«Волшебный пудинг» Нормана Линдсея: вкусно, как в детстве
Любите книжные юбилеи? Я так просто обожаю! С ними никаких машин времени не надо: открываешь книгу, у которой сейчас день рождения, - и вжух назад на сто, двести, триста лет. Предлагаю прямо сейчас рвануть в 1918-й.
Первая мировая война, мир погружен в отчаяние и хаос, репетиция Апокалипсиса состоялась, и человечество столкнулось с такими ужасами, которые и не обработать, и не забыть. И вот выходит в свет одна красивейшая книжечка, детская повесть под названием «Волшебный пудинг». Ее написал и проиллюстрировал художник Норман Линдсей. Этой книге в 2018 году исполняется сто лет, и она является абсолютной классикой австралийской детской прозы. Говорят, то была первая чисто австралийская книга. Счастливые местные дети, говорю я. А чтобы не казалось все настолько распрекрасным: первый тираж «Пудинга» продавался едва ли не пять лет, щедро иллюстрированная книга была в те времена очень дорогой. А теперь об этой сказке говорят как о начале национальной литературы, экземпляры из первого тиража продаются за баснословные деньги и никто не считает, что за книги столько не стоит платить.
Четыре «куска» - так здесь называются разделы книги. Словно куски вкусняшки, которыми предлагают насладиться читателю. Кстати, известная шутка из «Алисы в Стране Чудес»: «Алиса, знакомься, это пудинг. Пудинг, знакомься, это Алиса», после чего есть нового приятеля уже как-то неудобно. Эту шутку Линдсей точно помнил. Пудинг Линдсея - живое существо, и к тому же способное к регенерации, поэтому сколько его ни ешь, он никогда не заканчивается. Четыре вкусных кусочка быстро отрастут, поэтому не переживайте.
Между тем пудинг зовется Альбертом, он по вкусу тем, что тебе сейчас захотелось съесть, а если его оставить без присмотра, быстро скрывается и ищи дальше ветра в поле. Точнее: пудинг в кладовке. Нрав у Альберта тяжелый, в конце концов пудинги особой легкостью (легкопереваривания, извините) и не отметятся. «Засунь кусок себе в рот и, надеюсь, заработаешь заворот кишок», - напевает доброжелательно волшебный пудинг, пока ним здесь ужинают. И то, что зовется он аккурат как британский принц Альберт и повадки имеет глупо-пренебрежительно-снобские, конечно, случайное совпадение.
Но главный в книге - не Альберт. Бунип Блугм и его дядя Вотелберри - медведи-коалы. Они очень похожи между собой, только младший круглее, а старший - немного квадратный. А еще у дядюшки гигантские роскошные рыжие бакенбарды, которые везде лезут и запорашивают волосками все блюда, и тем Бунипа Блугма раздражают очень. Избушка на дереве, где они живут, не предусматривает отдельной комнаты для бакенбард, понимаете. Поэтому молодая коала уходит из дома подальше от тех наглых волос. По дороге он встречает матроса-в-отставке Билли Банакла и пингвина Сэма Совнофа. Впоследствии к ним присоединится еще садовод-любитель Бенджмен Брандиснеп, Кусака то есть, потому что он - пес.
Четверка путников вместе образует тайное сообщество охранников и потребителей волшебного пудинга Альберта. Сейчас: мясного с почками, классический британский steak-and-kidney pudding, впрочем, оригинальная первая версия волшебного пудинга была вполне колониальной. Альберт по факту рождения - рисовый-с-карри. Книга все же австралийская и империи свои саркастические приветствия передает регулярно.
Пудингаматоры путешествуют по стране и лихо защищают Альберта от пудингохватов. Эти двое: Вомбат и Опоссум, и они - еще те проныры-сладкоежки. Завершается книга вместе с окончанием странствий «ордена владельцев волшебного пудинга». Друзья строят себе уютную избушку с огромным огородом для Кусаки. И живут долго-счастливо, поедая бесконечный пудинг и обсуждая его каждый раз новый вкус (и только пудинга, в который только что кто-то обмакнул бакенбарды, на их столе никогда не было). И опять же: то, что описание дома как-то подозрительно напоминает идиллический Осбон-хаус принца Альберта, тоже абсолютная случайность.
Смешно, динамично, вычурно. В этой книге нет ни одной девочки, зато есть куча драк, побегов и преследований, песенок-упоминаний о бурных морских приключениях и пикниках пока-живот-не-лопнет. Идеальный мальчишеский мир. (Неверленд Питера Пена уже существовал, кстати, Линдсей имел и его в виду). В 1918 году уже актуальны были теории Фрейда, поэтому и здесь, в наивной сказке о пудинге, трудно будет не обратить внимание, что медвежонок переживает конфликт с отцом. Говорят, что того коалу-дядюшку Линсей списал как раз со своего отца, даже если это и придумали позже, то возникло это показательное предположение все равно. И из этого конфликта Бунип просто убегает, присоединившись к суррогатной мужской семье. А еще волшебный пудинг создал (породил?) тоже мужчина - искусный корабельный повар, поскольку команда попала после кораблекрушения на айсберг, где пудинг должен был спасти их от голодной смерти. Первая Мировая дала о себе знать даже в наивной детской сказке, как раз время было обдумать основания, на которых мужчины творят сообщество и как в том сообществе взаимодействуют. Или еще проще: «Волшебный пудинг» возник как реакция на засилье гендерно нейтральных детских книг о феях. Волшебные сказки, - настаивал Линдсей, - можно писать и не только о «маленьком народце», но и о повседневных вещах, которые делает волшебными детское воображение.
Вероятно, до Линдсея с книгами о волшебной персонифицированной еде было негусто. Разве тот оживший имбирный перник из сказки о пряничном мальчике. В древних сказках не раз надо было что-то съесть или выпить, чтобы совершить путешествие между мирами. Волшебные бобы надо было посадить, чтобы попасть в долину великанов. Отъесть от гриба, чтобы увеличиться или уменьшиться. Полакомиться избушкой старой ведьмы и жарким уже из самой ведьмы, кашей из тарелки медвежонка, отравленным яблоком, бабушкиными пирожками, кабаньим сердцем и т.д. и т.п. Но чтобы те грибы-яблоки-пирожки-каши сами были и едой, и едоком, и добычей, и охотником - это же была новость. Колобок, конечно, есть колобок. Но беда у Колобка: он не мог, бедняга, самовосстанавливаться.
И напомню: сто лет назад! Еще до всяких постмодернистских штучек. Вот вы знаете, что в начале 1990-х вышла в Америке детская книга, которая тут же стала хитом - «Вонючий сырный человечек»? Эта история состояла из искаженных классических сказок типа «Красной Шапочки» и «Золушки» с той ароматной едой в главной роли. Такое - хоть в учебник по постмодернизму. И авторы «человечка-вонючки», между прочим, несколько раз открыто цитировали «Волшебный пудинг». Но это - 1992-й, а то - 1918-й! А, кроме того, легкое безумие оригинальной сказки Линдсея в наше время только усиливают. Новейшие издания «Пудинга» включат рецепты блюд, в которые превращается в воображении едоков Альберт. Хочешь - вот мясной-с-почками пудинг, хочешь - вот тебе яблочный-с-корицей.
Человек есть то, что он ест; или лучше так: человек становится тем, что он поедает. Концепции постепенного превращения в пудинг, разумеет, позавидовала бы сама хулиганская французская философия. Но австралиец Линдсей идет еще вглубь (движение к антиподам, не иначе). Не мы являемся тем, что мы едим, а сама еда уже становится нами. То, что мы едим, - это мы. От перемены мест слагаемых сумма меняется кардинально.
В книгах о еде есть нечто соблазнительное бесконечно, волшебное в смысле магических ритуалов. Почему же только сто лет назад додумались сделать для детей (которым веками запрещают играть с едой за обедом) книжечку, где главный герой - болтливая и непоседливый еда? Но сделали и поблагодарили. И это, кстати, в стране, которая известна одним-единственным кулинарным вкладом в мировую культуру - пастой-спрэдом из забродивших растений веджимайтом, которую (так говорят) только сами австралийцы и способны добровольно есть.
В австралийской версии английского языка есть идиома «not to be a magic pudding» - «не будь волшебным пудингом» буквально (это не Линдсей подсмотрел эту поговорку, а уже поговорку создали на материале его книги). Это значит: не будь источником бесконечных ресурсов, не давай себя использовать без ограничений, не думай, маленький глупый человечек, что ты можешь вдруг стать бессмертным. Потому что уже сто лет как весь англоязычный мир знает: на неуязвимость бессмертия претендуют в этой жизни разве что пудинги. Хоть мясные, хоть яблочные, хоть рисовые, хоть лихо придуманные австралийским писателем. Но характер у того бесконечного Альберта – все-таки мерзкий, с перцем тот бессмертный пудинг приготовили.
