«Если умирать, то только на родной земле...»

Иван Ксенофонтович Лем выделялся особенным патриотизмом среди людей своего поколения и эпохи, ведь благодаря волевому характеру, организаторским способностям он сумел сплотить и повести за собой сельских хлопцев-единомышленников и создать националистическое подполье в селе Мирков Гороховского района. Уже в 20 неполных лет он стал станичным «Вербой». Так назвали его, очевидно, потому, что на берегу близ усадьбы Лема росло много верб. Однако псевдо не отвечало облику энергичного и сильного характером, высокого ростом и красивого юноши. Он был одним из активнейших и самых храбрых в подпольной работе, ему поручали самые сложные задания.

Во время немецкой оккупации подполье активно боролось с нацистами. Не раз приходилось смотреть смерти в глаза в боевых операциях и на Волыни, и на Львовщине. В 1944 году, когда пришла Красная армия, Иван Ксенофонтович решил: «Если умирать, то только на родной земле».

В 1945 году его и еще двух воинов УПА схватили энкаведисты. Сильно избили, а затем бросили, как дрова, на телегу и повезли в Горохов. Оттуда отправили в Луцк. Военный трибунал осудил Ивана Лема до 15 лет каторжных работ. Отбывал он их в шахтах Воркуты.

БЕДНОЙ БЫЛА «БАГАТА ВЕЧЕРЯ»

Уголь добывали вручную, кустарными методами, полулежа, а затем лопатами загружали им длинные корыта. После изнурительного шахтерского труда ожидал не отдых, а постоянные жестокие издевательства надзирателей, трескучие морозы и холодные бараки. Выживать в этих каторжных условиях Ивану Лему помогли двое земляков — Юхим Пьясецкий из Миркова и Иван Ковчун из Терешковцев (о судьбе Ивана Ковчуна шла речь в публикации «И осталась хата опять одна» (День №41-42 от 9 марта 2017 года).

Каждая долгожданная весточка с Украины была для каторжан наибольшей радостью. Очень бедной была их «багата вечеря» в 1947 году. Тайком выменяли на что-то хлеб, чай и сахар, припасли немного больше лагерной баланды. Когда спустился в барак Свят-вечер, поздравили друг друга со слезами на глазах, вспомнили о родном доме и тихо заколядовали.

Наперекор всем суровым испытаниям украинцы таки вернулись к своим семьям. Но для Ивана Лема дорога из Сибири домой оказалась титанически тяжелой.

ВЫПИЛ «РАСПЛАВЛЕННЫЙ МЕТАЛЛ»

На фатальную смену Иван Лем пошел один, без Юхима Пьясецкого и Ивана Ковчуна. В то время, уже после смерти «вождя всех народов» Сталина, начались амнистии, и все трое надеялись, что и они дождутся, наконец, помилования и вернутся домой.

Ужаснулся Иван Лем после того, как вдруг обожгло огнем его грудь. Думал, что пьет воду, а глотнул вроде бы расплавленный металл.

Уже впоследствии он узнал, что какой-то негодяй заменил воду каустической содой, и от нее «сгорел» весь его пищевод. Надежды на спасение почти не было. Жизнь истощенного организма больше месяца поддерживали только физраствором.

Не порадовали Ивана Лема и медики в Киеве. Со своей практики они знали, что в таких случаях из тысячи выживает только один. Но он выстоял. Только после четырех операций (каждая длилась по 5—6 часов ежегодно) известный в то время в Украине хирург Михаил Коломийченко сказал о своем необычном пациенте: «Бог дал ему казацкое здоровье».

Иван Лем воспитал хорошими людьми трех детей. Сын Александр принимал участие в афганской войне, награжден за мужество орденом Красной Звезды. Больше 20 лет он работает Мирковским сельским головой. Крестным отцом Александра был сподвижник его отца Иван Ковчун. Дочери — близнецы Галя и Леся тоже пользуются уважением. Все трое имеют свои семьи, детей и внуков.

О его жизни, которую сознательно можно назвать учебником отечественной истории, к сожалению, собранно мало сведений. Но Иван Лем наибольшей наградой и счастьем для себя считал то, что ему суждено было дожить до времени, когда Украина стала действительно свободной.