Эксклюзивный поэтический «аквариум» и гендерные секции

Подол. Квартира известного писателя Анатолия Днистрового. О книжках говорим в перебегах между кофе и книжными стеллажами, ведь все время хочется притронуться к тому или тому изданию. Да и для съемки Анатолий Днистровый становится не с книжкой, как бы это было привычно для интервью, а с десятимесячным сыном Марком, самым молодым «читателем» в семье. Сажусь на диван, с него и начинаем.

— Не могу забыть ваш диван с книжками внутри. Вы до сих пор там их держите?

— Это очень интересная ситуация была. Подол — место, которое безумно собирает пыль. Жил в разных районах Киева и генеральную уборку квартиры приходилось делать дважды в месяц, здесь ее надо делать два-три раза в неделю. Когда дом был не обжит и было мало мебели, мы книги держали в диване, ведь они, как пылесосы, собирают пыль, а когда есть маленький ребенок, это очень опасно. Теперь есть стеллажи со стеклом.

— Как заядлый рыбак, каких писателей-рыбаков держите у себя на полках?

— В украинской литературе я бы не разграничивал рыбалку и охоту. У меня есть Остап Вишня, который любил и охотиться, и рыбачить, кстати, с Рыльским. У Хвылевого есть прекрасный цикл рассказов в стиле черного юмора «Мисливські оповідання добродія Стапчука». В детстве я очень любил читать о первых одиноких охотниках, сейчас бы это назвали вестерном. Я не читаю произведения под прицелом любимых вещей, а исхожу из того, что хорошая литература зависит не только от тематики, но и от исполнения, ведь можно иметь эксклюзивный материал и «прошлепать» его.

— Какая преимущественно литература у вас на полках?

— У нас есть «мужская» секция, «девичья» и гендерно смешанная. «Девичья» — это филологическая литература, мемуары. В «мужской» части — глобалистика, постмодерная критика, постструктурализм, политэкономия, социология.

— Почему Симона де Бовуар в «мужской» секции?

— Залетела туда — это очень относительное разделение... Еще есть поэтический «аквариум», где много эксклюзивных изданий, например Петрарка в переводе Игоря Качуровского с подписью (Мюнхен, 1982 год). Таких, я думаю, штук 5 в Украине всего. Еще — диаспорское издание, тоже мюнхенское, Плужника, наилучшее, по-моему (1979 год). Есть немного книжек на иностранных языках. Например, мне передали из Чехии первый том литературно-критического издания Витезслава Незвала, которого я очень люблю. Богдана Матияш привезла мне томик избранного Лесьмяна. Есть и Аполлинер на французском 40-х годов.

— Часто переезжали с книжками?

— Да, с ящиками от бананов, потому что они самые прочные, не разваливаются от книжек — это классика жанра. У меня есть склонность к коллекционированию вещей, но в плане книг я себя ограничиваю. Если сейчас покупаю, то, как правило, научные издания с хорошими справочными аппаратами, где очень много сконденсированных идей. А из художественной литературы покупаю только любимых авторов.

— Кого именно?

— Купил последнюю книгу Позаяка «Шедеври», обидно, что это не появилось лет 15 назад. Валерия Шевчука — это последний живой классик, а Малкович очень «вкусно» издает. Избранное Жадана «Прощання слов’янки», которое давно хотелось иметь. Собираю серии «Приватна колекція» и «Розстріляне відродження». Очень хороший роман Петра Яценко «Січкарня», если бы я был в жюри какой-нибудь премии, я бы его отметил.

— Как-то на праздновании дня рождения книжного магазина «Смолоскип» вам как самому активному покупателю вручили солидную скидку на книжки. Сейчас что-то изменилось?

—У моего отца мощная библиотека, вплоть до третьерядных авторов украинской и зарубежной литературы, — 10 тысяч книжек. Для литературоведов, которые пишут статьи, — это необходимо. В целом классическая библиотека потеряла свои позиции. Я бы хотел, конечно, но что такое шикарная библиотека? Это как яхта, за которой нужно ухаживать, вкладывать деньги. Для «здоровой» библиотеки нужны шикарные условия жизни, у меня, к сожалению, этого нет.

 — Есть ли такая книжка, которую бы вы ненавидели?

— Таких книжек много. Например, Олеся Гончара не держу у себя. Думаю, что это случайность, что его фамилию кто-то знает. Это был воспитанный, высокоморальный человек, вел яркую общественную деятельность, но, понимаете, литература — это немного другое.

— Одалживаете книжки?

— Моих книжек по рукам блуждает с 1997 года до полтысячи. Сейчас другое отношение к книгам: люди стали понимать свое весьма ограниченное жизненное пространство. Мы живем в динамичном мире, иначе говоря, на чемоданах. Оседлый человек может себе позволить что-то накапливать. Человек, который постоянно в транзите, позволить себе большую библиотеку не может. Многие люди уже перешли исключительно на чтение электронного формата. Например, моя приятельница литературовед и культуролог Светлана Матвиенко, которая сейчас в Америке, говорит мне: «Толя, у меня библиотека — 45 тысяч книжек». Я сначала не понял, но, оказывается, это электронный контент, преимущественно на английском языке.

У нас очень бедный рынок электронных книг. Сегодня легче получить какую-то статью из-за рубежа в электронном виде. Там это бесплатно или есть абонементы. А у нас это все даже не отцифровано. Только российские пираты спасают голодного и бедного украинского гуманитария. Меня весьма утешила коммунистическая партия Российской федерации, а также — Украины. Они полностью отцифровывают целые пятидесятитомники Маркса и Энгельса и весьма щедро «раздают» в интернете. Также цифруют Плеханова, социал-демократов, литературную классику, которая им нравится. Занимаются идеологическим пиратством. Сегодня у меня транзитное отношение к библиотеке. Собирается контент изданий по какой-то интересной мне сейчас теме, который важный, но временный. Всегда стоит проблема, чем больше заниматься, особенно перед романистом, ведь хороший роман — это материал, особенно если не на современную тему.

— Куда деваете книжки?

— Отдаю тем, кому это нужно. Для души — все в квартире стоит, оно никуда не отправится, особенно поэзия. Кстати, это своеобразный тест писателей: если ты охладел к поэзии, значит, в тебе что-то отмерло. Мне нравится, что мне уже скоро сорок лет и я за собой этого не наблюдаю. Конечно же, я весьма критично отношусь к поэзии, но каждая культура дает 5—6 хороших поэтов в каждое столетие.

ОТ   РЕДАКЦИИ

Каждый имеет право на собственную точку зрения. Ввиду «советского воздуха» в романах того или иного автора, возможно, есть смысл смотреть глубже и «тестировать» среду на наличие украинской гражданской ДНК? Впрочем, отношение к признанным авторитетам — это еще одна из тем, которая стоит публичного обсуждения.