлось место также Ивану Мазепе, причем его деятельность была оценена диаметрально противоположно: положительно в первом произведении и резко негативно — в другом.

Еще одним признаком этих актеров была их тесная связь. Своими действиями все три названных персонажа как будто творили один другого. Вокруг них наматывалось сплошные кружева поддержки и вражды, содействия и противостояния, уважения, пренебрежения и ненависти.

Истории их отношений имеют несколько переломных пунктов: 1700, 1709, 1718, 1721 годы. Первая — это начало Большой Северной войны, одного из самых продолжительных в XVIII в. военных конфликтов, что решительно перекроил карту Европы. Вторая — поражение Карла и Мазепы под Полтавой, побег на турецкую территорию, смерть последнего на чужбине. Третья — гибель Карла от случайной пули во время осады маленькой норвежской крепости Фредрихстен. Наконец последняя — заключение Ништадтского мира, завершение Большой Северной войны, провозглашение Российской империи, и в то же время — ликвидация Шведской империи, упадок Польской (Речи Посполитой), глубокий кризис Священной Римской империи.

Но в действительности история взаимоотношений Петра и Карла началась в 1697 г. В апреле того года царь, инкогнито находясь с «Большим посольством» Московского царства в Курляндии (нынешняя территория Латвии), услышал где-то в кабаке слова местного дворянина о том, что шведы, которые владели краем с середины прошлого века, будут выдвигать на вакантный престол Речи Посполитой своего 14-летнего принца Карла, для чего уже направлены деньги и собирается армия. Однако такая комбинация сорвалась из-за внезапной смерти отца принца короля Карла ХІ в том же месяце.

Следовательно, принц Карл официально стал шведским королем Карлом ХІІ, о чем сообщил своему ближайшему соседу — московскому царю в декабре  1697 года. Сам Петр в этот момент находился в Нидерландах, но канцелярия Посольского приказа сработала исправно. В Стокгольм был отправлен трафаретный ответ с сочувствием, всяческими пожеланиями и обнадеживаниями в «доброй соседственной дружбе». Неизвестно, вспомнил ли при этом царь подобное начало собственного правления: сев на престол в 10 лет, почти семь лет потом боролся за реальную власть с регентшей — сводной сестрой Софией. По-видимому,  нет, ведь сентиментальность не была свойственна натуре московского царя.

ЦАРЬ ПЕТР I БЫЛ НАСТРОЕН НАСТОЛЬКО АГРЕССИВНО ОТНОСИТЕЛЬНО ШВЕЦИИ, ЧТО ИСКАЛ ЛЮБОЙ, ДАЖЕ НАДУМАННЫЙ, ПОВОД ДЛЯ ВОЙНЫ С НЕЙ / ФОТО С САЙТА WIKIPEDIA.ORG

Тогда же он начал работать над созданием коалиции с государств, неудовлетворенных шведским господством на Балтике. Идею подбросил ему Фридрих Прусский и Бранденбургский во время личной встречи летом  1697 г. Но, как человек осторожный, курфюрст не принял на себя никаких официальных обязательств, лишь устно называя шведского короля «общим обоих государств неприятелем и обидчиком». Зато Речь Посполитая в лице новоизбранного короля Августа ІІ (вернее, Саксония, наследственным курфюрстом которой он был), что претендовала на возвращение польских Лифлянтов и Курляндии, Дания, что хотела получить герцогство Голштинию и возобновить господство на Балтийском море, охотно пошли на такой союз. Царь также мечтал об отвоевании Ингрии и Карелии, потерянных Московским царством на протяжении прошлого века, завоевании выхода на берега Балтики.

Гетман Войска Запорожского Иван Мазепа вначале поддерживал идею войны со Швецией. В марте  1700 г. «ближний боярин и посольской канцелярии президент» Ф. Головин сообщал Петру о результатах разговоров с гетманом: «... нас нудит на Шведа, только бы обождать, что с Турки будет». Очевидно, что тот шел в фарватере московской политики, всячески подыгрывая агрессивным планам Петра, но призывал к осторожности. Следовательно, можно рассматривать гетмана Войска Запорожского как еще одного союзника московского царя в антишведском альянсе. На то время гетман был зависим от него, но хранил определенные признаки суверенного владетеля на территории, связанной с Московией соглашением о подданстве. В этом смысле его можно сравнить с герцогом Курляндским, зависимым от Речи Посполитой, герцогом Голштинским, который находился в войске Карла ХІІ, Крымским ханом, молдавским и валашским хозяевами, подвластными Османский империи.

Окончательное оформление антишведского альянса состоялось в ноябре  1699 г. путем заключения соответствующих соглашений с Речью Посполитой и Данией. А за десять дней перед тем случилась «Дипломатическая комедия», по определению советского историка Н. Молчанова: подписание «Докончальной грамоты» со Швецией, в которой было окончательно зафиксировано отсутствие любых территориальных споров между обоими государствами. Целью настоящего акта было усыпить бдительность шведов накануне войны.

Очевидно, что эта грамота не стоила даже бумаги, на которой было ее написано. Едва дождавшись информации из Стамбула о согласовании мира с Турцией, в октябре  1700 г. Петр без объявления войны, выдвигания каких-либо претензий начал поход на шведские владения с целью осады Нарвы. Несколько раньше, весной и летом, на территорию Шведской империи вторглись Дания и Саксония. Царь ожидал, но так и не дождался прибытия войск курфюрста Бранденбургского под осажденную отрядами Августа Ригу.

Расчет альянтов был несложным: 18-летний Карл, который едва только достиг совершеннолетия и избавился от регентов, пока не проявлял никаких талантов, нужных королю или полководцу. Поэтому следующие его действия стали абсолютно неожиданными. Высадкой десанта под Копенгаген король заставил Данию выйти из войны и отказаться от всех претензий к Швеции. Польский король, услышав такие новости, поспешил снять осаду Риги. Наконец, 19 ноября  1700 г. король во главе своей гвардии — драбантов — атаковал московский осадный лагерь под Нарвой, откуда накануне бежал Петр, разбил и заставил разбежаться все царское войско.

Примечательно, что Карл, кажется, вообще не намеревался воевать с ним. В октябре  1700 г., еще до прибытия московских войск под Нарву, но уже после того, как в Европе стало известно об участии Московии в войне, к царю обратились голландские власть предержащие с предложением посредничества в ее отвлечении. Петр ответил очень уклончиво, декларируя склонность к миру, лицемерно вспоминая христианские ценности, собственное нежелание лить человеческую кровь. Он даже опровергал обнародованный в Европе факт переписки с польским королем со своими обещаниями начать войну. Царь ссылался на то, что его посол в Гааге «словесно, а потом и на бумаге, объявил нашего царскаго величества доброе намерение при прежнем предложении и ненарушении мира с помянутой короной Свейской, однакож (якоже сами при том напоминать изволите) с таким договором, дабы нашему царскому величеству в учиненных обидах, а наипаче 1697 году прошедшаго нашего большого посолства в Лифлянды, чрез ваше посредство от короля Свейского удоволство совершено было, еже ваше высокомочие при том с благодареним восприяли есте». Как можно понять из этой грамоты, Карл XII сообщал, что «совершенную склонность имеет к сохранению добрыя и вечныя дружбы и соседства». Правда, извиняться за события трехлетней давности, связанные с якобы личной обидой Петра в Риге, шведский король не собирался. Да и в целом эта история выглядела надуманной. Н. Молчанов по этому поводу справедливо заметил: «Указание на пресловутое «оскорбление» само по себя носило курьезный характер. Официально царь в Риге не был. «Оскорбление» в виде запрета осмотреть крепостные сооружения Риги было нанесено не царю, а уряднику Петру Михайлову».

Продолжение читайте в следующем выпуске страницы «История и Я»