Теплый ветер воспоминаний

Очередная выставка — очередной триумф. В галерее «Триптих», что на Андреевском, уже четвертая персональная, а всего их за время с 1992 года — три с половиной десятка. Украинские, зарубежные, государственные, частные, фестивали, праздники, триенале, посвященные «к...» и «просто так...». Конечно, не просто так, потому что художественный талант — как и любовь — нужно постоянно подкармливать: лить воду на корни его самобытности и масло в огонь его цвета. Выставки — это не просто показ (констатация факта наличия произведений) — это взаимный обмен сферами, которые сложно выразить словами. Метафизика да и только. Художник замуровывает в произведения душу, словно закладывает ее в ломбард — сам творит своего ростовщика. В определенном смысле становится его рабом или вассалом. Целесообразность таких инвестиций проясняет только время, если конкретнее — люди с природным чувством вкуса, которые признают или не признают степень одаренности, таланта, гения... Профессиональная оценка произведений Людмилы Бруевич: Гран-при всеукраинского триенале «Графика 97», вторая премия «Выдающиеся украинские художницы — 98», серебряная медаль Академии искусств Украины за творческие достижения на выставке «Творчество молодых» (1998 год).

Последний проект называется «Дерево жизни». Так же именуется «центральное» полотно экспозиции — наибольшее не только по размеру, но и по универсальной насыщенности деталями, зашифрованности фантастических узоров и неожиданных переходов. Работа состоит из многочисленных сюжетов, по сути своей самодостаточных, но накладываясь друг на друга, они образуют нечто абсолютно новое, открывают свежие ракурсы и наполняют картину неожиданными смыслами. Как три основных цвета — красный, синий и зеленый — образуют богатство всей существующей палитры. Все зависит от механических вариаций пересечения плоскостей, их плодотворного взаимоопыления. Так сказочное дерево жизни окружено «квадратным кругом» неделимого разнообразия: цветы, руки, фрукты, звери, нерожденные, птицы, арабески, солнце, губы, черепахи и непременные рыбы. Еле упорядоченный хаос мира, будто древний трухлявый дом, удерживает от окончательного развала только цепкое кольцо текста из Книги Бытия. Такой способ оформления- подачи произведений можно назвать фирменным стилем от Бруевич: центральный элемент(ы), калейдоскопическая сюжетная «рамка» и спасательный круг библейских текстов.

Рыбы. Они присутствуют почти в каждом полотне. Рыбы- хозяева и рыбы-жертвы, принадлежащие только одной стихии, и существующие вне ее границ, библейские символы и юнгианские архетипы... Их много и все они разные, потому что вкрапленные в разный контекст играют свою эксклюзивную роль. «Три рыбы», огромные, словно мифические киты, держащие земной диск, изображены на поле из своих ближайших родственников. Возможно даже родных. Но имманентные свойства иерархической пирамиды вынуждают к подобным диспропорциям... «Танец ужей» сама автор рассматривает как «определенный символ времени: взаимопожирающие и взаиморождающие ужи — это Вечность и Бесконечность». Два антимира своим трением символизируют вечную борьбу, в которой летят искры, но без которой тепло жизни превратилось бы в статический холод камня. Рептильный «Дракон» также весьма необычен, потому что вызывает симпатию; но не инфантильный восторг, а внимание как невинное существо, иногда нуждающееся в защите и сочувствии. Возможно, в этом повинен хвост бестии, который в трактовке автора приобрел сходство с улиткой. Абсолютный покой и беззащитность.

Большинство картин Людмилы Бруевич имеют филигранную сетку узоров. На ее ячейки нацеплены все герои, тени, тона, цвета, звуки и тишина. Учитывая, что исполнение произведений в технике офорта занимает много времени, трудно даже представить себе весь объем кропотливого труда. Однако автор признается, что он приносит ей «большое наслаждение, позволяет каждый раз изменять игру нюансов». По этой сетке можно путешествовать, как по лабиринту, находя свои знаки, удовольствие от деталей, которые неожиданно открываются напряженному вниманию. Ей можно накрыться от солнца, а можно и пойматься в ее силки... «Коты» — царственные сфинксы, абсолютная уравновешенность которых непостижимым образом разбавлена тревогой утраты. Они держат рыбу: он «лакомится рыбой Счастье», она «лакомится рыбой Покой». Но рыба, как известно, скользкая — королевским кошкам нужно быть сосредоточенными. И опять тексты, но на этот раз из Откровения Иоанна Богослова.

Как-то немного обособленно стоит картина «Охотник» — тревожная цветовая палитра, напряженная тишина, обычно предшествующая буре и бою. Голый охотник с копьем и собакой караулит большого красного зверя, который пока что на другой стороне зарыбленой реки. Но ему некуда бежать — поле традиционно обрамлено. Примитивные надписи возле героев: охотник, дикий зверь-будущая жертва (леопард), река. Животное цвета крови опять вызывает сочувствие художницы, передающееся зрителю — вынужденный убийца охарактеризован одним словом, а его естественная жертва имеет три определения... Совсем рядом королева «Ночь» тихо крадется в неизвестном направлении, держа в руках странного кота. Цвет выцветших фотографий, ветер осеннего леса, запах молока. Замыкает ряд (или наоборот?) «Раювання»: уединение и беззаботность, гармония мужского и женского начал, слепое счастье, не загрязненное чрезмерным любопытством греха. Идиллия между царствами, сотворенными в три последних дня перед отдыхом... Внутри — два всевидящих ока, которые пока что ласкают послушных детей.