Примитивный прагматизм и стратегическая безопасность
Нельзя сказать, что заявление Дональда Трампа о выводе американских войск из Сирии стало неожиданным сюрпризом для мирового экспертного сообщества. Заявлений аналогичного или близкого содержания американский президент делал за последние годы уже несколько, и ни одно из них не имело практических последствий. Но сегодня ситуация несколько изменилась по сравнению с предыдущими годами, следовательно и восприятия заявлений Трампа тоже другое.
Чтобы понять логику заявлений президента Трампа, прежде всего следует понимать мотивацию его поведения в левантийском конфликте. Пожалуй, было бы существенным преувеличением считать, что Трамп руководствуется неким глобальным стратегическим видением. Для него война в Сирии является чужим и довольно малоинтересным конфликтом, что происходит где-то на далекой периферии сферы его интересов, и в котором для него нет ни врагов, ни друзей. В свое время он ввязался в этот конфликт, используя риторику войны с ИГ, чтобы позиционировать себя как решительного лидера на фоне якобы невнятной региональной политики своего предшественника - «слабого и неуверенного» Барака Обамы. Теперь, когда ИГ как системную угрозу в Сирии и Ираке фактически ликвидировано, он может отчитаться о победе и вернуться к привычному прагматизму.
Сейчас, когда горячая фаза сирийского конфликта так или иначе завершилась, а Сирию фактически разделено между зонами контроля оккупантов и их прокси, настало время для реализации прагматической политики Трампа. Как показывает опыт его переговоров с партнерами по НАТО, он считает, что достижение совместно важных целей и деятельность в общих интересах должна предусматривать коллективные расходы и коллективную ответственность. Сирийской войны это касается в первую очередь: если есть кто-то, на кого можно переложить ответственность и расходы - как прямые военные, так и связанные с восстановлением и содержанием территорий - Трамп охотно это сделает.
В последние годы американцы активно привлекали к содержанию своих прокси - курдских отрядов YPG и SDF - и контроля территорий северной Сирии своих партнеров по коалиции из Великобритании, Германии и Франции. Теперь появился эксклюзивный претендент на контроль этих территорий - турецкий президент Реджеп Эрдоган.
Эрдоган никогда не скрывал, что контроль северных территорий Сирии является приоритетом в политике безопасности Турции, с целью обезопасить страну от курдских боевиков и других военных и террористических угроз с юга. За последние годы, проведя операции «Щит Евфрата» и «Оливковая ветвь», Эрдоган доказал, что он способен эффективно брать под контроль территории и обеспечивать управление ими. Таким образом, дальнейшее продвижение Турции в северную Сирию к востоку от Евфрата на основе соответствующих договоренностей с западной коалицией является лишь делом времени.
Но именно здесь появляются многочисленные важные «но», то есть важные оговорки.
В частности, американский истеблишмент хронически не терпит президента Эрдогана, не воспринимает его авторитарного стиля и практик управления. Поэтому договоренности Трампа с Эрдоганом предсказуемо встретят волну сокрушительной критики. Даже несмотря на то, что решение вернуть на родину солдат с далекой заморской войны является политически выигрышным. Решение Трампа уже сравнивают с решением Обамы вывести американские войска из Ирака в 2011, что привело к победе ИГ и потребовало последующего возвращения с гораздо большими военными расходами.
И эта критика имеет смысл. Потому, видимо, не следует преувеличивать «победу над ИГ» в Сирии и Ираке. Бесспорно, как системную угрозу ИГ на сегодня ликвидирован. В Сирии сейчас оперируют лишь несколько мобильных групп боевиков общей численностью не более 1500 человек преимущественно в пустыне. Сегодня влияние ИГ находится на уровне примерно 2009, но тогда эта организация находилась на подъеме, а сегодня, казалось бы, в очевидной деградации. Впрочем, не все так просто. ИГ уже неоднократно демонстрировало способность быстро и эффективно перестраиваться в сетевые структуры и прятаться в подполье, а затем появляться в тщательно подготовленный момент и захватывать целые регионы.
Не исключено, что сейчас мы принимаем за деградацию именно структурную и управленческую перестройку ИГ. Тем более, что ни одна социальная, политическая или экономическая проблема, которые привели к появлению и распространению ИГ, так и не была решена, а в условиях войны только углублена, следовательно социальная база этого движения никуда не исчезла. Что и доказывает непринужденная миграция боевиков между Левантом, Северной и Западной Африкой, Юго-Восточной и Центральной Азией, Заливом и даже Сибирью и северным Китаем. Итак, с определенной вероятностью выход США из зоны конфликта в Сирии может привести к возрождению ИГ, и не только возобновлением террористической войны в стране, но и интенсификацией потоков боевиков в другие регионы мира.
Также, вывод американского контингента, который состоит из примерно 2 тысяч военнослужащих и нескольких сотен советников, может привести к важным репутационным потерям. Более четырех лет курды воспринимали американцев в качестве гарантов не только своей безопасности и успешной борьбы с ИГ, но и существования своей выстраданной автономии. Теперь, когда на север Сирии войдет Турция, о курдской автономии скорее всего придется забыть. И это будет означать, что надежность американцев как союзников будет поставлена под сомнение.
Об этом говорят и американские военные, и местное курдское население. В то же время, арабское население, которое на значительной части контролируемых сегодня курдами территорий на севере Сирии составляет большинство, скорее одобрительно относится к сделкам США с Турцией и к перспективе турецкого контроля этих территорий, поскольку политика курдской власти является существенно дискриминационной в отношении других этнических групп. Следует понимать, что сегодня, после фактической ликвидации независимых от системных внешних сил самоуправляющихся структур, выбор у арабского, тюркского и ассирийского населения на севере Сирии не слишком велик: либо курды, либо ИГ, либо Асад. На этом фоне внешняя турецкая администрация кажется, и фактически является, меньшим злом.
Существует и другая угроза эскалации конфликта. Наличие в Сирии россиян и иранцев делает поведение Башара Асада агрессивным и непредсказуемым. Отсутствие или даже имитация отстранения от конфликта американцев может спровоцировать сирийский режим к атакам на неподконтрольные ему территории, в частности - контролируемые курдами, что неизбежно приведет к возобновлению и эскалации конфликта. Нет никаких сомнений в том, что Асад и его российские и иранские руководители будут пытаться использовать отсутствие американцев для расширения зоны своего влияния. И это следует рассматривать как мощную угрозу региональной безопасности.
Так что те 2тысячи американских солдат, о которых идет речь, выполняют роль стабилизатора и предохранителя не только эскалации конфликта в Сирии, но и всей региональной безопасности.
Кроме того, остаются вопросы о судьбе и стратегии контингентов других союзников западной коалиции в северной Сирии - французов, немцев и британцев. Пока они не заявляли о выходе из зоны конфликта. Более того, известно, что французский контингент остается до полного уничтожения всех ячеек ИГ. Также неизвестна судьба американской базы на юге Сирии, которая играет важную роль как в контроле активности ИГ на юге, так и в препятствовании движению иранских наемников вблизи иорданской и иракской границ.
Кстати, именно последний вопрос является ключевым для безопасности региона. Можно сказать, что наконец в регионе появился враг, с которым Трамп хочет воевать. Это Иран. Ликвидация иранского влияния, в том числе в Сирии, где иранцы удерживают больше 100 тысяч наемников, становится для американской администрации важной задачей.
Но это является новой задачей. Предыдущую - борьбу с ИГ - они, как считает Трамп, выполнили. Решение же новой задачи потребует разработки новой военной стратегии в Сирии, создания новой инфраструктуры и, возможно, новой коалиции.
Все эти оговорки указывают на то, что заявление Трампа скорее всего вовсе не означает, что США беспрекословно выйдут из конфликта и навсегда оставят Сирию. Войну очень просто начать, но закончить ее очень трудно. И каждая ошибка на пути ложного имитационного миротворчества стоит дорого для всех участников конфликта. Нет места для примитивного прагматизма, когда речь идет о стратегических решениях в области безопасности.
Итак, похоже, ждем неизбежного «I'll be back», как говаривал один известный миротворец...
