Бюрократия как диагноз

На этой неделе появилось сообщение о том, что медики Первого мобильного госпиталя им. Пирогова покидают зону боевых действий. На самом деле ПДМГ не покинул восток, а лишь временно отошел с позиций военных частей. Связано это исключительно с бюрократическими моментами. Учитывая заострение ситуации на востоке, присутствие медиков ПДМГ на территории, откуда гражданские врачи в основном выехали, крайне необходима. «День» в июне имел возможность попасть в больницы и блиндажи ПДМГ, находящиеся в непосредственной близости от линии фронта («День» за 19 июня 2016). Отдельно следует выделить роль врачей не только в помощи военным, но и в работе с местным населением. О ситуации беседуем с основателем ПДМГ имени Пирогова Геннадием ДРУЗЕНКО.

«ВРАЧИ ПДМГ ВРЕМЕННО ПОКИДАЮТ ЛИШЬ ВОЕННЫЕ ЧАСТИ, А НЕ ВОСТОК»

— Пан Геннадий, в СМИ появились сообщения о том, что ПДМГ выходит из зоны АТО. Вы покидаете восток?

— Заявление о том, что медики-добровольцы из мобильного госпиталя им. Пирогова покинули зону АТО, несколько искажена. На самом деле ПДМГ выводит медиков с мест временной дислокации военных частей, но остается на базе гражданских больниц на востоке. Например, в Попасной мы остаемся, хотя из военных частей мы выходим. Кстати, скоро мы будем в Волновахе. Эти города находятся в непосредственной близости от линии фронта.

— Каковы объективные причины отхода?

— До сих пор не был оформлен статус наших врачей ПДМГ. То есть не был издан приказ о привлечении этих лиц к проведению АТО. Соответственно, возникает вопрос — что делают гражданские врачи на территории закрытых военных частей с точки зрения юриспруденции? На каких основаниях они находились там? На это нет удовлетворительного ответа. Поэтому мы вынуждены были оттуда вывести своих врачей. Но надеюсь, что эта пауза надолго не затянется. Военные обещают нам, что этот вопрос будет вот-вот решен. Но это «вот-вот» затянулось на три месяца, и я должен был сделать паузу, чтобы ускорить этот процесс.

— Сейчас мы видим существенное заострение на фронте, соответственно, потребность во врачах в таких ситуациях растет.

— Как раз это заострение, которое должно было так или иначе произойти, и должно подтолкнуть ответственные лица к тому, чтобы ускорить решение соответствующих технических вопросов относительно пребывания ПДМГ в зоне АТО. Ведь ежесуточно мы теряем бойцов и присутствие врачей там крайне необходимо. Поймите, что каждый боец, которого не смогли спасти врачи, — это расследование, где вопрос медицины уже переходит в плоскость вопросов правовой сферы. Чтобы попасть в военную часть, вам как журналисту нужна аккредитация. Соответственно, и медикам там нужны формальные основания для пребывания. Если медик оказался бессильным и не спас бойца, то приезжает прокурор, и у него возникает конкретный вопрос к конкретному медику, который занимался спасением погибшего. Если у медика не будет оснований для пребывания на режимном объекте и никто официально его не привлекал, то и медику, и командиру части светит заключение. Я был и у Муженко, и у Полторака на приеме. Нужен приказ, который состоит из трех абзацев, о привлечении к проведению АТО. Штаб АТО такого никогда не делал, и потому ему нужно набраться смелости и впервые издать такой приказ. Как только мы получим такой документ, ПДМГ быстро возобновит сотрудничество. У нас есть люди, средства и желание. Более того, на востоке есть огромная потребность в нас.

— По новой ротации будут привлечены уже старые участники или и новые медики?

— Это, как всегда, будет микс. У нас есть опытные люди в этом деле, а есть и те, кто желают приобщиться к нашему проекту. 1 августа с новой ротацией мы заступаем в Волновахе и Попасной. Этим людям оформляют командировку, и они попадут в гражданские больницы. То, что с каждой ротацией к нам приобщаются новые врачи, — это очень важно, ведь таким образом мы формируем целый сегмент врачей, имеющих опыт медицинской помощи именно в условиях боевых действий. В случае развертывания масштабной войны такие врачи крайне необходимы. Государство должно было бы обратить на это внимание и перенять или привлекать наш опыт. Пока же мы встречаемся с конфликтом мировоззрений — эффективной организации процесса и бюрократической закостенелости.