Комиссия Мейса: попытка ревизии?

Если кто-то считает, что государство или частные лица (юридические или нет) поддерживают создание исследовательских институций исключительно по соображениям развития академических исследований — тот глубоко ошибается. Умная власть стремится изучать общественные процессы, которые развиваются, и влиять на них (жесткая ориентация на практику). Случается так, что начались они десятилетия, а может и столетия тому раньше. Кто-то должен был бы владеть этой информацией. Очевидно, высококвалифицированные отраслевые специалисты — в первую очередь, историки. Для достижения качественных результатов необходимо создать хорошие условия для творчества, обеспечить академическую свободу как одну из ее составляющих, сформировать профессиональную среду, обеспечив возможность обменов между коллегами. Что в такой системе взаимоотношений цели, что результаты, а что деятельность?

Это обычные элементы проектного менеджмента — именно на его организационных принципах была создана в 2015 году Украинско-немецкая комиссия историков. Идеология здесь ни к чему — любая власть стремится ею оставаться как можно дольше, для этого ей необходимо управлять эффективнее. Вопрос: каким образом она этого достигает. Без разницы — в публичном администрировании, в бизнесе или же в общественном секторе. На сайте Комиссии отмечено: «НУКИ сосредоточивает свою работу на таких темах немецкой, украинской и немецко-украинской истории: Первая и Вторая мировые войны в Германии и в Украине, немецкая оккупационная политика и Холокост. Кроме того, комиссия занимается историей Украины в советский период и темой Голодомора». С точки зрения доноров и их представителей (идет ли речь о привлечении бюджетных ресурсов, или же частных или  организационное содействие) это значит, что по любому из отмеченных вопросов они могут вежливо попросить участников проекта (в этом случае — историков) предоставить квалифицированные и аргументированные ответы. И нужны они не с научной, а с прикладной целью — наделенное полномочиями лицо (государство, местное самоуправление, частные структуры) должно принимать решения, которые влияют на судьбу многих людей. В таком случае дискуссия не может длиться бесконечно. Администратору необходима выверенная информация — от ее полноты и качества в значительной мере будут зависеть его решения, а за ошибки придется платить. Как правило, вариантов решений существует несколько — они и предлагаются с соответствующим обоснованием, указанием ожидаемых рисков и способов их преодоления, возможно — отдельными мнениями.  Отсутствие ответа, его несвоевременность или предоставление таким способом, из которого трудно понять сущность вопроса, исключается даже как гипотетическая возможность. Формулировка наподобие того, что большинство склонилось к мнению, чтобы не выражать свою позицию, недопустима. В таком случае непонятно: зачем была вся предыдущая деятельность и потраченные ресурсы. Ради академизма? Кто чем занимался и зачем, если при проверке по одному из направлений возникла проблема с результативностью — без ответа на этот вопрос невозможно говорить о достижении объявленной цели.

«ГОЛОД»,1927 Г. ГРАВЮРА СОФИИ НЕЛЕПИНСКОЙ-БОЙЧУК

Комиссия находится под своего рода патронатом МИД Украины и Германии? Она образовывалась при непосредственном участии отмеченных ведомств? Дипломаты были задействованы для поиска источников, которые обеспечивают деятельность (неважно каких именно)? Мероприятия организуются и проводятся при поддержке государственных и коммунальных структур, частично — на их базе с соответствующим расходованием бюджетных средств и их имущественных ресурсов? Тогда это не является сугубо гражданской инициативой. Без плодотворного и понятного взаимодействия всех задействованных партнеров проект не может быть реализован, не так ли? Если так, будьте добры дать ответ на запрос от МИД, если уж он обратился с такой просьбой (в конечном итоге, есть отчетность за работу). И не в будущем, а когда поступил запрос. И не в форме личных объяснений в СМИ, а официально от Комиссии, чтобы документ вовремя попал на рассмотрение петиционного комитета Бундестага. И доказательная база тогда была бы наверняка лучше. Ссылки на академизм и либерализм здесь неуместны — идет речь о соблюдении процедуры, тем более — в Германии.

К тому же на сайте DUHK отмечено: «Целью деятельности комиссии является расширение институционных связей между украинским и немецким  академическими средами и распространение знаний о немецкой и украинской истории в обеих странах. Одним из ключевых направлений работы НУКИ является поддержка молодых научных работников». Другими словами академической средой Комиссия точно не ограничивается, существует также сегмент, который принадлежит к образованию и исторической памяти — распространению знаний. Как раз в его плоскости и был запрос, конечно — с опорой на результаты исследований.

Историк как представитель общественного предмета несет свою долю общественной ответственности. Он является человеком, который знает прошлое намного глубже и лучше понимает процессы, что разворачиваются, их возможные последствия, чем подавляющее большинство сограждан. В свое время это хорошо почувствовал американско-украинский историк Джеймс Мейс — автор отчета Комиссии при Конгрессе США по расследованию Голодомора  1932-1933 гг. Начиная эту работу, специалист не представлял ее масштабы и трагедию народа. Впрочем, как добросовестный исследователь пошел по материалу и сделал хорошо известные в академической (и не только) среде выводы, которые опирались на огромный массив собранных материалов. Мейс отдал свою жизнь (!), доказывая, что Голодомор был геноцидом. Правда, понимал он его несколько иначе, чем записано в Конвенции ООН. Но и она не вполне отображала позицию автора термина — Рафаэля Лемкина, о чем членам Комиссии хорошо известно. Последний, между прочим, писал о геноциде украинцев, но не ограничивал его 1932-1933 гг. и голодом. А еще он не считал, что критически необходимо найти гипотетический документ (или документы) за подписью Сталина, где бы тот давал приказ физически уничтожить украинцев (по аналогии с нацистским режимом) — имеющиеся факты слишком очевидны для выводов.

Вот что по поводу нынешней дискуссии отмечает на своей странице Роман Сербин (в свое время он обнародовал доклад Лемкина): «Существенная проблема не в репрезентации информации о геноциде украинцев, а в осмыслении того преступления, которое мы называем Голодомором, но который трактуют как «морение  голодом» украинских крестьян. Это «кастрове непоняття» — первая проблема. Вторая, нужно выучить хорошо Конвенцию (преамбулу и первые две статьи — это очень короткий текст!) и правильно применить ее к сталинским преступлениям против украинцев (в УССР 8+ миллионов из всего населения СССР) и доказать, что Сталин уничтожал украинцев именно как национальную и этническую группу. Но при этом нужно хорошо изучить, что в Конвенция подразумевала под словами «национальная группа» и «этническая группа», что это не были синонимы, как некоторые неукраинские научные работники думают. Наконец, не могу не вспомнить забытого Тараса Шевченко: «Якби ви вчились так як треба, то й мудрість би була своя».

Понимают ли руководители DUHK, что не проведя подобного масштаба собственных исследований, они, фактически, поставили под сомнение выводы Комиссии Мейса, а вместе с тем — мнение автора термина геноцид?  Возможно, это так сказать гражданская позиция украинско-немецкой комиссии историков? А, может, это проявление постгеноцидного общества?

Сложившаяся ситуация крайне нехорошая — сумятице в Украине по знаковой теме уже, по-видимому, аплодируют ее «доброжелатели». Но она может иметь и позитивные последствия — повлиять на результативность деятельности DUHK, актуализировать исследования в Украине и их систематизацию (в том числе — на уровне терминологии), стимулировать усилия украинского государства относительно признания другими странами Голодомора геноцидом украинского народа. Возможно — пересмотр Конвенции ООН — в соответствии с первозданным замыслом.