Своими глазами

Этакий юбилей. Так как 25 лет назад, в феврале 1994-го, мы с критиком Владимиром Войтенко впервые ступили на Берлинскую землю и сразу попали в объятия  киноархивиста Эдит Вешер. С ней мы потом дружили много лет, неизменно встречались в компании на удивление милых, прерасных людей. «Левых», кстати, что вносило особый чар в наши отношения.

НЕ ОДОЛЖЕННОЙ ОПТИКОЙ

«Левым» был и Ганс Шлегель, отборник восточноевропейской программы Берлинале, суперэрудит, который знал практически все языки стран Восточной Европы и, следовательно, имел возможность смотреть фильмы на языке оригинала. Именно Шлегель и пригласил нас с Войтенко на фестиваль как критиков, журналистов.

«Украинцы, — сразу объяснил он мне, — должны смотреть на мировое кино своими, не позаимствованными глазами. Вы должны предложить свое, украинское виденье. Так что я вас приглашаю». Конечно, речь шла о том, что украинских критиков в советское время не посылали (за редкими исключениями, когда речь шла о специально наученных  «бойцах контрпропаганды») на международные кинофестивали, следовательно, о новых зарубежных фильмах мы узнавали из московской прессы... Поняло, почему: между нами и западной кинокультурой не могло быть прямого контакта — только при московских посредниках, идеологически закаленных, «правильно» ориентированных.

Впечатление от первого для меня Берлинале было в чем-то даже шокирующим. Нас поселили в 5-звездочной гостинице, жилы мы с каким-то особым «буржуйским» шиком. Аккредитационная журналистская карточка была в то же время проездным билетом на все виды транспорти! И к тому же еще и «суточные» платили, чтоб мы часом не исхудали. Конечно, такое внимание и содействие касались главным образом журналистов из стран бывшего СССР — нас, тогдашних бедняков, побуждали ездить на мировые фестивали.

Но главное — огромная программа фильмов, в которой можно было утонуть. Однако же не тонули. Представители прессы локализовались в отдельном помещении, где мы и смотрели фильмы, и общались, и ели, в конце концов.

Директором Берлинале в те годы был Мориц де Хаделн, фундаментальный такой мужчина. Более двух десятилетий возглавлял он фестиваль, сделав его суперзаметным на кинематографической карте мира. А в начале нового тысячелетия он ушел, построив новый фестивальный комплекс, с грандиозным Berlinale Palast в центре. На смену ему пришел Дитер Косслик, чуть ли не полная противоположность аристократу де Хаделну, — человек карнавального, так сказать, пошиба. Все стало проще, однако для журналистов продолжали создавать самые благоприятные условия, хотя собственно финансовые благ стало много меньше. Новый директор сделал ставку на кинорынок, на отношения с немецкой киноиндустрией, на фильмы, которые интересны прежде всего массовой аудитории. Аудитории, которая каждый раз активнее и ентузиастичнее заполняла фестивальные кинозалы.

И вот теперь ушел и Косслик, грядут перемены. В частности, и в формировании фильмовой программы. Так как на протяжении последних лет именно эта программа, прежде всего большой конкурс, вызвала немало справедливых нареканий — слишком часто в нее попадали фильмы, уровень которых вызывал удивление.

«КАЛЬКУЛЯЦИЯ ОЧЕНЬ ПРОСТА: НЕТ НАРОДА — НЕТ И СТРАНЫ»

В этом году в большом конкурсе была картина, которую мы, украинцы, ждали с особым интересом: «Мистер Джонс» выдающегося польского режиссера Анешки Холланд. Фильм, в создании которого принимали участие Польша, Украина и Великобритания. Его главным персонажем является валлийский журналист Гарет Джонс, тот самый, который в 1930-х пытался обратить внимание руководства западных стран к тому, что происходило в Украине, где сталинский людоедский режим уничтожал украинцев, прежде всего тех, которые жили в селе.

Картина Холланд действительно проникновенная, а в чем-то отчаянная — потому что Гарет Джонс потерпел фиаско, его правда оказалась никому не нужной. Торжествуют такие, как Волтер Дюранти, циничный журналист The New York Times, который воспевал «благовестные» перемены в Советском Союзе и был даже награжден высшей в Америке Пулитцеровской премией.

А Гарет — Гарет прошел по украинским селам, обойдя «Потемкинские деревни», куда возили западных писателей и журналистов, он собственными глазами увидел то, что происходит. Однако же увиденное не монтировалось с потребностями Запада в экономическом сотрудничестве со Сталиным и его режимом. В этом смысле фильм Агнешки Холланд является сегодняшним предостережением Западу, прежде всего той его части, которая продолжает настаивать на сотрудничестве с Путинской Россией. Хотите взлелеять очередного  монстра — вспомните, чем все это заканчивалось в прошлом.

А все же сделанное Гаретом Джонсом не пропало. Через несколько десятилетий другой супермужественный человек по имени Джеймс Мейс встал за  правду об украинском Голодоморе — и таки победил. И именно его взгляд на трагедию українства в 1930-е лег в основу нынешнего виденья истории — и прошлой, и нынешней. Уничтожить украинство — это значило, — говоря словами Мейса, — «уничтожить украинское селянство, украинскую интеллигенцию, украинский язык, украинскую историю в понимании народа, уничтожить Украину как таковую». Так как  «калькуляция очень проста: нет народа — нет и страны».

«Мистер Джонс» не получил на Берлинале никакого приза... Собственно, само по себе это ничего не значит. Искусство все же не спорт, качество здесь определяется не призами. Главное, западное общество будет иметь возможность увидеть на экране одну из самых страшных трагедий в мировой истории.

УКРАИНСКИЙ СИНОНИМИЧЕСКИЙ РЯД

Главный приз, «Золотого медведя», в Берлине получил фильм израильтянина Надава Лапида «Синонимы».  Немногие бросили камень в жюри, управляемое актрисой Жульетт Бинош, — большинство качает головой: таки да, таки да.

История о простом израильском парне Йоаве (Том Мерсье), который — как будто с неба падает — приземляется в самом центре Парижа. Без каких-либо вводящих и сюжетных объяснений: вот, такой как есть. Голый даже, потому что одежда его так же быстро куда-то исчезает, а холодрыга, и  тело так щедро и охотно  выставлено на весь экран.  Будто Адам в Раю, и выясняется, что Париж для него и в самом деле Рай, Земля обетованная, а все, что было до сих пор — тот Израиль, со всем, что его составляет (и язык прежде всего) следует забыть, выбросить на свалку.

Нетипичен такой еврей, получается. Израиль для него, насколько можно понять, это что-то такое закрытое, архаичное, дурной сон, который стоит немедленно и навеки забыть. Он покупает словарь французского языка и начинает учить, вдыхая в себя чар лучшего из языков, чья музыка так прекрасна. И ему помогают новые знакомые — Эмиль, который что-то там пишет, роман кажется, и будто знает слова, и Керолайн, которая играет на гобое в оркестре. Правда, с оркестром получается у Йоава конфликт: не контачит он с такой музыкой, разбивается о ее звуковую океаническую волну. Просто войти не может — так как и язык это такой же океан, в котором можно быстрее утонуть, чем преодолеть. То же и финал драматичный — рвется в двери французские, а они его не пускают.

В одном из эпизодов мы видим Йоава на курсах французского языка. Те же проблемы — трудно войти в резонанс. Даже спел гимн, «Марсельезу». Тогда преподавательница предлагает слушателям напеть гимн своей Родины. И славно получается — особенно в украинки в вышитой сорочке.

Модная проблема самоидентификации. И давняя уже. Разве не напоминает Йоав Голохвастова и некоторых вчерашних украинских селян, опрметью побежали в «языковые хладины» Киева, города великой российской империи? Первое, что им захотельсь, это забыть собственный язык. Даже Проню Прокоповну отдают к мамзель, которая не гарантирует пения марсельезного, однако же «по-хрянцузски» говорить немного научит.

По модели израильского фильма нетрудно спроектировать и модель фильма украинского.  Довольно легко, скажем, представить себе наш фильм об украинце, который приезжает в Польшу, в Варшаву и стремится — неистово — вытравить из себя все украинское. Не понимая, что с этим в тебе убивается ты сам как таковой.

Другой пример — китайский фильм, увенчанный сразу двумя «серебряными медведями» за лучшие актерские работы, мужскую и женскую, «Так долго, мой сын» Вана Сяошуая. В Украине всегда существовала традиция высокой, романтичной  мелодрамы — и перед нами китайский пример работы на этом жанровом поле.

Нынешнее украинское кинопоколение активно участвует в мировой кинофестивальной жизни. Потому что знает простую истину: «і чужому научайтесь, і свого не  цурайтесь».

А Берлин с нами навсегда!