Начало

Экспозицию составили полотна XV-XVI веков. Это период Кватроченто - наивысшего расцвета Возрождения (за одним исключением). Среди великих имен - прежде всего Джованни Беллини (представлен «Мадонной с младенцем»), Антонио Пизанелло («Мадонна с перепелкой»), Андреа Мантеньи («Святое семейство со святой»), Якопо Робусти, более известный как Тинторетто («Мадонна кормящая») и упомянутое выше исключение - поздний, барочный Рубенс («Портрет дамы с цветами смолевки»). Справок и детальных исследований об этих авторах сегодня достаточно, поэтому здесь поделюсь скорее собственным восхищением.

Я смотрю на «Святое семейство» Мантеньи, и никто из людей на картине - ни женщины, ни старик или младенец - не смотрит на меня и на друг друга, за исключением маленького Христа, который обращает взгляд на мать. В этих позах, лицах - вся будущая драма, на которую они обречены, автор высказал ее с почти физиологической точностью. Попутно вспоминаю, насколько точно и выразительно прописаны мертвые тела на картинах именно этого художника. Но и «Святое семейство» - о предстоящей смерти: возможно, из всех великих живописцев Ренессанса именно Мантенья в своем искусстве максимально приблизился к смерти, когда все вокруг праздновали жизнь; и этот гениальный баланс на грани с тленом и небытием и делает Падуанского мастера уникальным и одновременно нестерпимым.

Контраст этой картины - «Мадонна-кормилица» Тинторетто, полная противоположность: мягкий контур, нежные оттенки на коже матери и младенца, обнаженная грудь, почти полное отсутствие религиозного контекста. Еще один полюс - «Мадонна с перепелкой» Пизанелло - чистое упражнения в форме, здесь не смотришь ни на сюжет, ни на характеры; они не столь важны, как волнистая линия, которую образуют лицо ребенка, матери, обшлага ее платья, что в итоге касается птицы, которая и сама сначала показалась складкой одежды. На движение этой линии, на этот иероглиф совершенства можно смотреть бесконечно долго.

Так же и с Рубенсом: на своих зрелых полотнах он воспевает плоть, но здесь, на раннем портрете дамы с цветами смолевки, он кланяется форме, детали. Почти невесомый, но роскошно прописанный кружевной воротник, цветы в прическе дамы  - холодноватое и изысканное обрамление для ее румяного молодого лица - барокко как таковое: чувственность без каких-либо метафизических вертикалей, наслаждение красотой вещей, капризами материи.

В образах Возрождения - и наше стремление к красоте, наше переживание смертности, наша способность верить в что-то или отвергать любую веру. Можно сказать, что мы созданы тогда, в ту невероятную эпоху; именно тогда нас нарисовали и оживили.

Можно лишь снова и снова благодарить итальянскую сторону за разрешение на эту выставку.