Усвоены ли уроки?

Не вызывает сомнения, что это был державосозидательный акт глобально-исторического значения. Еще за год до него никто из политиков мира (включительно с абсолютным большинством отечественных) даже в самых смелых своих предположениях не видел возможности конституирования в скором времени независимого Украинского государства. И вот вдруг как будто со дна исторического моря поднялась такая себе новейшая Атлантида, населенная десятками миллионов людей, — поднялась, неожиданно даже для подавляющего числа своих политических и духовных кормчих. И с тех пор все попытки не замечать ее или опять опустить на это дно не имели успеха.

Это  вещи безоговорочные, и принятый Малой Радой Центральной Рады путем поименного голосования (39 — «за», 4 — «против», 6 — «воздержались») Четвертый Универсал, что оформил независимость УНР, — документ незабываемый. И следует отдать должное автору «скелета» текста Универсала и инициатору его принятия, главе Центральной Рады Михаилу Грушевскому. Не в последнюю очередь за то, что он сумел преодолеть собственные идеологические догмы относительно возможности «федерации с Россией» и «российской демократией», — и сумел повести за собой своих коллег, украинских социалистов-революционеров.

Но при этом не стоит забывать и другое: путь к независимости мог бы стать короче, новая власть более эффективной, а отпор российской агрессии — успешным. Следовательно, поскольку празднование славных юбилеев — это не только осанна, не только чествование тех, кто этого достоин, но и благоприятный случай усвоить уроки истории, стоит хотя бы бегло вспомнить главные из них: лета 1917-го — начала 1918-го.

Первые сто дней деятельности Центральной Рады были самыми эффективными. Потом ее лидеры начали с опозданием или неправильно реагировать на объективные вызовы и требования революционных масс. При этом вряд ли удалось бы еще летом 1917-го утвердить независимость Украины, как того требовал Николай Михновский; но, опираясь на миллион стихийно украинизированного войска, уже в конце того лета, использовав корниловский мятеж, можно было провозгласить пока еще автономную УНР. И тогда же начать формирование регулярных частей и соединений, использовав для этого не только прапорщиков и поручиков, но и полковников и генералов, среди которых (и это было большой неожиданностью для вождей Рады) оказалось немало сторонников полной независимости Украины. Но глава Генерального Секретариата Владимир Винниченко неутомимо повторял: «Нам не нужны офицеры, нам нужны солдаты, чтобы показать их на селе!». Понятное дело, при всех обстоятельствах большинство воинов украинизированных частей и соединений разошлись бы по домам. Но тысяч 100—150 удержать можно было, гарантировав каждому повышенные наделы согласно земельной реформе.

Тогда же, в августе, в Киев приезжала полномочная делегация крымских татар для переговоров по широкому кругу вопросов — от формирования войска до возможного вхождения Крыма на правах автономии в будущее Украинское государство. Однако лидеры Рады отложили все это до Всероссийского Учредительного собрания — мол, как они решат, так и сделаем...

Так же до Учредительного собрания была отложена и земельная реформа — а тем временем нужно было готовить собственный ее вариант, поскольку настроения большей части украинских крестьян, сторонников частной собственности на землю, существенно отличались от настроений российских крестьян-общинников...

Из-за партийных амбиций был потерян шанс превращения Генерального Секретариата в эффективное правительство; в начале сентября 1917-го стоял вопрос относительно смены на должности его главы левого популиста Винниченко на центриста и, главное, умелого управленца Дмитрия Дорошенко. На пути стала проблема партийных квот в правительстве — то есть шла речь о его формировании не из числа профессионалов-патриотов, а из выдвиженцев двух наибольших фракций Рады, украинских социал-демократов и социалистов-революционеров. Прошло свыше ста лет, а проблема эта — как и немало других — осталась, не так ли?

Но вернемся к проблеме создания войска. Украинизированные части по своей инициативе брали под контроль населенные пункты и пути сообщения. А после того, как была провозглашена УНР, целый ряд военных формирований из вне Украины двинулись на помощь республике. Но попытка генерального секретаря военных дел Симона Петлюры явочным путем начать создание регулярной армии УНР стала следствием отстранения его от должности и назначения на нее блестящего организатора кооперативного движения, однако убежденного антимилитариста Николая Порша. Каким было следствие? Член Рады Николай Чеботарив констатировал: «...В казармы уже украинского войска абсолютно никто из наших «деятелей» не заглядывал, никакой работы — ни национальной, ни политической — среди украинского войска не проводилось. Все казачество хорошо ело, не хуже спало, лузгало семечки, играло, правда, в украинские картежные игры... и слонялось по улицам. Так строилось новое, молодое Украинское государство!» Любая попытка организации боеспособных частей вызывала со стороны главы правительства Винниченко и военного министра Порша обвинение в «бонапартизме». Даже больше: в январе 1918 года Николай Порш, руководствуясь партийными догмами, приказал демобилизовать все украинизированные части и соединения и отменил обязательную службу на флоте (чем подорвал усилия вице-адмирала Андрея Покровского, чья бригада броненосцев еще до провозглашения УНР подняла национальные флаги и отправила полк матросов-добровольцев в Киев на защиту Центральной Рады). Именно тогда перестал существовать 1-й Украинский корпус Павла Скоропадского, а конный полк имени Гордиенко под командованием Всеволода Петрива, пробившись в Киев из Беларуси, узнал о демобилизации и натолкнулся на пренебрежительный, если не сказать хамский, прием в военном министерстве; казаки разошлись по домам, из 3,5 тысячи закаленных бойцов осталось несколько сотен. Участник тех событий Исидор Нагаевский с болью писал: «Украинские фронтовые части пробивались из Московщины в Украину, и там своя родная власть держала их на станциях по несколько дней в холодных вагонах, без еды, под карантином, и это очень плохо влияло на настроения патриотических воинов, которые всецело отдавали себя в распоряжение своего правительства. Не дождавшись ничего, они самостоятельно пробивались к своим домам, где царила атмосфера «деления десятин».

Наконец, когда на мирных переговорах в Бересте 10 января 1918 года возник вопрос о правомочии делегации Рады: считать ли ее отдельной, или секцией российской делегации, то Лев Троцкий, нарком иностранных дел большевистской России, заявил: «Российская делегация заявляет со своей стороны, что она в полном согласии с принципом признания права каждой нации на самоопределение вплоть до полного отделения, не видит никакого препятствия к участию украинских делегатов в мирных переговорах». То есть Троцкий (кстати, вопреки Ленину) признал независимость УНР на 12 дней раньше, чем она ее официально провозгласила! Что помешало Раде сразу же (пусть и вслед за Троцким) самой провозгласить то же самое? Зачем нужно было тянуть в условиях большевистской агрессии, когда уже шли бои за Киев? И опять видим определенные параллели с нашим временем, с «раскачкой» в три с половиной года, чтобы признать очевидное: российскую агрессию и оккупацию части  Донбасса.

И напоследок. Вслед за провозглашением Четвертого Универсала Винниченко на должности главы правительства заменил Всеволод Голубович. Что же в этой критической для УНР ситуации делал пламенный трибун революции? Известный общественный деятель и выдающийся агроном Евгений Чикаленко вспоминал позже: Винниченко написал заявление об увольнении, но не представил его официально, и вообще где-то исчез. Чтобы потом вынырнуть во главе Директории, а затем перейти на сторону большевиков...