Историческая ответственность Германии перед Украиной

13 июля в Верховной Раде состоится совместное с депутатами немецкого Бундестага парламентское мероприятие «Германия и Украина в Европе: ответственность за прошлое — обязанности на будущее». Кстати, недавно в Бундестаге ФРГ состоялась дискуссия на тему «Посреди Европы. Историческая ответственность Германии перед Украиной». C речью выступил известный американский историк Тимоти Снайдер, автор книги «Кровавые земли». Он является специалистом  по истории Восточной Европы и, в частности, истории Украины, Польши, России и исследует национализм, тоталитаризм и Холокост.

Sehr geehrte Damen und Herren! [многоуважаемые дамы и господа]

Duzhe shanovni pani ta panove!

О’кей, я буду говорить на английском, потому что хочу быть уверен, что говорю на эту тему очень прецизионно. Есть известное интервью Анны Арендт, где ее спросили: «Was bleibt?» [Что остается?] Она ответила: «Es bleibt die Muttersprache» [Остается родной язык]. Определенным образом эти последние шесть месяцев я имел подобное ощущение.

В своей жизни я никогда не говорил так много на английском, как за последние шесть месяцев, потому что много тем, которые звучали у Анны Арендт, и много других дел, которые я, думаю, научился из истории от россиян, от украинцев, от поляков и других, много из этих уроков, много из этих тем сейчас релевантны относительно моей родины, Соединенных Штатов Америки. Следовательно, когда мы спрашиваем, в чем историческая ответственность (или в чем историческая ответственность Германии), я хочу начать с этой точки зрения.

Хочу начать с универсальной точки зрения. Я обращаюсь к вам не как американец, который говорит: «Мы поняли наше прошлое, и потому в нашей стране все хорошо». Скорее, наоборот: думаю, что имея дело с нашим прошлым, для всех нас очень важно — независимо от того, идет ли все хорошо, плохо ли, то ли мы американцы, то ли немцы, россияне — быть осторожными относительно разных слабых аспектов нашего прошлого; и более всего важно быть реалистами, быть чувствительными к тому, как наше неумение разобраться с нашим собственным национальным прошлым может иметь неожиданно большие и непосредственные негативные последствия для нынешнего и будущего.

Следовательно, когда спрашиваем, почему мы должны обсуждать историческую ответственность именно теперь, когда Россия вторглась и оккупировала часть Украины, когда только начались переговоры о брекзите, когда по всей Европе прокатывается целая серия выборов между популистами и другими, когда угроза конституционному устройству Соединенных Штатов Америки происходит из территории Соединенных Штатов Америки, почему именно в этот момент нужно говорить об исторической ответственности, мой ответ — именно учитывая эти причины, нужно говорить об исторической ответственности.

Проблемы Европейского Союза, как и кризис демократии и верховенства права в США, вызванные многими вещами; одна из них — это как раз неспособность справиться с определенными аспектами истории. Следовательно, как я говорил, я не пришел к вам говорить с позиции, что мы, американцы, все поняли. Напротив.

Позвольте мне начать говорить о Германии, вспоминая о США. Почему мы сейчас имеем то правительство, которое имеем? В значительной мере потому, что мы, американцы, не смогли взять на себя историческую ответственность за определенные важные части нашей собственной истории.

Почему в 2017 году в Соединенных Штатах мы имеем президента, который безответственно относится к расовым проблемам? Как мы можем иметь генерального прокурора, который является белым супремасистом?

Потому что мы не смогли разобраться с важными вопросами нашего собственного прошлого, а не только с историей Второй мировой войны. С этого расстояния, может, не так понятно, насколько радикально нынешняя президентская администрация пересматривает американское отношение ко Второй мировой войне, но когда наша внешняя политика называется «Cначала Америка», то мы ссылаемся на изоляционистское и очень часто белое супремасизное движение, которое имело целью не дать США вступить в войну против фашизма.

Когда мы поминаем Холокост, не вспоминая, что Холокост касается евреев, когда пресс-секретарь президента заявляет, что Гитлер убивал только свой собственный народ, — то мы оказываемся в совсем другом духовном и моральном мире, чем тот, в котором мы были всего лишь каких-то несколько месяцев назад.

Но это не все: мы также имеем администрацию президента, который вслух удивляется, почему мы воевали в гражданскую войну — почему, в конце концов, из-за рабства в Америке должен был быть конфликт.

Я вспоминаю об этом не только потому, что сейчас пользуюсь каждым случаем, чтобы ангажировать себя во внутреннюю политику своей собственной страны, а скорее, потому что это вопрос о рабстве (а точнее — вопрос о том, что такое колония, как и что такое империя) ведет нас просто к тому, что считаю белым пятном в немецкой исторической памяти.

Как всем вам известно, американская фронтирная империя была построена в основном рабским трудом. Как мы не всегда помним, именно такой моделью фронтирного  колониализма — построенной рабским трудом фронтирной империи — увлекался Адольф Гитлер. Когда он говорил о США (это в основном было до войны), то говорил по меньшей мере с восторгом. Единственным вопросом для Гитлера было: кто будет расово ниже, кто будет рабами в Восточной империи Германии.

Ответ на это он дал и в «Майн Камф», и во «Второй книге», и в практике во время инвазии 1941 года. Ответ был: украинцы.

Украинцы должны были стать центром проекта колонизации и порабощения. Украинцы должны были трактоваться как Afrikaner или Neger — это слово очень часто использовалось (те из вас, кто читал немецкие документы времен войны, знают это) по аналогии с США.

Идея заключалась в создании в Восточной Европе базирующегося на рабстве колониального режима истребления, центром которого должна была стать Украина.

Вы неоднократно слышали, к чему это привело — позвольте мне только коротко подытожить.

Целью Второй мировой войны, с точки зрения Гитлера, было покорить Украину. Поэтому упоминать любой сегмент Второй мировой войны, не начав с Украины, смысла нет. Любое упоминание Второй мировой войны, включающее в себя цели нацистов — идеологические, экономические и политические цели нацистского режима, — должно начинаться именно с Украины.

Теперь этот не только вопрос теории — это вопрос практики. Немецкая политика, которую помним, была сфокусирована именно на Украине. «План «Голод», по которому десятки миллионов людей должны были зимой 1941-го голодать, «Генеральный план «Ост», по которому, в добавок к ним, в течение пяти-десяти-пятнадцати лет миллионы должны были быть принудительно выселены или убиты, а также «Окончательное решение», идея Гитлера уничтожить евреев — вся эта политика, в теории и на практике, объединяется идеей вторжения в Советский Союз, главной целью которого был захват Украины.

Тимоти Снайдер: «Я думал, немцы выше: я все время наклоняюсь — но это не моя плохая осанка, это низкий микрофон»

Как вы знаете, в результате такой идеологии этой войны в течение 1941-1945 годов около 3.5 миллиона гражданских жителей Советской Украины стали жертвами немецкой политики убийства. Кроме этих 3.5 миллиона, около 3 миллионов украинцев, жителей Советской Украины, погибли как солдаты Красной армии — или опосредствовано умерли в результате войны.

Это количество только жителей Советской Украины. Конечно, цифры будут большими, если включить весь Советский Союз. Но здесь стоит отметить о разнице между Украиной и остальной частью Советского Союза, отметить из двух причин.

1. Украина была главной целью войны, Украина была центром гитлеровского идеологического колониализма. Но, кроме этого, на практике в течение долгого времени войны вся территория советской Украины была оккупирована, из-за чего сейчас для украинцев война — это что-то, что происходит здесь, а не где-то там.

2. Гитлер никогда не планировал захватить больше, чем 10% территории советской России. На практике же немцы никогда не оккупировали более 5% советской России — и то на относительно короткий период времени.

Во время войны россияне пережили страдания, которые являются немыслимыми для западных европейцев, немыслимые даже для немцев. Однако когда мы рассматриваем Советский Союз, место Советской Украины очень особенно — даже по сравнению с советской Россией. В абсолютных цифрах во время Второй мировой погибло больше жителей советской Украины, чем советской России. И это расчеты российских историков. Если же мы имеем в виду относительные цифры, то в пропорциональном отношении в течение войны Украина находилась под значительно большей угрозой, чем советская Россия. Другими словами, очень важно (как ранее это очень точно и корректно сформулировала Маги Луиз) думать о немецком Vernichtungskrieg [истребительной войне] против Советского Союза, но в центре этого точно советская Украина.

Следовательно, если мы хотим говорить о немецкой ответственности в отношении России, но эта дискуссия должна начинаться с Украины. Украина расположена на пути к России, и наиболее преступные намерения и наиболее разрушительные практики немецкой войны были именно на Украине.

Если серьезно отнестись к ответственности Германии перед Востоком, то слово «Украина» должно быть в первом предложении.

Это касается также и самой длинной и самой серьезной, а также, на мой взгляд,  самой важной дискуссии, связанной с ответственностью Германии на Востоке — ответственности Германии за массовое убийство евреев Европы. Это еще одна дискуссия, которая не имеет смысла без упоминания об Украине.

Идя по улице к этому зданию парламента, я прошел знаменитое изображение Вилли Брандта, стоящее перед памятником восстанию в Варшавском гетто.

Знаменитый застывший Вилли Брандт перед памятником героям гетто в Варшаве.

Это важный поворотный момент в истории немецкого самопризнания немецкой ответственности. Но попрошу вас посмотреть назад — не на Вилли Брандта в Варшаве в 1970-м, а подумать о Юргене Штропе в Варшаве в 1943-м. Юрген Штроп — немецкий командир полиции, который придушил восстание в Варшавском гетто, который издавал приказы своим людям ходить с огнеметами от пивной к пивной, чтобы убить варшавских евреев, еще остававшихся в  живых.

Когда Юргена Штропа спросили: «Почему вы это сделали, почему вы убивали евреев, которые еще были еще живы в Варшавском гетто», то его ответом было: «Die ukrainische Kornkammer. Milch und Honig von der Ukraine» [Украинская житница. Молоко и мед из Украины]. Даже в 1943 году, убивая евреев в Варшаве, Юрген Штроп думал о немецкой колониальной войне и Украине.

Холокост неразрывно и органично связан с Vernichtungskrieg до войны в 1941 году и органично и неразрывно связан с попыткой завоевать Украину. Это подтверждают таких три резона:

1. Украина является причиной войны; если бы у Гитлера не было колониальной идеи идти войной в Восточную Европу, чтоб контролировать Украину, если бы не было такого плана, не могло быть и Холокоста. Потому что именно этот план приносит немецкую власть в Восточную Европу, где живут евреи.

2. Актуальная война приносит Вермахт, приносит СС, приносит немецкую полицию в Украину — в места, где их, евреев, потом убивали.

3. Методы. В 1941 году через масакры в таких местах, как Каменец-Подольский или печально известный Бабий Яр на краю Киева, немцам стало понятно: что-то такое, как Холокост, возможно для реализации. Впервые не только в истории войны, но и впервые в истории человечества десятки тысяч людей были убиты пулями в непрерывной масштабной масакре.

То есть такие события именно на территории Украины показали, что что-то вроде Холокоста является возможным.

Что это значит? Это значит, что каждый немец, который идею ответственности за Холокост воспринимает серио, должен также серио воспринимать историю немецкой оккупации Украины.

Или, подав это другим способом, серьезно воспринимать историю немецкой оккупации Украины — это один из способов серьезно воспринимать историю Холокоста.

Вот как мы оцениваем вопрос немецкой ответственности. А как относительно самих украинцев? Не должны ли сами украинцы вести дискуссию о том, что происходило на оккупированной Украине во время Второй мировой войны? Разве украинский национализм не является также темой для обсуждения?

Конечно, является. Я свою карьеру сделал, писав об украинском национализме. Именно поэтому могу быть представлен как профессор Йельского университета — потому что я писал об украинском национализме, об украинском национализме и этнических чистках поляков в 1943-м. Потому что я опубликовал первую на западном языке статью о роли украинской полиции в Холокосте и как это привело к ужасным этническим чисткам поляков в 1943-м в Украине.

Украинский национализм является реальной исторической тенденцией, его нужно изучать взвешенно и непредвзято — как это лучше и не позже меня сделали некоторые из собравшихся здесь. Но если мы говорим не в Киеве, а в Берлине, если мы говорим об исторической ответственности Германии, то мы должны признать, что украинский национализм является одним из последствий немецкой войны в Восточной Европе. В межвоенной Польше украинский национализм был относительно незначительной силой, которую оплачивал немецкий Абвер. Среди вас, я уверен, многие знают, что украинские националисты были освобождены из польских тюрем именно потому, что в 1939 году Германия захватила Польшу. Когда в 1939-м Германия и Советский Союз совместно захватили Польшу, разрушая польское государство, то таким образом уничтожили все легальные политические партии, между ними легальные украинские партии, которые в то время были значительно более влиятельны украинских националистов.

Следовательно, как я уже говорил, если бы мы были в Киеве, то должны были бы обсудить роль украинских националистов в Холокосте и коллаборационизме. Когда в сентябре по случаю 75-х годовщины Бабьего Яра я находился в Киеве, то именно это подчеркнул в своей речи. Но поскольку мы в Германии, то очень важно, чтобы украинский национализм рассматривался как часть немецкой ответственности. Он не может быть причиной заблокировать ответственность Германии, не может быть оправданием, во избежание ответственности. Украинский национализм был частью немецкой оккупационной политики — когда вы оккупируете страну, то должны взять на себя ответственность за выбранную тактику и политику оккупации. Таким образом, украинский национализм не должен быть для немцев причиной не думать о своей ответственности. Фактически он является еще одной из причин думать об ответственности Германии.

Однако я, вероятно, уже достаточно долго говорю на эту тему. Очень важно, когда мы говорим об Украине, вспоминать не только о националистах. Националисты являются относительно малой частью украинской истории и относительно малой частью украинского настоящего.

Когда мы думаем о немецкой оккупации Украины, то должны помнить очень простые банальные вещи, которые часто не привлекают нашего внимания. Такие, например, что нет особой корреляции между национальностью и коллаборационизмом. Коллаборировали россияне, коллаборировали крымские татары, коллаборировали белорусы. Все коллаборировали. Насколько нам известно, нет корреляции между коллаборационизмом и национальностью — за частичным исключением, конечно, Volksdeutsche [фольксдойчев]. Но в целом между коллаборационизмом и национальностью корреляции нет.

Следует помнить еще кое-что. Большинство — возможно, подавляющее большинство — людей, которые сотрудничали с немецкой оккупационной властью, не были политически мотивированными. Они коллаборировали с оккупацией, которая была там и которая является исторической ответственностью Германии. Что-то никогда не говорится — потому что это неудобная правда для каждого — о том, что с немцами коллаборировало больше украинских коммунистов, чем украинских националистов. Из этого не извлечешь никаких смыслов, потому никто никогда этого не говорил. Но именно так и есть: с немецкой оккупацией сотрудничало значительно больше членов Коммунистической партии, чем украинских националистов.

И в этом отношении очень много людей, коллаборировавших с немецкой оккупацией, коллаборировали с советской политикой в 1930-х годах. Такие моменты — хотя они очень простые, и когда вы задумаетесь о них, то они становятся абсолютно очевидными — являются типичными для украинской истории. Типичным является факт, что сначала Украиной руководили как частью Советского Союза, а затем — под невероятно кровавой и разрушительной немецкой оккупацией. Когда мы думаем о том, как завершилась оккупация, то часто пересматриваем определенны базовые моменты — как то, что намного больше украинцев погибло, воюя против Вермахта, чем воюя на его стороне — чего нельзя сказать о каждой стране, которая считается союзником.

Этого нельзя сказать, например, о Франции. Поэтому не существует официальной французской истории Второй мировой войны. И потому ее не может быть даже при Макроне. Есть вещи, которые Макрон не может сделать, и одна из них, что он не напишет официальную историю Второй мировой войны во Франции, потому что на стороне стран Оси воевало больше французских солдат, чем на стороне союзников. (Окей, вы не считаете это настолько непривычным, как я — пускай.)

Далее, на стороне союзников воевало и, соответственно, погибло больше украинцев, чем французов; воевало и, соответственно, погибло больше украинцев, чем британцев; воевало и, соответственно, погибло больше украинцев, чем американцев; воевало и, соответственно, погибло больше украинцев, чем французов, британцев и американцев вместе взятых. Вместе взятых!

Почему мы не видим этого? Почему немцы не всегда это видят? Потому что мы забываем, что в рядах Красной армии воевали украинцы. Мы путаем Красную армию с российской армией, которой дефинитивно не было. Красная армия была армией Советского Союза, в которой украинцев из-за географии войны было пропорционально больше.

Следовательно, когда мы думаем, как окончилась оккупация, мы также должны помнить, где большинство времени находились украинцы: помнить, что украинцы страдали под немецкой оккупацией, где приблизительно 3.5 миллиона украинских гражданских, преимущественно детей и женщин, были убиты; и, опять же, приблизительно 3 миллиона украинцев погибли в униформе Красной армии, воюя с Вермахтом.

Окей, каково же здесь место Германии и почему это почему значительно сложнее, чем могло показаться? Как историк я знаю, что история Украины достаточно не изучена, она может казаться сложной, но это не единственная проблема.

Часть проблемы — как я уже говорил, когда в начале вспоминал о своей стране — связана с привычками ума. Привычками ума относительно колонизации, привычками ума относительно агрессивных войн, привычками ума относительно попыток поработить другие народы.

Попытки поработить других, другие народы не могут быть невинными — даже в следующих поколениях. Попытки поработить другой народ, соседний народ оставляют свой след, если этому прямо не противостоять. И что хуже — сейчас в Европе не та среда, где такие дискуссии могут проходить беспристрастно.

Мы находимся именно в том моменте, когда немецкие попытки обсудить немецкую ответственность всегда являются одновременно частью вынесенной откуда-то дискуссии об ответственности.

Итак, мы спрашиваем: почему все эти базовые вещи не помнятся?

Почему не всегда помнят, что Украина была основой, центром гитлеровской идеологии?

Почему не всегда помнят, что Украина была центром немецкого военного планирования?

Почему не всегда помнят, что украинцы были назначены рабами Германии?

Почему не всегда помнят, что нацистская идеология украинцев воспринимала как расово неполноценных?

Почему не всегда помнят, что если мы хотим понять Холокост, то должны начать с Украины?

Почему не всегда помнят, что 6,5 миллиона жителей Советской Украины погибли в результате немецкой оккупации?

Есть много причин, но одна из них — это оставленное колонизаторством искушение ума: склонность не замечать людей, которых не считали людьми. Все разговоры об Украине как о несостоявшейся стране, или что украинцы не настоящая нация, или что украинцы разделены культурой в Deutschsprechen [немецком текущем языке] не являются чем-то невинным — это наследие попытки колонизации людей, которых не считали людьми.

Рассуждения об Украине, где к Украине применяются другие стандарты — нет, не те, что это прекрасное во всех отношениях место, напротив: в том смысле, что никогда не было украинского народа или никогда не было украинского государства — и когда эти вещи вмонтированы в немецкий язык без прямой конфронтации с немецкой же попыткой порабощения украинцев, рассуждения об Украине такими словами не невинны, такие слова в Германии должны быть исторически отрефлексированы.

Тут со всем этим есть особая проблема, о которой я вспомню лишь коротко, но все же попробую немного сказать. Искушение для немцев избежать ответственности — которая сама по себе всегда является большой — поощряется именно российской внешней политикой. Именно так, российская внешняя политика заключается в том, чтобы разделить историю Советского Союза на две части: хорошую часть, которая является российской, — и плохую часть, которая является украинской.

То, что я имею в виду, могу просуммировать для вас быстрее, чем это делает официальный меморандум внешнеполитического ведомства России: освобождение — российское, коллаборация — украинская.

Именно так, это та линия, которой они очень последовательно придерживаются, что в этой стране дает значительный эффект.

Потому что российская внешняя политика рассматривает немецкое чувство ответственности как ресурс — именно как ресурс — чтобы манипулировать. И большое искушение здесь заключается в том, что Германия, которая так много сделала и которая во многом является образцовой в проработке прошлого, испытывает неудачи в этой центрально важной части относительно Украины — в части искушения, которую предлагает Россия. Это же так легко — спутать Советский Союз с Russland, и это происходит постоянно. Но это не является невинным.

Хорошо, российские дипломаты так делают, но ни один немец не имеет права так делать, ни один немец не должен путать Советский Союз с Russland. Этого просто никогда не должно быть.

А способ, которым Россия распоряжается своей политикой памяти, — это экспорт безответственности, это подговаривание других стран относиться к Украине так, как она сама относится к ней. И это особенно заметно в ее концепции украинских националистов, которые являются реальным историческим явлением, но чрезвычайно, чрезвычайно раздутым в дискурсе между россиянами и немцами.

Украинские националисты, украинский национализм был причиной — или одной из причин — Великого голодомора 1932-1933 годов; украинский национализм был одной из причин террора 1937-1938 лет. Украинский национализм был одним из обнародованных Сталиным причин массовых депортаций жителей советской Украины после Второй мировой войны. И украинский национализм был причиной для вторжения России в Украину в 2014 году.

Таковой является общая генеалогия, и именно для немцев в этой точке есть искушение. Потому что если война была только против национализма, то почему немцы должны выступать против нее?

Если украинское правительство было националистическим, то почему же Германия должна что-то делать, чтобы остановить Россию?

Опасность здесь заключается в том, что вы мысленно вступаете в своеобразный пакт Молотова-Риббентропа, где немцы соглашаются с россиянами, что в зле, которое пришло в Украину из Берлина и Москвы, будут обвинены украинцы. Это так просто, так удобно, так соблазнительно сказать: «Разве мы, немцы, не достаточно просили прощения? Разве мы не образец для всех других!»

Это же такая соблазнительная ловушка, чтобы попасть у нее!  Но я как американец могу сказать — и могу сказать это из опыта: если вы неправильно поймете историю колонизации и рабства, она может вернуться. А ваша история с Украиной — это как раз история колонизации и рабства. И если остатки немецкого национализма, которые все еще у вас и слева, и справа (заметьте, я не дипломат, я действительно могу сказать то, что думаю), встретятся с доминированием российского — эффективного — национализма, если вы найдете там общую почву, общая почва в том, что «это все вина Украины, так почему мы должны просить прощения, зачем ты должен это вспоминать» — это точно составляет опасность для Германии как демократии.

Теперь перейдем к украинцам, и работа, которую я проделываю значительно чаще, — это дать украинцам возможность взять на себя ответственность за украинский коллаборационизм или за украинское участие в немецкой оккупации. Украинцам нужно понять также и роль украинцев в сталинской политике террора — вместо того, чтобы утверждать, что это просто российская политика. Потому что она не была российской — она была советской политикой, в которой украинцы тоже играли свою роль. Это историческая работа для украинцев, которую нужно сделать.

Когда в сентябре прошлого года я был в Украине, то говоря о Бабьем Яре — когда я стоял не перед вами, группой милых людей, пусть и не все вы немцы, а когда я стоял перед миллионами украинских телезрителей, пытаясь говорить об этих вещах на украинском языке, — пытался отметить: «Вы помните Бабий Яр не для евреев, вы помните Бабий Яр для себя. Вы помните о Холокосте в Украине, потому что это является частью построения ответственного гражданского общества и, надо надеяться, в будущем функционирующей демократии в Украине». Это касается их, но это также касается и меня, и вас, и всех нас.

Напоминание о немецкой ответственности за эти 6,5 миллиона смертей, вызванных войной Германии против Советского Союза в Украине, — это не для того, чтобы помочь Украине. Украинцы знают об этих преступлениях. Украинцы живут с последствиями этих преступлений — дети, внуки и правнуки того поколения.

Это для того, чтоб помочь Германии, Германии как демократии. Особенно в этот период истории, когда мы смотрим в глаза брекзиту, когда имеем выборы за выборами с популистами, когда сталкиваемся с уменьшением и упадком демократичности Соединенных Штатов,  — именно в этот момент Германия не может позволить себе ошибочно понимать ключевые вопросы своей истории.

Именно в этот момент немецкое понимание ответственности должно быть доведено до завершения. Возможно, до этого времени правильно понять свою историю было делом только немцев. Возможно, во время Historikerstreit в 1980-х история Холокоста была единственным вопросом для немцев.

Это должны сделать немцы, но последствия являются международными.

Неправильное понимание истории Украины в 2013-2014 годах имело европейские последствия. Неправильное понимание истории Украины сейчас, когда Германия является ведущей демократией на Западе, будет иметь международные последствия.

На этом я оставлю вас. Благодарю.

Тимоти СНАЙДЕР, историк

Речь историка Тимоти Снайдера в Бундестаге ФРГ во время публичного обсуждения темы исторической ответственности Германии перед Украиной (речь выставила на youtube-канале Марилуиза Бек, немецкий политик, член Бундестага).

Перевод Михаила Мишкала (zbruc.eu)