Пакистанский путь:

Президент Пакистана Первез Мушарраф, отстаивая свое решение ввести чрезвычайное положение в стране, провозгласил, что пакистанское ядерное оружие могло попасть в неправильные руки, если бы выборы привели к нестабильности в обществе. По словам пакистанского лидера, контроль армии обеспечивает стабильность страны и безопасность ядерного оружия, которое она имеет в своем распоряжении. «Если мы управляем политической ситуацией, ядерное оружие остается под контролем. Пока есть армия, с нашими стратегическими активами ничего не случится. Мы за них отвечаем, и с ними никто ничего не сделает», — подчеркнул он.

В то же время Мушарраф заявил о намерении вести свою страну к демократии. «Я — не диктатор, я хочу демократии», — сказал пакистанский президент, при этом подчеркнув, что когда в Пакистане закончится беспорядок, он пойдет в отставку. Мушарраф встречался с лидером оппозиции Беназир Бхутто и отметил, что «умеренные силы» в Пакистане должны сотрудничать для возвращения страны к демократии.

Однако представители пакистанской власти считают, что жизнь в стране может вернуться в нормальное русло только в том случае, если исчезнет угроза стабильности и внутренней безопасности. Генерал Мушарраф заявил американскому посланцу Джону Негропонте, что чрезвычайное положение может быть отменено тогда, когда улучшится ситуация с правопорядком и соблюдением законов. Чрезвычайное положение, по его мнению, призвано укрепить правоохранительную систему против боевиков и экстремизма. Президент Пакистана пообещал уйти с военного поста сразу после того, как Верховный суд страны утвердит его переизбрание на следующий президентский срок.

Впрочем, как считают эксперты, для Пакистана чрезвычайное положение, как это ни парадоксально звучит, дело привычное. За 60 лет пакистанской истории — 28 лет правили военные режимы, произошло 6 военных переворотов, многие лидеры ушли из власти не по своей воле, случались казни и убийства. И нынешняя ситуация довольно типичная. Единственное, что не типично, это существование двух оппозиций. Существует формальная оппозиция, которой руководила Беназир Бхутто, которая приехала и радикализировала электорат и общественный процесс. Но есть и другая, более опасная и более радикальная исламская оппозиция, которая рвется к власти и которая сомкнута с афганским «Талибаном» и, конечно же, является частью «Аль-Каиды».

И именно радикальные движения рвутся к власти и пытаются уничтожить режим Мушаррафа и его лично. И если эта исламская оппозиция сметет нынешний режим, то это будет более серьезная ситуация, чем в Северной Корее, в Иране или Афганистане. Собственно исламский фундаментализм экстремистского толка — это новое действующее лицо на внутриполитической сцене Пакистана, которое существенно изменило его структуру. Нет оснований считать этот фактор краткосрочным.

Кроме того, Пакистан — де- факто ядерное государство, которое реально имеет немалый потенциал. Тем временем в отношении пакистанского ядерного оружия у специалистов существуют серьезные опасения — в частности, насколько безупречна защита ядерного арсенала от несанкционированного хищения и активации. Трудно предусмотреть, как все эти факторы могут сработать в случае еще большего обострения политической ситуации в Пакистане. Нет сомнения в одном: появление в стране ядерного оружия и исламского экстремизма, исторически совпавшие, угрожают не только региональной, но и мировой безопасности.

Нынешнему пакистанскому руководству, по-видимому, удастся удержать ситуацию под контролем. Однако эти возможности в случае серьезной дестабилизации в стране будут ограничены. Поэтому время ли упрекать Мушаррафа в нарушении принципов демократии? Ведь периоды правления гражданской администрации в Пакистане всегда были отмечены внутренним напряжением, коррупционным давлением и стагнацией экономики. Если же говорить о перспективе передачи власти от военных к политическим партиям, то всегда следует помнить, что в политически разделенном, происламском и во многих местах еще феодальном Пакистане партии играют существенно другую роль, чем на демократическом Западе. Здесь они часто являются объединениями идеологических династий вокруг личностей и движений, как это было в случае с одним из лидеров оппозиции Беназир Бхутто.

Похоже, что ныне Пакистан находится в ситуации, подобной перед свержением режима шаха в Иране в 1979 году. И если «пропустить» религиозных фанатиков во власть, как это в свое время произошло в Иране, то это может привести к образованию на Ближнем Востоке еще одного фундаменталистского исламского государства и, соответственно, еще одной ближневосточной горячей точки. В то же время довольно тешить себя иллюзиями, что сегодня Пакистану можно привить западную модель демократии. Ведь пакистанские потребности, культура и наследие полностью несовместимы с западными. Вероятно, что западный вариант демократии не для страны, в которой 70% населения является необразованным. Каким образом граждане, которые не имеют представления о своих правах, могут решить, какие политические силы являются лучшими для того, чтобы управлять ими? Из-за этого необразованные пакистанцы могут только рассчитывать на свою политическую интуицию. Но что она может им подсказать, если у них отсутствует образовательная база? А те, кто больше знаком с реальной ситуацией в стране, считают, что гражданские лидеры неспособны управлять государством с таким тяжелым прошлым и настоящим.

Естественно, что сегодня плохим примером для пакистанцев может служить «утопия демократии», которую после вторжения пытались привить в Афганистане и Ираке. Ведь если демократия по-американски по рецептам президента Джорджа Буша не сработала в вышеназванных странах, каким образом она может стыковаться с пакистанскими реалиями? Хотя и сам президент Мушарраф за восемь лет своего правления почти ничего не сделал для того, чтобы не позволить мусульманскому фундаментализму процветать на пакистанской территории и не отравлять мозги молодежи в медресе и мечетях. Исламистская фундаменталистская сеть не была ни уничтожена, ни хотя бы заблокирована, что и стало питательной средой для террористических группировок.

В большой степени Соединенные Штаты ответственны за того, кого они «приручили». Ведь начиная со времени террористических нападений 11 сентября 2001 года, Америка предоставила режиму Первеза Мушаррафа 10 млрд. долларов помощи. В ответ генерал обязывался помочь администрации Джорджа Буша в ее контртеррористических усилиях. Этими деньгами Мушарраф воспользовался для укрепления своих позиций и власти в Пакистане, но не сумел или не захотел искоренить талибов и террористические базы, которые расположены в труднодоступных местах на границе с Афганистаном.

Анализируя текущую ситуацию в Пакистане, стоит посмотреть на несколько фундаментальных вопросов, которые являются самыми главными в данном случае. Насколько является эффективным продвижение интересов США в регионе? И сколько еще американцы готовы вкладывать средств и усилий в самого президента Мушаррафа? Пакистан никогда не был «ложем из роз» для американцев и то, что они «вогнали» столько денег в проект «создания демократии» диктатором, преимущественно объясняется менталитетом «холодной войны». Согласно которому, необходимо поддерживать тех, кто будет выступать против их врагов, даже в случае если «те» не обязательно в «одной связке» с американцами.

Ответ на второй вопрос еще более сложен, поскольку раньше США никогда не рассматривали Пакистан как реального и надежного союзника. Теперь же для американцев режим генерала Мушаррафа является союзником номер один в регионе. Это входит в диссонанс с отношениями с конкурирующей с Пакистаном Индией, которая рассматривается США как стратегический союзник с тех пор, когда начала приобретать явные признаки китайская гегемония в юго-восточной Азии. «Вкачивая» деньги в Пакистан, американцы фактически финансируют продление во времени режима Мушаррафа, получая в ответ сомнительные результаты. Поэтому не должна ли зависеть помощь генералу-президенту от того, насколько он готов осуществлять реальные демократические изменения в Пакистане?