Уроки августа 91-го
Нередко говорят, что именно августовский путч развалил СССР. Особенно любят этот тезис сторонники Горбачева и Ельцина. Ведь он как бы снимает ответственность с обоих лидеров за развал Союза. Соответственно, нынешняя российская власть осуждает августовских путчистов-гэкэчэпистов, имена которых сегодня мало что скажут широкой публике, скорее не за то, что они подняли путч против законно избранного президента СССР, а скорее за то, что они свой путч очень плохо подготовили и потому распад Советского Союза предотвратить не смогли. Помыслы у них, дескать, были самые благородные. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Ведь сказал же Владимир Владимирович, что распад СССР – это крупнейшая геополитическая трагедия XX века. Что в сравнении с ней Вторая мировая война? Так, мелочь…
На самом деле и помыслы путчистов были отнюдь не бескорыстны, и шансов на успех у них не было изначально. И даже в случае, если бы им удалось каким-то образом нейтрализовать Ельцина и Горбачева, не останавливаясь даже перед их физической ликвидацией, и на какое-то время захватить бы власть в Москве, это бы распад СССР ничуть не предотвратило бы, а только, возможно, сделало бы его более кровавым. И точно так же, если бы путча не было, ликвидация Советского Союза была бы отсрочена лишь на считанные месяцы.
Начнем с мотивов, которые двигали путчистами. Путч, как известно, произошел в самый канун подписания нового Союзного договора, что должно было произойти в президентской резиденции Ново-Огарево в период с 20 августа по 22 октября 1991 года. Договор соглашались подписать руководители 8 из 15 республик (без Литвы, Латвии, Эстонии, Молдавии, Украины, Грузии и Армении). Этот договор превращал прежнюю федерацию, которая до последних лет перестройки, примерно до начала 1988 года, фактически была унитарным государством, где КПСС диктовала свою волю союзным республикам, в весьма рыхлую конфедерацию, эфемерный Союз Суверенных Государств, т. е. союз государств, с весьма нечетким разделением полномочий между Центром и республиками. После подписания договора всех союзных министров президент Горбачев мог назначать только с согласия руководителей союзных республик.
Путчисты, большинство из которых занимали важнейшие министерские посты в союзном правительстве, возглавляя как само правительство, так и его силовой блок, понимали, что после подписания союзного договора они на своих постах не останутся. Их кандидатуры у руководителей союзных республик никаких симпатий не вызывали. Поэтому путчисты стали готовить свое выступление тогда, когда узнали о предстоящем подписании союзного договора. Соответственно, времени у них было в обрез – всего три недели. Как раз 29 июля 1991 года в Ново-Огарёве конфиденциально встретились Горбачёв, Ельцин и президент Казахстана Нурсултан Назарбаев и решили, что договор будет подписан 20 августа, а 2 августа сообщение об этом было опубликовано в газетах.
Возможно, если бы среди путчистов нашелся новый Талейран или новый Бисмарк, их действия приняли бы более осмысленный характер. Хотя, я думаю, и в этом случае удержать власть им бы не удалось. Но, к счастью, путчисты умом не блистали и вообще не были самостоятельными политиками. На властные позиции их привел Горбачев. И он же собирался безжалостно сбросить их с властного Олимпа. В путче они видели единственную возможность сохранить и укрепить свои властные позиции. Скорее он задумывался не как традиционный захват власти с помощью военного переворота, а как некая военная демонстрация, целью которой было запугать как Горбачева, так и российскую демократическую оппозицию и лидеров союзных республик. Заодно путчисты рассчитывали продемонстрировать Михаилу Сергеевичу свою незаменимость в деле подавления оппозиционных выступлений. Убивать его они не собирались. Именно Горбачев давал им легитимность и хоть какую-то политическую программу. Путчисты также не решились арестовать Ельцина, хотя в случае, если бы это удалось сделать еще до его приезда в Белый дом, это значительно понизило шансы как на успех оппозиции в противостоянии с путчистами, так и шансы на раскол армии, который фактически произошел уже во время путча. За весьма сжатый срок, отпущенный на подготовку выступления, не удалось даже выработать четкий план действий, определить цели переворота и политические способы их достижения, а также наметить надежные воинские части и командиров, способных выполнить любой приказ, даже если он не будет исходить от президента Горбачева. Нерешительность действий путчистов во многом объяснялась тем обстоятельством, что они не чувствовали за своей спиной твердой поддержки армии.
Но, давайте на мгновение вообразим себе, что путч в Москве победил бы. Наверняка демократическая оппозиция не сложила бы оружия, и сконцентрировала бы свои силы в Ленинграде, где местная власть во главе с Анатолием Собчаком смогла договориться с командованием Ленинградского военного округа о неприменении силы. Кстати сказать, немаловажную роль в тех переговорах и вообще в подавлении путча сыграл Владимир Путин, тогда – председатель Комитета по внешним связям мэрии Ленинграда, пользовавшийся особым доверием Собчака. Власть ГКЧП наверняка не признали бы те республики, которые не собирались подписывать союзный договор. К ним относилась и Украина, где Леонид Кравчук все более склонялся к проведению независимой от Кремля политической линии и собирался, если и подписывать договор, то только с уже новосозданным Союзом и на основе Декларации о госсуверенитете. Для их подавления потребовались бы войска, а надежных частей, готовых стрелять в народ, в распоряжении ГКЧП не было. А в случае неприсоединения Украины к будущей конфедерации, что наверняка бы случилось, события стали бы развиваться примерно по тому же сценарию, по которому они фактически развивались после подавления августовского путча и вплоть до декабрьского соглашения в Беловежской Пуще.
А если бы путча не было, и союзный договор в Ново-Огареве был бы подписан 8 республиками? Это продлило бы агонию СССР на считанные месяцы. История не знала успешных конфедераций со столь большим количеством членов. Невозможность принять консенсусом основные решения в сфере внешней и внутренней политики, тем более в условиях жестокого экономического кризиса и фактического разрыва межреспубликанских экономических связей, очень скоро привела бы к тому, что из ССГ республики стали бы выходить одна за другой. Опять-таки, для наказания строптивых надежных войск у Горбачева не было. Такие войска, способные стрелять в кого прикажут, появились в России только после Первой чеченской войны. Тогда, в августе 1996-го года, чеченские ополченцы отбили Грозный у федералов. Вернуть его обратно, российская армия могла бы только с большими потерями, в том числе среди гражданского населения. Ельцин по ряду причин на это не пошел. Зато именно этот сценарий он реализовал с Чечней в сентябре 1999 года. А потом уже российская армия оказалась способна и на войну против Грузии, и на оккупацию Крыма, и на войну на Донбассе. Все демократически настроенные офицеры были уволены, и воспитание армии продолжилось в советско-имперских традициях. Но у ГКЧП такой армии еще не было, что, среди прочего, привело к краху путча.
