Майдан, известный всему миру

Один из первых выдающихся киевоведов Николай Закревский, который в 1868 году выпустил печатью двухтомное «Описание Киева», удостоверяет, что в 1794 году на Крещатике не было ни одного дома, а место, где сейчас расположился величественный и торжественный Майдан Независимости, было затоплено, буйные травы с наслаждением жевали... козы. Не размышляя долго, народ назвал эту местность Козье болото.

По мере застройки Крещатой долины (так в те времена именовался Крещатик) на Козьем болоте проводились ирригационные работы. Когда воду удалось высушить, городская власть решила перевести сюда один из наибольших рынков — Бабин торжок, который размещался около Софийского монастыря и сильно донимал церковников и богомольных монахов.

О Козьем болоте забыли, однако на новом месте название «Бабин торжок» также не прижилось. И поскольку рынок был расположен на Крещатой долине, за ним закрепилось новое название  — Крещатицкий базар. Он занимал наибольшую в те времена городскую площадь, которую (по названию базара) начали именовать Крещатицкой. Как свидетельствует тот же Закревский, киевляне полюбили эту площадь, и она вскоре становится местом, где происходят большие народные гуляния.

В 1851 году по проекту А.В.Беретти на Крещатицкой площади было построено первое большое каменное здание дворянского губернского собрания (в настоящее время на этом месте Дом профсоюзов Украины).

В 1876 году очередная обнова: площадь украсил дом городской думы, построенный по проекту архитектора А.Я.Шилле, и теперь уже не фольклорно, а официально площадь обретает новое название — Думская. Киевские газеты широко освещали и ход строительства и сам дом, предрекая «блестящие очертания средоточию городской мысли». Однако реклама, как это нередко бывает, разошлась с действительностью: дом городской думы оказался неинтересным, ни с художественной, ни с архитектурной точки зрения, к тому же он был невысоким, и к шпилю с позолоченным гербом Киева можно было, казалось, дотянуться рукой.

В том же 1876 году в новом доме впервые собрался старый состав городской думы. Господствующая верхушка — дворяне и купцы — радушно жали руки друг другу, ведь они — наибольшие городские богачи, руководили всей общественно-политической и хозяйственной жизнью Киева.

На то время в Киеве проживало 70590 человек, его площадь составляла 7,5 тысячи десятин, в городе насчитывалось 180 улиц и переулков, большая часть которых была не замощена и неосвещена, общее состояние городской жизни свидетельствовало об упадке и неспособности «отцов города» решить наболевшие социально-экономические проблемы.

Поэтому не удивительно, что с началом XX века Думская площадь становится ареной политических демонстраций трудящихся Киева, которые на призыв ведущих политических партий гневно протестовали против тупости и жестокости царизма, за право жить лучше. Откликнувшись на революционные события 1905 года, здесь, на Думской площади состоялся первый массовый митинг, в котором приняли участие 15 тысяч человек. Рабочие, разночинцы, юноши и девушки в едином порыве пели революционные песни и их подхватывали те, кто не смог пробиться к Думской площади и стояли на прилегающих к ней улицах — Институтской, Николаевской, Софиевской, Костельной, Трехсвятительской, Михайловской, Александровской... Начальник городской жандармерии, который никогда раньше не видел ничего подобного, спешно отдает приказ освободить заложников из числа демонстрантов, а желающие разводить демагогию думские болтуны из окон думы успокаивают киевлян, обещая лучшую жизнь.

Жизнь лучше не стала, зато в городе воцарилась тишина. Но когда в 1917-м Киев узнал о том, что в Петрограде свергнут царь, что самодержавие скончалось, киевляне снова оказались на любимой площади. И хотя комендант города генерал Мадер запретил распространять какие-либо сведения о событиях в Петрограде, сдержать революционные порывы киевлян он был не в силах, а последующие события сложились таким образом, что заставили Мадера думать о личной безопасности: киевляне, а с ними солдаты киевского гарнизона разгромили жандармское и охранительное отделение, освободили политических заключенных из Лукьяновской тюрьмы.

А дальше киевляне растерялись: чуть ли не ежемесячно одна власть сменяла другую, и были они на любой вкус: Центральный совет, Директория, немцы, белополяки, деникинцы, красные... Точку в этой чехарде поставили «красные» Богунский и Таращанский полки, которые 5 февраля 1919 года победно прошли по Крещатику, а с Думской площади обратился к киевлянам новый комендант Киева Николай Щорс... За ним — первый председатель Киевского городского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов арсеналец Андрей Бубнов:

— Революционная волна смыла в Киеве все царское и все церковное, — отметил он, — потому такие названия, как Царская площадь, улицы Николаевская, Александровская, Столыпинская, Екатерининская, Елизаветинская, Трехсвятительская, Свято-Троицкая, нельзя оставить. Вместо них в Киеве появятся улицы с именами украинских, русских и мировых революционеров.

Настоящей сенсацией стало выступление профессора Киевского университета Олексы Левицкого:

— Не забыли ли мы, что наиболее активным борцом с царизмом был пылкий революционер, духовный пастырь нашего народа Тарас Шевченко. Сегодня ни одна украинская душа не может смириться с тем, что в Киеве, где поэт жил и творил, все еще нет улицы его имени, — эти слова профессора утонули в криках «позор!». Потому наше предложение к новой власти таково: переименовать Бибиковский бульвар, который вот уже пятьдесят лет носит имя этого царского сатрапа, в бульвар Тараса Шевченко...

Здесь же, на площади, Андрей Бубнов подписывает соответствующее постановление Киевского городского совета, с которым и Думская площадь получит новое название — Советская. Охваченный революционным пафосом, тот, один из самых первых майданов, до основания разрушает памятник гонителю украинства Петру Столыпину, который еще как-то смотрелся на Думской площади, но никоим образом не вписывался в площадь Советскую.

Если появление бульвара Тараса Шевченко стало самым ярким культурным событием в послереволюционном Киеве, то выдающимся событием следующих, 20-х лет стал приезд в Киев знаменитого поэта Владимира Маяковского. Начиная с 1924 года, Владимир Владимирович приезжал в Киев шесть (!) раз подряд. Он бывал здесь как посланец Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), поэтому перед самым первым приездом его пригласил к себе один из руководителей РАППа Владимир Ставский. Он известил, что из Киева поступают тревожные вести: там неверно поняли право наций на самоопределение, провозглашенное революцией, исказили и опорочили его — начали везде внедрять украинский язык, всячески вытесняя русский. Расцвел украинский национализм, один из представителей которого — Николай Хвылевой — выдвинул провокационный лозунг «Геть від Москви!». С этим, конечно, мириться нельзя.

И вот Маяковский в Киеве. Встречается с интеллигенцией, молодежью, рабочими корреспондентами, трудовыми коллективами, а в свободное от встреч время ищет следы притеснений родного ему русского языка. Прозрение пришло тогда, когда Владимира Владимировича пригласили на объединенный пленум писательских организаций «Київ-гарт», «Київ-плуг», «Жовтень». С неописуемой болью здесь говорили о том, что если уж защищать какой-то из двух языков, то именно украинский, который уничтожали Валуевские указы, рескрипты Екатерины ІІ и Александра ІІІ, запреты царского министра Столыпина. Что стоит такой, скажем, факт: когда в 1911 году Столыпин приехал в Киев, в городе исчезли все надписи и даже вывески на украинском языке — чтобы не раздражать Петра Аркадиевича... Нет, никоим образом не хотел Владимир Маяковский становиться в ряды душителей украинского языка, поэтому весь свой могучий талант направил на защиту не русского, как предусматривалось, а украинского языка: стоя на Советской площади, советский поэт призывает страну:

Разучите эту мову

На знаменах-лексиконах алых

Эта мова величава и проста:

«Чуєш, сурми заграли?

Час розплати настав...»

Последние строки, которые поэт произнес на украинском языке, утонули в овациях тогдашнего майдана...

Начало 30-х годов ознаменовалось двумя знаковыми событиями — как для Киева, так и для его главной площади — Советской: в 1934 году Киев становится столицей Украины, а в 1935-м председатель киевского горисполкома Юрий Войцеховский распоряжением от имени Киевского городского совета переименовывает Советскую площадь в площадь Калинина. Основанием стало 60-летие «славного бойца ленинской гвардии», верного соратника обоих вождей — Ленина и Сталина.

Городские партийные функционеры спешно ищут хоть какие-то следы из биографии «всесоюзного старосты», которые бы каким-то образом связывали с Киевом «Тверского крестьянского сына», как он себя называл. И находят: в начале революции Калинин таки находился в Киеве, где возглавил «работы» по конфискации церковных ценностей для нужд Страны Советов. Для тогдашней власти это был достаточный аргумент для того, чтобы российский большевик Михаил Калинин в следующие сорок два года (!) олицетворял центральную площадь столицы Украины — здравого смысла здесь конечно не было.

Но это было лишь полбеды, настоящую беду принес кровавый 1937-й, когда осатанелые чекисты, отправив в концлагеря «кулаков», духовенство и всех остальных «врагов народа», взялись за деятелей украинской культуры: на ведущих мастеров прикрепили ярлыки: «националист», «хвылевик», «декадент», «ренегат» и тому подобное. Центральная площадь столицы опустела: специальным постановлением были запрещены любые скопления людей, или несанкционированные собрания (больше трех человек), чекистские «тройки» штамповали суровые приговоры, опираясь на пресловутую 58-у статью — «антисоветская деятельность».

Неожиданным исключением становится 1938-й год, когда городская власть выставила на центральной площади эскизы памятника Тарасу Шевченко, который предусматривалось построить в Киеве. Киевляне бойко отозвались на это мероприятие: все отобранные проекты (32 варианта из всего Советского Союза) они внимательно изучали, вносили предложения, здесь же собирались и пожертвования на сооружение монумента.

Продолжение