«Совковое сознание живо – его нужно менять»

Не так давно путешествовала по Буковине, проезжала известное село Мамаевцы, откуда родом немало известных украинцев. И детская писательница, лауреат многих литературных премий Зирка Мензатюк также. Это имя очень подходит ей. Таких людей, которые излучают свет, особенно приятно встречать в толпе обезличенного мегаполиса.

— Зирка, ваша последняя по времени книга для подростков «Як я руйнувала імперію» получила противоположные оценки. Она за несколько месяцев стала бестселлером и в то же время вызвала шквал критики. Он докатился даже до... России. Чем это вызвано, по вашему мнению?

— Действительно, в печати называли эту повесть сенсацией «Книжного Арсенала», за год распроданы два тиража, были на нее одобрительные отзывы и рецензии. Но есть и другое. В повести я не обходила острые моменты недавнего прошлого, поэтому ожидала неоднозначной реакции читателей. Она могла возмутить ветеранов-коммунистов, которые болезненно переживают крах Советского Союза. Но для меня стали неожиданностью выступления молодых критиков — в сущности, ровесников описываемых событий. К ним приобщился и Александр Бобров из Москвы с рецензией «Поэзия и ужас Украины» («Литературная газета» от 25 марта 2015 с. г.). Он увидел в моей книге что-то такое, чего в ней и близко нет: «ведь это преступно: пробуждать в детях ненависть и жажду разрушения». Так я уже и преступником стала! От московского критика не удивительно. Однако с необоснованными, необъективными, а то и предвзятыми оценками украинских рецензентов согласиться я не могла, поэтому написала ответ молодым критикам «О генетической совковости» (можно прочитать на сайте Центра исследования литературы для детей и юношества. — Ред.). Свое виденье современной молодой критики изложил и писатель Александр Гаврош («Любі друзі» дитячої літератури», «Радіо Свобода» от 17 июня с. г.) Поэтому возникла целая дискуссия. Вся эта катавасия вокруг повести свидетельствует, насколько важно художественное осмысление советской эпохи, особенностей совкового мировоззрения, от которого мы, — чего греха таить — до сих пор страдаем.

«КНИГИ ДЛЯ ПОДРОСТКОВ — НАИМЕНЕЕ ЗАПОЛНЕННАЯ НИША В ЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ»

— Упомянутая книга перекликается с произведением для подростков чешки Ирены Доусковой «Гордий Будьщо», которая вышла в переводе на украинский язык в этом году. Насколько тема «совка» и противостояния ему актуальна для подростков? Что подобного и непохожего в вашей книге и книге чешской писательницы?

— Обе книги рассказывают о «прелестях» социализма, в обоих рассказ ведется от первого лица: у Ирены Доусковой — это девятилетняя девочка, у меня рассказчица-подросток. У обеих героинь семьи пострадали от советской власти. В «Гордому Будьщо» изображено чешское общество после 1968 года, то есть в самый мрачный период под властью Москвы. Я же выбрала переломную пору — 1988–89 годы, когда Советский Союз еще держался во всей своей «красе», и начинались изменения, которые привели к его распаду. Мне кажется, что у Доусковой рассказ более жестокий (хотя и смягченный через призму детского восприятия). В книге много смертей, погибают люди, муравьи, улитки, причем люди не слишком отличаются от муравьев. Тоталитарная система — непростая тема для подросткового чтения. Но освещать ее нужно, для нас она еще более актуальна, чем для чехов. Совковое сознание живо — его нужно изменять, само собой оно не исчезнет.

— Роман Доусковой в небольшой Чехии встречен с огромным вниманием, продано более 60 тысяч экземпляров. Осуществлена театральная постановка, книга переведена на многие языки. А ваше произведение...

— Украинский автор в основном получила критической палкой по голове. Что же, и на том спасибо. По крайней мере, в Сибирь уже не отправляют.

— Вы пишете для подростковой аудитории. Долгое время такой лектуры у нас очень недоставало. Произошли ли перемены к лучшему в течение последнего десятилетия?

— Литература для подростков — менее всего заполненная ниша и в других европейских литературах. У нас она в последнее время активно пополняется переводными произведениями — Барбары Космовской, Кристины Нестлингер, Юстейна Гордера, Клауса Гагерупа. Однако начали писать для подростков и украинские авторы. Так что движение есть, изменения есть, и они радуют.

«НЫНЕШНИЕ ДЕТИ — ТАКИЕ ЖЕ ЮНЫЕ И НЕОПЫТНЫЕ ЛЮДИ, КАК И МЫ КОГДА-ТО»

— Какие темы до сих пор не озвучены в книгах для подростков?

— Ох, опасный вопрос! Однажды я уже назвала неразработанные в детской литературе темы, так потом один молодой автор выступил, будто я диктую, о чем нужно писать! Меня больше волнует не столько то, какая тема не освещена («белые пятна» постепенно заполняются), как тональность, с которой мы пишем. Например, тема заработков за рубежом. Она появилась недавно. И то, что написано, по большей части печальное и трагическое. В действительности же люди, уехавшие на заработки — успешные люди, так почему унижаем их своими плачами? Они же не только уборщицы и суррогатные матери — они играют в оркестре ресторана «У Флориана», самом дорогом в Венеции, встречала их среди охранников Ватиканских музеев, работают они на оперных сценах, в ведущих футбольных командах. Но и уборщицы тоже успешные. Разве лучше было бы, если бы сидели дома и нарекали, что государство их не обеспечивает? Нет, они работящие, могут помочь себе, выучили языки, адаптировались в новых условиях. Немало из них, вернувшись, начинают собственный бизнес, открывают пекарни, рестораны. У кого-то достижения более скромные: построил дом, оплатил образование детей. Конечно, с заработком за рубежом связано немало проблем. И все же, на мой взгляд, это постколониальный синдром — постоянно видеть себя жертвой. Вот этого хотелось бы в литературе лишиться, особенно в детской.

— Как думаете, что принципиально изменилось в жизни нынешних детей со времени вашего детства?

— Нынешние дети не зашорены пионерским воспитанием, вооружены айпадами, айвочами и другими гаджетами. Многие из них были за рубежом, их не обманешь той пропагандой, которой заморочили головы нам. Но помимо этого — они такие же юные, неопытные люди, как и мы когда-то. Они начинают жизнь, делают выбор, определяют приоритеты. Открывают для себя мир, влюбляются, разочаровываются. Поэтому и для них остаются актуальными «вечные» темы: порядочность, верность, измена. Конечно, лучше, когда эти темы одеты в современный антураж.

«ДИДАКТИКА В ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ — ЭТО ПОЗАВЧЕРАШНИЙ ДЕНЬ»

— Все-таки должна ли литература чему-то учить, к чему-то направлять?

— Да, детская литература — должна. Теперь раздаются голоса, что это не дело литературы, пусть литература только развлекает. Я с этим не согласна. Развлекательные произведения нужны. Но нужная и пища для размышлений, для духовного развития. И здесь нет водораздела или какой-то стены. Книга вполне может быть остроумной, веселой, а в то же время обогащать знаниями, пониманием каких-то житейских ситуаций. У меня есть очень легкомысленные сказки «Зварю тобі борщику», написанные ради того, чтобы легче накормить малого упрямца здоровой полезной едой. Но и в них я вплетала фольклор. Нет ничего страшного, если ребенок, слушая смешную историйку о голубцах или каше, запомнит пословицу, загадку или поймет, что каприз выглядит не слишком привлекательно. Это успешная книга, за два года разошлось более 12 тысяч экземпляров. Родители предпочитают покупать что-то такое, чтобы дети развивались. Другое дело, что поучение в лоб, дидактика — позавчерашний день.

— Вы родились в удивительном буковинском селе Мамаевцы. История ваших ближайших родственников стоит романов. Что для вас значит род и малая родина?

— Если бы мой род был другим, получила бы другое воспитание, имела бы иное мировоззрение и, возможно, не писала бы «Як я руйнувала імперію» (да и не только ее). Мой отец еще парнем распространял патриотические украинские листовки. Буковина тогда относилась к Румынии, поэтому он попал в румынскую тюрьму. Когда началась война, немцы повесили его друзей-единомышленников. Отец пошел воевать с ними, был советским пулеметчиком, награжден орденом Боевого Красного Знамени. А после войны, вернувшись из госпиталя, загремел в Воркутлаг — за украинский национализм. Поэтому в повести мне не нужно было ничего придумывать: ни о дедушке моей героини, ни о ее тетеньке, которая одною из первых начала носить сине-желтый значок — такой отчаянной была моя младшая сестричка-«руховка». Но в целом книга не о моих родных. Незнакомые мне люди узнают в ее героях себя, свое поколение, и я этому рада. Книга живет своей жизнью, временами с ней возникают комичные ситуации. Недавно моя мама переполошилась, потому что нашла в амбаре старый советский флаг — «тот, что дети сняли со школы». О подштанниках на школе вместо флага я не придумала, но этот случай был на Хмельнитчине, о нем мне рассказал сосед. А на дочь едва не обиделась подруга: «Я думала, что между нами нет тайн, я тебе все рассказывала, а ты мне не рассказала об Игреке!» (в действительности это собирательный образ).