Деэскалация после обмена ударами
Кадры с похорон убитого иранского генерала Касема Сулеймани очень напоминают прощание с Иосифом Сталиным. Суровые и траурные лица лидеров государства, толпы людей на улицах и сотни задавленных толпой. Как обычно в тоталитарных странах власть не может нормально организовать подобные мероприятия. Не имеет значение где они проходят и когда. То ли в Москве в марте 1953, то ли в Тегеране или Куме в январе 2020.
Несколько дней мир пребывал в ожидании дальнейшего развития событий. Высказывались самые разные мнения вплоть до новой мировой войны. Особенно старалась московская пропаганда, хотя официально Кремль высказывался крайне сдержанно. Представляется, что стоит обратить внимание на некоторые аспекты произошедшего как в Иране, так и в США.
Президент Дональд Трамп стоял перед перспективой оказаться в положении Джимми Картера после захвата американского посольства в Тегеране в ноябре 1979 года. Неудачная попытка освобождения взятых в заложники дипломатов — операция Eagle Claw – Орлиный коготь — поставила крест на возможности избрания Картера на второй срок. Допустить подобное Трамп просто не мог. К тому же для ответа на захват некоторых помещений американского посольства в Багдаде имелись технические возможности в виде удара дронов по Сулеймани, его сопровождающих и встречающих. Именно с этим связан принципиальный отказ Трампа с его идеологемой America first от изоляционизма и нового использования американской армии за пределами страны вместо постепенного ее возвращения в места постоянной дислокации.
Насколько возрастут электоральные перспективы Трампа пока сказать трудно. Одно ясно — они не ухудшились. Попытки демократов в палате представителей как-то ограничить возможности президента в военной сфере не более чем танцы с бубнами. Шума много, а толку мало. Конгресс просто не может ничего подобного сделать, конституция не позволяет, а ее в США очень уважают и нарушать никому не позволяют.
На фоне удачного воздушного удара предупреждения Трампа в адрес иранского руководства выглядят совершенно иначе. Теперь это не просто слова или угрозы в Twitter, а реальные действия. Разговор о списке 52 объектов Иране, которые в любой момент могут подвергнуться бомбардировке и поднятые в воздух шесть стратегических бомбардировщиков переходит в область реальных возможностей.
Очень вероятно, что именно электоральные перспективы и имиджевый удар по демократам с их действиями в отношении импичмента и заставили Трампа проявить несвойственную ему твердость и жесткость в отношении Ирана и Сулеймани в частности.
Иранское руководство при всей его воинственной риторике очень прагматично. Оно прекрасно осознает, что никаких перспектив у военного столкновения с США у них нет, если только по боевым самолетам американские ВВС превосходят иранские в 12 раз. И это без авиации на авианосцах. Не говоря уже о техническом превосходстве и выучке пилотов. Еще есть оперативное соединение в Персидском заливе, один залп которого в несколько раз превосходит всю иранскую артиллерию.
Тем не менее, какой-то ответный удар должен был быть. Это вопрос психологии и ментальности. Однако прошел он так, чтобы все сохранили лицо, и никто не пострадал. Реакция Трампа вполне предсказуемая. Ему война не нужна, тегеранским аятоллам тоже. Все несколько успокоились, и началась деэскалация.
Есть еще один аспект. В данный момент Иран остался фактически без союзников. Турция — региональный соперник и помогать не будет. От Катара в военном отношении толку нет и на Россию невозможно надеяться. Ослабление Ирана по большому счету Москве выгодно. Устранение второго по влиянию человека в иранском руководстве ослабляет позиции Тегерана, в первую очередь в Дамаске, и укрепляет позиции Москвы. Во время своего предстоящего визита в Израиль Владимир Путин может представлять себя как хозяина положения в Сирии.
Вернемся к внутриполитическим аспектам в Иране. Дело в том, что нынешний президент Роухани и его так называемый либеральный курс стремительно теряет поддержку. По разным причинам, но президенту фактически не удалось выполнить ни одно из своих обещаний. И даже ядерная сделка фактически провалилась. Не в последнюю очередь по вине иранского руководства, которое под ее прикрытием продолжало работы по созданию ядерного оружия.
Нынешняя власть дискредитирована коррупцией и неэффективностью. В этих условиях на первый план выдвигаются представители военной элиты. Среди них был Касем Сулеймани и нынешний начальник иранского генерального штаба, а в прошлом командующий Корпусом стражей исламской революции (КСИР) генерал-лейтенант Мохаммад Багери.
Касем Сулеймани серьезно рассматривался как кандидат от консервативных кругов на приближающихся президентских выборах. С учетом близости к рахбару Хаменеи шансы генерала рассматривались как весьма высокие.
Теперь ситуация кардинально изменилась. У Багери нет соперников среди военных. Здесь уместно вспомнить о его весьма примечательном выступлении осенью прошлого года на Всеобщем конгрессе командиров и политических комиссаров КСИР.
Во-первых. Багери заявил, что Тегеран не будет открывать новые точки напряженности или фронты в регионе. По его словам, Иран «признает свою ответственность за региональную безопасность и стабильность, играя ключевую роль в этой области и не имеет намерения продолжать вражду или скрывать какие-либо мысли об агрессии, разжигании угроз и войне».
Во-вторых. Багери заявил, что Иран «пытается способствовать спокойствию через региональное сотрудничество» и предложил преодолеть американские санкции «терпением и великодушием».
Тем самым Багери дал понять, что занимает более умеренные позиции по сравнению с Сулеймани. Отметим, что начальник генерального штаба пользуется поддержкой не только в Иране. Профессора иранского происхождения в университете Нью-Джерси при поддержке отставных офицеров КСИР лоббировали кампанию по выдвижению в президенты генерала Багери.
Надо полагать, что его сторонники не только не опечалены гибелью Сулеймани, а в тайне потирают руки. К тому же инцидент нанес сильный удар по всему теократическому режиму в Иране и может стать триггером некоторой консолидации вокруг Багери не только военных, но также сторонников нынешнего президента Роухани. Они остаются без лидера, а грань между консерваторами и так называемыми либералами в иранской политической системе весьма условная.
Несмотря на воинственную риторику Тегерана, войны на Ближнем Востоке не будет. Остается опасность террористических актов, но и здесь аятоллы трижды подумают, перед тем как продолжать dig your heels in — гнуть свою линию противостояния со всем миром.
Иначе можно потерять все.
