Европейская интеграция: «вторая сторона медали»?

«Европейский выбор... Западные ценности... Европейские принципы... Евроатлантическая солидарность... Европейский вектор развития... Западная демократия... Европейские институты...» И так далее, и тому подобное. Все эти обороты изобилуют на страницах украинских изданий, звучат по радио и телевидению, вписываются в программы кандидатов на должность президента. Что ж, все верно — на демократию классических западных образцов следует ориентироваться, у Европы есть чему поучиться. Однако дальше нередко идут вроде бы логические выводы: Украина, мол, должна вести себя так, как ей рекомендуют (порой, как говорят, «настойчиво рекомендуют») ее западные партнеры, прежде всего из Евросоюза и других европейских структур, например Совета Европы, потому что они значительно лучше нас понимают все глобальные и местные проблемы и имеют совершенные методы преодоления кризисных явлений. И в любом случае нельзя гневить наших западных партнеров, спорить с ними или действовать вопреки их советам, больше похожим на указания.

А вот тут уже, по нашему мнению, речь идет об очень опасном, более того — абсурдном явлении. Поскольку и Запад в целом, и Европа как таковая, и Евросоюз в частности не были, не являются и не могут быть (по крайней мере, в обозримом будущем) олицетворением всех возможных добродетелей. Западный мир был и является чрезвычайно разнородным; наряду с убежденными демократами там постоянно присутствуют идеологи и практики авторитаризма и тоталитаризма. Собственно, эти исторические феномены — тоже изобретение Запада; хотя тоталитаризм сначала и был воплощен в России, но «Манифест Коммунистической партии», чьи рецепты воплощали Ленин, Троцкий и Сталин, написан не в Москве. Да и первая диктатура пролетариата — Парижская коммуна — тоже явление европейской истории. Ну, а дальше были итальянский фашизм, немецкий нацизм и их авторитарные и тоталитарные сателлиты и единомышленники практически по всей Западной Европе, разве не так? А помимо Пакта Молотова — Риббентропа был еще и позорный Мюнхенский заговор 1938 года, когда западные демократии буквально скормили демократическую Чехословакию тоталитаристу Гитлеру, чтобы удовлетворить геополитические аппетиты нацистов. И те же западные демократии (включая Германию, когда та еще была супердемократической Ваймарской республикой) помогли в создании советского ВПК, продавая новейшие образцы военной техники и оборудование двойного назначения, создавая и воплощая проекты громадных «паровозостроительных» и «комбайновых» заводов и т.п.— за хорошие деньги, конечно, полученные путем ограбления крестьянства, конфискации церковных ценностей и труда узников ГУЛАГа. Причем о происхождении этих денег на Западе хорошо знали, и почти все делали вид, что все в порядке.

А разве не демократические государства Запада добились в 1990-х уничтожения и передачи России того стратегического оружия (не только ядерного), которое досталось Украине после распада СССР? Разве не получили украинцы взамен якобы «железные» гарантии в виде Будапештского меморандума 1994 года, который де-факто оказался новым «Мюнхеном» за счет Украины? Не рекомендовали ли настойчиво западные лидеры украинской власти весной 2014-го «не провоцировать» россиян в Крыму и не оказывать сопротивления оккупантам?

Вот она, так сказать, вторая сторона медали. Именно так — потому что, к сожалению, это все не исключения для западных демократических обществ, а что-то значительно более фундаментальное. Скажем, теперь полноправным членом Социнтерна является партия «Справедливая Россия», которая безоговорочно поддерживает агрессию против Украины, оккупацию Крыма и президента Путина (она призывала голосовать за него в прошлом году), несмотря на всю антисоциальную и антидемократическую политику «кремлевских чекистов». При этом Социнтерн не осудил российскую агрессию, не «вызывал на ковер» «справедливоросов», зато он принял в прошлом году почти единодушно резолюцию с призывом тотальной блокады Израиля, до тех пор пока тот не капитулирует перед палестинскими радикалами (читай — перед движением ХАМАС). Практические последствия такой политики: социал-демократы Молдовы и Украины не имеют возможности принимать участие в конференциях и других акциях Социнтерна, который и дальше проходят на территории России (помимо всего прочего, это опасно: можно попасть за решетку по обвинению в «терроризме»), а Партия труда Израиля («Авода») вынуждена была приостановить членство в Социнтерне, хотя была в нем давно. Это лишь штрих деятельности одной из влиятельных организаций демократического мира, которая, наряду с этим сделала и немало полезного (впрочем, стоит вспомнить и позорное исключение в 1970-х из Социнтерна эмигрантских социал-демократических партий, которые имели корни в некоторых «национальных республиках» СССР и странах Восточной Европы, — мол, наступила разрядка, коммунизм вечен, поэтому следует дружить с Кремлем).

Да что там далеко ходить: министр иностранных дел Германии Гайко Маас, член федерального совета СДПН, на позапрошлой неделе призывал Россию и Украину к деэскалации конфликтов между ними: «Все стороны должны приложить усилия к деэскалации конфликтов», — тем самым поставив на одну доску жертву агрессии и самого агрессора. А в придачу он заявил, что «Северный поток-2» — это, мол, неполитичный проект, хотя как может быть неполитичным проект, если 51% акций принадлежит там «Газпрому», который Путин еще в начале своего правления вернул под полный государственный контроль? Что ж, дух «дядюшки Шредера» витает над немецкими социал-демократами.

Возможно, кто-то скажет: это произошло потому, что социалисты вообще политики очень сомнительные, их всегда куда-то шатает. Однако не всех и не всегда: Вяйне Таннер, многолетний лидер финских социал-демократов, был принципиальным противником коммунизма и вместе с маршалом Маннергеймом и либералом Ристо Рюти возглавил сопротивление советской агрессии в Зимней войне 1939-1940 гг. А в конце прошлого года представитель СДПН в комитете Бундестага по вопросам внешней политики Нильс Шмид заявил: «Политике «мужской дружбы» лидеров партии с главой Кремля Владимиром Путиным следует положить конец». Так кто олицетворяет среди немецких социал-демократов «европейские ценности» — лидеры партии или группа молодых, но уже влиятельных партийных «бунтарей»? А если лидеры СДПН, которых поддерживает массовый избиратель, олицетворяют де-факто капитулянтство перед российским тоталитаризмом, то что же такое Европа?

Вопросы, на которые, когда начинаешь отходить от идеологических стереотипов и красивых лозунгов, ступая на почву фактов, очень непросто ответить.

А кто является настоящим европейским консерватором — Чемберлен, который всячески заискивал перед Гитлером во имя «мира для нынешнего поколения» и подписал Мюнхенское соглашение, или Черчилль, который сразу же заявил, что это соглашение означает и позор, и войну, и возглавил Британию, которая целый год фактически в одиночку противостояла Гитлеру и Муссолини, поддерживаемым Сталиным? А теперь что делается в лагере умеренных европейских правых, где много лет присутствует друг Путина и враг демократии Сильвио Берлускони?

По нашему мнению, из вышеприведенных коллизий наглядно видно, что к западным (и европейским в частности) «изобретениям» относится т.н. Realpolitik, основання на замещении сугубо тактическими выгодами демократических идеалов, ценностей и стратегических — национальных и глобальных — интересов, объединенная с отточенной, даже изысканной демагогией, что позволяет создать «дымовую завесу» для любых недостойных поступков субъектов этих процессов. Именно Realpolitik объединяет дружбу западных демократий со сталинским СССР во время Голодомора, предательство Чехословакии (причем дважды, в 1938-ом и 1968-ом), нежелание принимать накануне Второй мировой войны беглецов-евреев из нацистского Райха (то, что Сталин отказался взять к себе полтора миллиона евреев из немецкой зоны оккупации второй Речи Посполитой, обрекши их на смерть, не оправдывает тех, кто не хотел раздражать Гитлера, отказав в убежище пусть и куда меньшему числу потенциальных жертв). Realpolitik — это политика постоянного заигрывания Запада с Путиным — вплоть до 2014—2015 годов, на которую почти не повлияло российское вторжение в Грузию (напротив, остракизму де-факто был предан тогдашний лидер этого государства Саакашвили — мол, на нем тоже лежит ответственность за войну с Россией). Да и сегодня слишком часто санкции против Кремля оказываются слишком уж мягкими, и постоянно продолжаются разговоры о необходимости если не снять их, то уменьшить. В то же время объемы поставок российского газа в Европу (вне СНГ) растут и растут — за годы после оккупации Крыма и вторжения на Донбасс они подскочили с 150 млрд куб. м до 200 млрд куб. м. Из ведущих государств Западной Европы сокращает объемы российского газа на своем рынке разве что Великобритания, зато в Германии доля российского газа достигла 60%. Так стоит ли удивляться, что отечественный олигархат, в том числе и представленный в органах власти, не разрывает экономических связей с Россией, несмотря на войну, а наоборот, наращивает их, беря за пример далеко не лучшее? Похоже, формула «утром воюем — вечером торгуем» — это провинциально-украинский вариант общеевропейской Realpolitik, обратная сторона нашей европейской интеграции.

И еще несколько штрихов к характеристике «обратной стороны медали» европейского бытия. Realpolitik обычно совмещается с почти религиозной догматикой о святости всеобщих выборов, свободы слова и т.п. Однако эти требования прежде всего направлены вовне. А вот внутри государств, где имеется это на первый взгляд парадоксальное сочетание, исповедуется другое. Как-то одна популярная немецкая телеведущая имела неосторожность публично высказаться — Гитлер, конечно, мерзавец, но при нем все же существовала эффективная социальная политика. Эту телеведущую немедленно выгнали с работы, а коллеги-журналисты подвергли ее остракизму, хотя (она этого, скорее всего, не знала, потому что это большая тайна в демократической Германии) в послевоенной ФРГ при канцлере Аденауэре исподтишка оставили в действии немало принятых в 1933—1939 гг. социальных законов, «почистив», понятное дело, их от расовых моментов, так как разрабатывались эти законы настоящими специалистами, хоть и при нацистах, и были эффективными. Поэтому ведущая сказала нечто достаточно правдивое, более того — она попыталась было воспользоваться свободой слова — а результат? Тоже своего рода Realpolitik!

В нынешней Европе можно проводить антисемитские манифестации, немного маскируя их под антиизраильские, с лозунгами вроде: «Евреи, убирайтесь из Палестины в США!» — но демонстрации против действий исламистов подвергаются обвинениям в фашизме, на улицы выходят боевики «антифа», которые, впрочем, ничего не имеют против большевистского тоталитаризма и выступают под едва перефразированными сталинскими лозунгами — и ничего.

И цензура в действительности есть, хотя она называется политкорректностью. Впрочем, это уже другая, хотя и имеющее отношение к этому, тема. Здесь же отметим, что Realpolitik дает возможность тем правительствам и государствам, которые ее используют, иметь немало тактических выгод и спокойную богатую жизнь, однако лишь до определенного момента. Защититься от тоталитарных угроз, чужеземной экспансии, мировых кризисов с помощью Realpolitik невозможно. Тут нужно обращаться к ценностям, идеям, идеалам. И нам всем, ведя войну за выживание нации и государства, стоит помнить о второй стороне медали и не во всем копировать европейский опыт.