Кому будет принадлежать украинская Улица?

Несмотря на то, что уличные акции сейчас в Украине находятся на спаде (причин здесь несколько, и главные, очевидно, пандемия коронавируса и карантинные мероприятия), о них и их потенциале не стоит забывать. Поскольку так сложилось, что массовые уличные акции в Украине являются едва ли не более важным, чем выборы, инструментом воздействия на власть. Политолог Роман Малко справедливо, на мой взгляд, отмечает: «Если нет другого легитимного способа защититься от произвола или несправедливости или достучаться до высоких кабинетов, то остается единственный вариант: идти на Майдан. Уличный протест — последний доступный и действенный мирный способ коммуникации народа с властью». Только стоит уточнить: относительно мирный, пока власть не переходит определенные границы. А вот с другим тезисом этого же аналитика вряд ли можно согласиться, поскольку он отмечает, что «ни пророссийские политсилы, ни олигархические политпроекты никогда не умели этим пользоваться, поэтому все их попытки вывести людей на протест каждый раз завершались печально». А как же с Крымом и Донбассом весной 2014-го? Да и в Одессе и Харькове пророссийские массовые акции имели определенные шансы на успех, не так ли? Конечно, можно сказать: это были «ненастоящие», искусственно спровоцированные протесты. Да, но среди их участников хватало искренних адептов «русского мира» с их чуть ли не молитвенными призывами: «Путин, приди!»

И вообще: не стоит недооценивать пророссийский политический лагерь, который располагает колоссальными медиа-ресурсами, включая Уoutube, и мощные социальные сети. Поэтому сегодня этому лагерю не нужно строить массовые общественные структуры, без которых уличная политика еще недавно была обречена на провал. Следовательно, на мой взгляд, угроза некой «реконкисты Антимайдана» является реальной возможностью, которую не стоит недооценивать.

Впрочем, попытаемся разобраться в существенных вещах, связанных с этой темой.

«Кто владеет улицей и хозяйничает на ней — тот является хозяином страны». Эта максима, справедливая особенно для 1920-1930 годов, актуализировалась в последнее десятилетие. Во время революционных событий в Российской империи фактор улицы еще не успел стать настолько важным — шла мировая война, и решала все вооруженная масса; кому удавалось повести хотя бы часть ее за собой, разложив или еще каким-то способом нейтрализовав другую, пусть и большую, тот и выигрывал. А вот дальше, в мирное время в государствах с демократическим строем (далеко не всегда совершенным, но все же демократическим) фактор улицы стал чрезвычайно важным. Собственно, Улицы с большой буквы, поскольку речь шла о городском публичном пространстве; кому удавалось завоевать и удержать его, то получал решающие рычаги влияния на государственные институты, по крайней мере за них голосовало большинство избирателей. Но избиратель — это еще не субъект Улицы, который готов и в дождь, и в жару действовать на ней и мирными, и полумирными средствами, а в случае необходимости — идти на баррикады и на штурм правительственных учреждений.

В Италии начала 1920-х коммунисты проиграли Улицу чернорубашечникам Муссолини, сосредоточившись на захвате и советизации предприятий. В Германии три мощные политические силы, которые имели сотни тысяч боевиков в своих военизированных формированиях и выступали под различными вариантами красных флагов, боролись за Улицу: коммунисты, социал-демократы и национал-социалисты. Победили последние, и не потому, что были, как утверждали потом советские учебники, «на службе монополий», а потому, что Коминтерн и лично Сталин объявили главным врагом социал-демократов, названных «социал-фашистами». Во всех ударной силой были ветераны мировой войны и студенческая молодежь, а также безработные. Все не гнушались никакими средствами, однако нацисты оказались успешными; возможно, потому, что не руководствовались директивами из-за рубежа, как коммунисты, и не имели над собой колеблющихся партийных вождей, как, например, социал-демократы после смерти Фридриха Эберта. Во многих других государствах того времени — от Австрии до Чили — происходили схожие процессы. А вот в Турции Мустафа Кемаль Ататюрк свел фактор Улицы к нулю: он несколько раз в ответ на призывы демократической Европы начинал либерализацию своего режима, и каждый раз турецкая Улица поднимала зеленые флаги радикального ислама и требовала восстановления халифата, поэтому армия вновь и вновь вынуждена была действовать решительно, чтобы страна продолжала и дальше идти по пути авторитарной (но эффективной!) модернизации.

После Второй мировой войны фактор Улицы как один из решающих также неоднократно возникал в политических событиях в разных частях мира. Кремль его вполне оценил, но... Только в одной из европейских стран, оккупированных под маркой «освобождения» Красной армией, он действительно сработал — в 1948 году в Чехословакии, где еще до войны существовала сильная компартия, а во время войны и после нее коммунисты занимали ключевые должности в правительстве и армии. А вот в Польше и Венгрии в 1956 году он сработал в обратную сторону: народную революцию в Венгрии Москве пришлось подавлять танками, пойдя, впрочем, на определенные уступки местным коммунистам-реформаторам, возглавляемым Яношем Кадаром, которые построили некий полурыночных «гуляшевый социализм», а вот в Польше Хрущев предусмотрительно отступил: выбранный главой компартии недавний узник местного филиала КГБ Гомулка заявил, что готов в случае силовых мер со стороны Кремля раздать оружие рабочим и поднять на бой Войско Польское. Поэтому польская Улица заставила коммунистов-ортодоксов отступить, ликвидировав колхозы, позволив определенный частный сектор и введя, как тогда говорили, «ограниченную здравым смыслом свободу слова»; в итоге Польша превратилась в «веселый барак социалистического лагеря». И еще несколько раз после этого польская Улица показывала свою силу, заставляя власть отступать, пока не обусловила в целом мирное преодоление тоталитарного строя и проведение быстрых и успешных экономических реформ.

В западных демократиях фактор Улицы в послевоенное время также неоднократно влиял на государственную политику. И положительно, и отрицательно — например, в США в 1968 году, когда на убийство адепта ненасильственной борьбы против расовой дискриминации Мартина Лютера Кинга определенная часть чернокожего населения ответила погромами и убийствами, поправ тем самым идейное наследие Кинга. С 1960-х, а особенно 1970-х на политическую арену активно вышла плебейская, радикально-популистская Улица, сначала преимущественно в Латинской Америке, а затем в Азии и Африке. Впрочем, это отдельные сюжеты; здесь же хочу отметить, что в определенных ситуациях Улица способна играть настолько реакционную роль, быть промотором такой общественной деструкции, которая в определенном смысле превышает то, что делали борцы за те или иные разновидности тоталитарного социализма в 1930-х. И тогда, если в стране отсутствуют преданные закону силовые структуры, наступает хаос, а за ним — время господства крайней реакции. Классический, на мой взгляд, пример — исламская революция в Иране, которая в смысле исторического прогресса является образцово-показательной контрреволюцией, которая неизбежно вылилась и еще выльется в массовые человеческие гекатомбы, как внутри страны, так и извне.

А не остановилась бы (а то и откатилась к необрежневизму или неосталинизму) перестройка, если бы не фактор Улицы, на которой почти безраздельно в 1989-1991 годах царили реформаторские силы? Или восстановила бы Украина независимость? Как по мне, это риторические вопросы. Однако на что следует обращать внимание: как только в силу разных причин ослабла уличная активность сторонников перемен, в публичное пространство вышли другие силы; в России в 1993 году Улицу попытались захватить так называемые «красно-коричневые», то есть сторонники возвращения к тоталитаризму и восстановлению СССР, а в Украине — выведенные на протесты «красными директорами» шахтеры Донбасса. Конечно, для всего этого были веские объективные причины, прежде всего перманентный экономический кризис, резкое падение и без того невысокого жизненного уровня большинства населения, однако не следует забывать о субъективном факторе, о неспособности прогрессивных сил направить уличные протесты в ту сторону (скажем, в Украине — против «красных директоров» и новорожденного «донецкого клана»). Как ни странно, среди оппонентов режима Путина находятся чудаки, которые считают, будто в России демократия погибла в октябре 1993-го в результате силовых акций против «красно-коричневых», в частности, обстрела из танков Белого дома в Москве. Неужели — представим себе такой ход событий — силовая ликвидация штабов коммунистов и нацистов в начале 1933 года в Германии была бы «концом демократии»? И неужели генералы Руцкой с Макашовым в России могли стать гарантами развития демократии, а не ее могильщиками? Нет, на самом деле силовые меры против диктата Улицы, когда ею овладевают тоталитарные силы, как раз и есть (пусть вынужденно жесткими и жестокими) залог прогресса...

Ну, а то, что происходит сегодня в США, где контролируемая несколькими десятками тысяч заранее подготовленных боевиков и «активистов» Улица поставила себя над Конституцией, над государственной и судебной властями, над правами человека, должно было стать предметом отдельного рассмотрения. Самое печальное то, что тамошние погромы, акты вандализма и преследования инакомыслящих нередко на Западе сравнивают (из «лучших побуждений»!) с украинской Революцией достоинства — мол, вы сбрасывали памятники Ленину, а мы — Вашингтону и Джефферсону по тем же причинам. Хотя сравнивать стоит, на мой взгляд, с исламской революцией в Иране. И не только с ней. Вспомните-ка, в чьем политическом лексиконе в 1930-х доминировало слова «раса», затем — борьба за права «угнетенной» расы против расы «угнетателей»? То-то. Как видим, фактор Улицы при определенных обстоятельствах способен поставить под угрозу достижения даже образцовой демократии, не говоря уже о такой неуклюжей, как украинская.

Народный депутат восьмого созыва Игорь Луценко недавно обреченно написал, что олигархическая система победила «крупных, средних и мелких украинцев, вытеснив из страны или во внутреннюю эмиграцию, изгнав бессодержательностью с фронта и безнадежностью из волонтерства». Как по мне, не все так плохо в нашем доме, но определенные тенденции здесь уловлены правильно. Поэтому можно не сомневаться, что силы пророссийского реванша вместе с частью олигархов при активном участии ряда СМИ и информагентств попытаются воцариться на Улице и превратить ее в орудие полного и окончательного усмирения действующей власти. В отличие от платных безыдейных «титушек», наступают времена оплачиваемых, но идейных (по крайней мере некоторой части) претендентов на роль «хозяев Улицы». Смогут ли патриотические силы Украины оставить распри, преодолеть апатию и победить в борьбе с силами неототалитарной деструкции? Вот в чем вопрос.