Зафиксированная готовность

Почему не подтвердились надежды Украины получить ПДЧ в Бухаресте несмотря на поддержку нашего государства многими странами-членами НАТО и особенно США? Почему настолько противоречивыми являются оценки результатов Бухарестского саммита и в чем состоит беспрецедентность этой встречи глав государств и правительств стран — членов НАТО? Что нужно делать, чтобы в декабре наша страна получила «отложенное» ПДЧ? Каким образом смягчить российский фактор? Об этом «Дню» рассказывает первый заместитель министра иностранных дел Владимир ХАНДОГИЙ, который непосредственно принимал участие в этом саммите и отвечает за натовское направление в украинском внешнеполитическом ведомстве.

— Во-первых, дипломатия — это искусство возможного. Во- вторых, что касается надежд, то я хотел бы сказать, что наши надежды подтвердились. Чтобы понять, что произошло, хочу обратить внимание на письмо трех, которое стало причиной всех этих перипетий и дискуссий. Если сравнить письмо и результаты саммита, станет понятно, что зафиксированные официально в этом письме наши надежды абсолютно подтвердились. В частности, как отмечается в общем заявлении комиссии Украина—НАТО, Альянс согласился, что Украина станет членом НАТО. А ПДЧ является следующим шагом. Союзники определились, что они поддерживают заявку Украины на присоединение к ПДЧ. А это дает нам возможность строить свои дальнейшие отношения с НАТО.

— Владимир Дмитриевич, но было ли это понятно украинской делегации вечером 2 апреля после заседания Североатлантического совета Альянса?

— Нет. Абсолютно. И в этом, возможно, и заключалось дипломатическое мастерство, в том числе и украинской делегации. Ведь до последней минуты не было понятно, какое все-таки будет принято решение относительно заявки Украины и Грузии. Даже график заседаний 3 апреля «рухнул» из-за необходимости продолжить консультаций по вопросам Украины и Грузии. Хотелось бы отметить, что, возможно, впервые в истории проведения таких мероприятий главы государств и правительств непосредственно были задействованы в выработке формулировок. С одной стороны, это было беспрецедентно, а с другой — положительно. Потому что вряд ли специалистам из министерств иностранных дел удалось бы достичь такого компромисса.

Здесь в конкретном случае с Украиной и Грузией нужно было еще и политическое видение развития отношений с учетом всех геополитических и стратегических и других соображений. Этот результат мог стать продуктом размышлений и дискуссий на наивысшем уровне. Это не были упражнения рафинированных дипломатов, которые сидят за столом переговоров.

— Кстати, вы можете сказать, какая страна предложила именно такую форму принятия решения относительно заявок Украины и Грузии?

— Мы не присутствовали на этих дебатах. Кто был первым, кто пошел на уступки, кто сдался — это не важно, важен результат. И то, что с этой декларацией согласились канцлер Германии и президент Франции, отражает мнение всех. Конечно, были уступки. В текст параграфа 23 коммюнике постоянно вносились изменения. В конце концов в ходе дискуссии появилась окончательная формулировка, которая стала приемлемой для всех.

— Это так, но в Украине оппозиция называет это решение поражением Украины, а Президент — победой. В общем, Владимир Дмитриевич, как вы оцениваете это решение?

— Я считаю это чрезвычайно позитивным результатом, который превосходит ожидания Украины. Почему? Я хочу обратить внимание на то, что наши отношения с НАТО развиваются более 10 лет. И ни в одном документе до последнего времени не было зафиксировано признание того факта, что Украина станет членом НАТО. Это нам мешало углублять отношения с Альянсом. До сих пор в отношениях с НАТО всегда везде речь шла о стремлении Украины. А со стороны НАТО было в лучшем случае: «Мы приняли ко вниманию ваше стремление». Затем мы взяли курс на получение ПДЧ без четко заявленной со стороны НАТО готовности или желания видеть Украину своим членом как механизма, который бы нас привел к признанию этого. Хотя на самом деле нормальный путь — сначала констатация: политическое признание, а затем — механизм, который приводит к этой цели. И все изменилось в Бухаресте, и мы получили то, чего хотели эвентуально получить. Теперь наша задача в известной степени облегчается, и наши дальнейшие шаги в получении форматов сотрудничества базируются на фундаменте. Мы имеем цель и зафиксированную готовность. В этом смысле результаты Бухарестского саммита значительно превосходят наши ожидания. Представьте себе: мы получаем ПДЧ, и затем идет фраза: но этот План действий относительно членства не дает гарантий Украине для вхождения в НАТО. Такая формула существует и зафиксирована в Мадридской декларации. Ни интенсифицированный диалог, ни ПДЧ, не дают автоматического членства в Альянсе. Т.е. мы могли получить ПДЧ без каких-либо гарантий вхождения в НАТО. Если бы тогда пошла волна комментариев? Зачем нам ПДЧ, если нет членства. А теперь мы имеем несколько обратное. Мы имеем зафиксированную цель членства, поддержку признания ПДЧ как механизма и отсрочку до декабря. Я думаю, что это нормальный вариант.

— По-видимому, так оно и есть. Но что нужно делать теперь Украине, чтобы в декабре нашей стране был предоставлен ПДЧ?

— Украине нужно делать то, что мы делали. В первую очередь следует обеспечить почти 100 процентное выполнение Целевого плана Украина—НАТО, который недавно утвержден Президентом и является основой нашего практического сотрудничества. Я думаю, что оценка нашей деятельности в декабре в значительной степени будет базироваться именно на оценке выполнения Целевого плана. Там есть поле деятельности для всех без исключения министерств. Там речь идет об углублении реформирования сектора безопасности, вооруженных сил, гражданского общества, экономических реформ. И, безусловно, большое значение будет иметь внутриполитическая стабильность в государстве. На это обращали и п родолжают обращать внимание некоторые государства-скептики. Мы надеемся, что пройдем этот путь за полгода без каких-либо серьезных политических потрясений. Хотя все допускают наличие политической дискуссии. А это признак демократии. В общем, все это будет проанализировано в декабре на уровне министров иностранных дел. Я хотел бы обратить внимание на важную деталь. Недаром главы государств и правительств зафиксировали то, что они предоставляют полномочия главам внешнеполитических ведомств принимать решения. Мне кажется, если министры не выполнят задач, то они просто распишутся в неиспользовании своих полномочий.

— Но не может ли случиться так, что министрам могут предоставить полномочия решать в зависимости от отношений Украины с Россией... Как нам можно смягчить российский фактор?

— Как известно, на всех встречах страны-члены НАТО заявляли о том, что ни одно государство, в том числе и Российская Федерация, не имеет права вето на решение Альянса. Альянс будет принимать свои решения, базируясь исключительно на своих собственных оценках. Конечно, мы живем в реальном мире, и процесс формирования позиции в государстве сознательно или подсознательно осуществляется на основании различных факторов, в том числе и российского. Поэтому, безусловно, одним из важных направлений нашей работы сейчас является продолжение и углубление консультаций с Российской Федерацией. Мы готовы к этим консультациям, и сейчас планируем провести с Россией очередной раунд консультаций по вопросу отношений Украины с НАТО. Мы надеемся, что этот процесс даст свои позитивные результаты. Ведь наш курс в НАТО никоим образом не направлен против других государств, и в первую очередь против России. И это известно. И НАТО не является организацией, которая направлена против России. Это является очевидным фактом, и глубина сотрудничества с Россией является свидетельством этого. И сам факт участия российского президента в заседании Совета Россия—НАТО также это подтверждает. Я не представляю себе участие лидера государства в заседании организации, враждебной для него.