Вирус радости

Говорят, что когда снится цирк, это означает, что наяву человеку удалось сохранить радость жизни. Расшифровать загадку подсознания в данном случае не представляет труда — ассоциативный ряд «цирк — радость — оптимизм — энергия» настолько устойчив, что представить себе излюбленное с детства искусство подхваченным метлой кризисности кажется нереальным. Он же, устойчивый ассоциативный ряд, мешает осознать и то, что сегодня артисту с красным колпачком на носу, выполняющему самые невероятные сальто-мортале, нередко приходится производить ревизию всех карманов, чтобы купить себе что-то на ужин. Или, например, то, что демонстрирующий идеальную точность и ловкость рук жонглер спустя пять минут после выступления думает о том, что манежной прыткости ему, наверное, недостаточно, чтобы в 40 лет отыскать себе работу… Впрочем, обо всем по порядку.

Сегодня цирк находится в тени. Нет, не подумайте, что у украинцев хлеб затмил своего извечного партнера — зрелища. Дело в том, что теперь у нас как такового центрального государственного цирка со всей его атрибутикой — ярким фасадом, постоянной труппой и разнообразными программами — не существует. По сути, из всего перечисленного осталось разве что здание на столичной Площади Победы, именуемое Национальным цирком.

К слову, на его поддержание и уходит большая часть выделенных на этот вид искусства бюджетных денег. Здесь выступают преимущественно гастролеры, а отечественная цирковая братия, разойдясь по фирмам и фирмочкам, — в «бродячих» шапито. Существуют, правда, и иные варианты адаптации артистов к современным условиям. Например, уехать за рубеж, попасть в известную (или не очень) труппу и за десятки тысяч долларов вертеться под куполом и исчезать из волшебного ящика. Сейчас эстафету бывшего Союза, где цирковой жанр был в немалом почете, перехватила Корея. Там в этот вид искусства с каждым годом вкладывают все больше денег, и тамошний цирк постепенно становится предметом национальной гордости. Интересный нюанс рассказал член Всеукраинской общественной организации «Цирковой союз Кобзова» Виктор Кошман. Когда в Корею впервые приехали работать украинские артисты, встретили их там хорошо, и месячный труд оценили в тысячу долларов. Нанеся же ответный визит и разузнав о доходах украинских артистов цирка, в следующий раз нашим артистам больше 500 долларов не предложили.

Для того, чтобы ехать за рубеж или «светиться» на родине, понятное дело, необходим, как минимум, мало-мальски выделяющийся номер. В цирковом жанре все происходит как у певцов, осознающих, что успех гарантирован при наличии яркого хита. В отличие от вокалистов, которые находятся при продюсерах, в данном случае финансовая сторона номера полностью ложится на артиста. Режиссура, костюм, при необходимости животное… смета получается приличная. Посему находились и находятся смельчаки, которые, надеясь на успех и последующее финансовое благополучие, продавали квартиры. Чем и давали старт жестокой игре под названием «русская рулетка». Не получилось — артист остается без квартиры, без средств к существованию, а заодно и без громкого имени. По словам В. Кошмана, такие случаи, к сожалению, нередки, как нередки и сорокалетние иждивенцы, сидящие на шее у родственников или живущие на цирковую пенсию. Мало кому удается перечеркнуть воспоминания о своем ежедневном царствовании на манеже, восторженные глаза зрителей и стать на учет в центр занятости. Однако имеются и свои исключения. Если не знали — одна их тех пожилых женщин, что продают шарики под зданием Национального цирка — заслуженная артистка Украины.

Тем не менее, цирк — это заразная болезнь, единожды подхваченный вирус которой уже не выводится никакими лекарствами. Обычную — но лишь для мигрирующего цирка — историю рассказал директор одного из семи цирков «Кобзов» Сергей Свирин. Заехали они как-то в небольшой город. В один из дней после выступления подходит к нему девушка. Смущенно улыбаясь, представляется Ларисой и просит лишь об одном: чтобы артисты взяли ее с собой. Недолгие раздумья труппы цирка-шапито — и теперь Лариса так же, как и они, живет в фургончике; после того, как продаст билеты на представление, готовит себе обед на маленькой электроплитке и коротает дни в двухметровой комнатушке.

Честно говоря, не зараженным цирковым вирусом жизнь этих артистов кажется полным отчаянием. «Итальянский дворик», сделанный из нескольких фургонов, стоящих по кругу, полевые кухни, отсутствие удобств и невозможность побыть в одиночестве. В случае с цирком «Кобзов» артисты могут чувствовать себя действительно по-королевски: как-никак душ и нагревательные приборы зимой в комнатах для других бродячих артистов — невиданная роскошь. Спокойная жизнь в собственной квартире называется отпуском. Остальные же 11 месяцев пять раз в неделю в 19.00 начинается работа, полное табу на алкоголь, мучительные боли в спине и постоянная игра. Женщины, каждая из которых воспитывает сразу всех детей цирковой труппы, в перерыве между репетициями и представлением обдумывают меню. Кстати, наблюдение показывает, что в цирке существует неписаный брачный закон: артистка может выйти замуж лишь за коллегу — никто не захочет возить за собой безработного мужа. Что же касается сильного пола, то этот закон не действует. К примеру, жена клоуна Владимира Чайковского, будучи по специальности портнихой, цирковое закулисье познает лишь по стечению жизненных обстоятельств, то есть эмпирическим путем доказывает, что с милым и в шалаше рай. Подобная история произошла и с ныне директором цирка Сергеем Михайловичем. Проведя всю юность на манеже, он в какой-то момент принял решение покончить с ним раз и навсегда. Слесарил, шоферил, обзавелся семьей. Казалось, запах опилок и краски манежа могут всплыть разве что в мемуарах. Ан нет: потянуло обратно. Сперва семейное несогласие в профессиональных пристрастиях чуть было не закончилось разводом, а затем жена решилась ездить с ним. Интересно, что весь комплект профессиональных издержек цирковые артисты все же осознают. Ольга Маковей из акробатического дуэта «Бархан» цирка «Кобзов» безапелляционно заявляет, что не желает цирковой судьбы своим детям, говорит, что мечтает видеть их серьезными людьми с высшим образованием. Тем не менее, как правило, получается с точностью до наоборот. Иного образа жизни цирковые дети себе не представляют. С пеленок становясь свидетелями того, как создаются номера, их профессионализм зарождается еще на генетическом уровне.

Чем, собственно, вызвана многолетняя устойчивость циркового магнетизма артисты объяснить не могут. После первого выступления появляется адреналиновая зависимость — то есть необходимость в том, чтобы во время «Ч» сердце начинало напряженно колотиться. Кроме того, рассказывают артисты, существует такая штука, как энергетический бумеранг. Для того, чтобы выйти еще раз на сцену, нужно накануне почувствовать эмоции зрителя, перебрать их на себя и подзарядиться позитивом. В свою очередь, артист также отдает многотысячной аудитории свой заряд. Что же первично, а что вторично — этот вопрос для артистов сродни дискуссии о яйце и курице. Просто так оно есть, и не может быть иначе, утверждают они.

Надо сказать, что это, в принципе, и все, чем отличается психология цирковая от психологии зрителей. Вопреки тому, что может показаться, артисты далеко не все сплошь душа компании, редкие остряки и заводилы. Зачастую наоборот: сценическая эксцентричность оборачивается замкнутостью и неразговорчивостью в жизни. Да и приколы цирковые мало чем отличаются от розыгрышей в менее «праздничных» коллективах. Разве что подгоняются они под условия жизни и работы. Например, шутка о том, что медвежонок выбрался из клетки, или что 1 апреля кому-то присвоили звание заслуженного — не те жестокие насмешки, которые порой можно увидеть между клоунами на арене.

К слову, самые большие философы в цирке — клоуны, что еще раз подтверждает полярность манежного и житейского образов. Они говорят, что их жанр — самый тяжелый, притом, что славянский зритель куда более чувствителен и критичен, нежели европейский. Оценивая украинского зрителя, клоун Игорь Олейник говорит, что сейчас мы охотнее смеемся над собой, чем раньше. Именно по этой причине такой неподдельный восторг вызывает интерактив во время представления, а отнюдь не демонстрация подножек и подначиваний друг друга. Отчасти произошло это, по мнению И. Олейника, потому, что сегодня у зрителей отсутствуют кумиры в этом жанре, подобно Никулину, Карандашу или Олегу Попову. А еще — что нынче смехотерапия куда более востребована, и для того, чтобы достичь своей цели, она должна использовать изощренные методы и техники.

Впрочем, это теория. Артисты понимают, что «в самом нефальшивом искусстве» фальши сегодня как никогда много. Ольга Маковей говорит, что в Украине не чувствует себя значимой и нужной — профессионалы нынче не в моде, поскольку требуют должного вознаграждения за свой труд. Так появляются пошлые клоуны, вызывающие скорее жалость или омерзение, нежели удовольствие, и гимнасты, которые могут похвастаться разве что костюмами. Порой они обвиняют зрителей, говорит О. Маковей, в том, что они, дескать, сегодня тупы и не поняли всей философии номера. Хотя в цирковом искусстве не должно быть недосказанного — зритель и артист здесь говорят на одном понятном и простом языке.

Кому-то из артистов это действительно удается. Труппа «Кобзова» рассказывает, как порой после представления к ним подходят зрители и спрашивают: можно ли прямо сейчас приобрести билет на завтра. Иногда они признаются в том, что их просто охватило навязчивое желание «сверить» работу, а иногда — что цирк сегодня один из немногих действенных и полезных наркозов. Пришедшая на спектакль цирка шапито «Кобзов» Елена Гаврилова (заметим, в одиночестве) вопросу о цели своего пребывания в цирке абсолютно не удивилась. «В жизни сегодня слишком много суррогата и искусственности и так мало праздника. Вот придешь сюда, посмотришь, зарядишься как от целебного источника и чувствуешь себя иначе. Поделишься полученным со своими знакомыми — глядишь: все не так уже и плохо».