Какой ты популист, разновидность теста
Когда в 2014 мы начали говорить о рождении «нового мира», следовало понять, что «новый мир» появился не в сфере безопасности, а в области социальных коммуникаций. И ярче всего он проявился в области политики. Имя этому новому (на самом деле, очень старом) явлению - популизм.
Новая волна популизма накрыла мир почти сразу по окончании Холодной войны, когда на политической арене стали появляться люди с двумя основными лозунгами: «Настоящий народ находится в состоянии перманентного конфликта с чужими (которыми являются, как правило, отстраненные от реальной жизни элиты)» и «Ничто не может ограничивать свободу человека и мешать волеизъявлению граждан».
Эти два тезиса являются четким маркером популиста, на них всегда и везде базируется вся демагогия популиста, хотя в разных обществах и в разное время наборы конкретных требований и лозунгов могут несколько различаться.
С начала 1990-х как правило популисты эксплуатировали три основных типа демагогии о «перманентном конфликте» «настоящего народа» и «элитарных властных групп».
Традиционно наиболее распространенным был «контр-элитарный» популизм, который показывает «настоящих людей» беззащитными и бесправными жертвами государства, которым самовластно управляют замкнутые политические элиты, отделенные от общества («люди жалуются, а власть разводит руками»). И хотя эта форма популизма постепенно приходит в упадок, в последние годы мы наблюдаем стремительный рост отдельного типа «контр-элитарного» популизма, основанного на эксплуатации искусственного конфликта «настоящего народа» с политическими элитами, которые являются «представителями предыдущего преступного режима». В таком случае ключевыми темами конфликтной риторики является «очищение государственных институтов от коррупции», «новые лидеры» и «быстрое продвижение реформ».
Традиционно мощным всегда был «социально-экономический популизм», который представляет «настоящих людей» трудолюбивыми рабочими, страдающими от преступлений корпораций, крупного капитала, олигархии, которые поддерживают несправедливость государственного аппарата и системы власти («обнищавший народ под властью зловещих барыг»).
В последнее время наиболее распространенным становится «культурный популизм», сторонники которого утверждают, что «настоящие люди» - это представители коренных народов государства, а «чужими», формирующими «враждебные космополитические элиты» являются мигранты, преступники, этнические и религиозные меньшинства и тому подобное. И единственным способом «восстановить справедливость» является «наведение порядка» на основе возвращения «традиционных ценностей», «религиозности» и «правопорядка» («помни чужак, здесь хозяин украинец»).
Политический популизм обычно использует ограниченный набор стратегий в своем стремлении к эксплуатации риторики конфликта между «настоящим народом» и «чужаками». Как правило, они сводятся к: риторике отождествления себя с «настоящим народом»; постоянному поиску, делегитимации и дискредитации «чужаков»; и постоянной риторике о «кризисе», который требует «срочных неотложных решений», потому что «угрожает нашему существованию».
Такая демагогия всегда приводит к конфликту и запросу на «сильного лидера», который способен обеспечить «волеизъявление настоящего народа» несмотря на «происки чужаков» и «спасти страну от кризиса». Это также приводит к уничтожению СМИ, потому что «сильный лидер» должен общаться с людьми «напрямую», без посредничества - не только социальных и политических институтов, но, как правило, и без политических платформ, программ, а иногда и без политических партий, особенно - без оппозиционных.
В период с 1990 по 2019 количество популистов, которые получили власть. увеличилось в разних странах мира в 5 раз - с 4 до 20. Сегодня мы знаем о 46 популистских лидерах или политических партиях, получавших различные руководящие выборные должности в 33 странах мира в течение последних 28 лет. И если 30 лет назад популизм был распространен преимущественно в развивающихся странах, то сегодня он получил распространение в странах развитых, с системной, институализированой демократией. Если в конце ХХ века популизм был признаком политической жизни преимущественно Латинской Америки и Восточной Европы, то сегодня даже в Северной Америке и Западной Европе количество избирателей, которые отдают свои голоса за популистов увеличилась с 4-6% до 30-35%.
Стремительным был рост количества популистов в период 2002-2010. и этот рост был обеспечен именно распространением «культурного популизма» и «борьбы с коррупцией», как отдельного типа «контр-элитарного» популизма. К сожалению, эти типы популизма получили распространение именно в развитых странах. Только в Европе сейчас насчитывается 102 популистские партии, большинство из которых являются нативистскими.
Популизм, во всех своих проявлениях, характерен для стран Центральной и Восточной Европы, социальные трансформации в которых происходили если не под контролем, то при активном участии коммунистических элит. Хотя до уровня поддержки популистов, характерных для стран Латинской Америки (50-70%) нам, конечно, еще очень далеко. Но тенденции роста популизма опасны для экономики, демократии и безопасности, как мы можем видеть на многочисленных примерах по всему миру.
Очевидно, что популизм не развивается в здоровых политических системах, и не получает поддержки в здоровых системах социальных, находясь в глубоком маргинесе. Собственно, именно на поиск политического решения имеющихся проблем и вызовов, решения, которое заслуживало бы общественного доверия, и направлены текущие социальные трансформации.
Но пока популизм победно шагает по планете.
Именно этот тренд и обусловил много важных изменений глобального пространства, в том числе и переформатирование пространства безопасности.
Итак, на самом деле, мы не придумали ничего нового - мы следуем общим мировым тенденциям, хотя и крайне неутешительным. Проблема в том, что мы находимся на краю цивилизации, и цена ошибочных решений для нас может оказаться слишком велика, а социальные эксперименты могут нам слишком дорого стоить.
