Элиассон: искусство эффекта

Выставка одного из ведущих мировых художников Олафура Элиассона в киевском PinchukArtCentre является важным событием нового художественного сезона. На трех этажах Центра представлено 16 произведений. За исключением таких работ, как «Красота» и «Комната для одного цвета», большинство композиций датировано 2010—2011 гг., включая созданные специально для украинской экспозиции.

Элиассон работает с оборудованием и материалами, которые позволяют выстроить максимальный визуальный эффект: электрическое освещением разного цвета, водой, паром, зеркалами, камнями. Его работы обладают качеством завораживающей эфемерности, часто существуют только здесь и сейчас, как, например, «Комната для одного цвета», залитая однообразным светом галогенных ламп, из-за чего зрители кажутся погруженными в черно-белый фильм — поворот выключателя, и картина исчезнет. Контрапунктом этой причудливой анфилады является «Магнит отражения» — черный блестящий обсидиановый шар, который «притягивает» к своей зеркальной поверхности окружающие образы и в то же время остается непроницаемой точкой в конце длинной световой фразы и репликой соседней комнаты, где в глухой темноте, во вспышках дискотечного стробоскопа, танцует подвешенный к потолку шланг, разбрызгивающий воду («Водяной маятник»).

В целом, многие инсталляции основываются на определенных внутренних соответствиях. Такой же эффект погружения, как и в «Комнате для одного цвета», есть в «Твоем слепом движении», только в этот раз зритель оказывается внутри радуги — в зале, заполненном плотным туманом, в свою очередь подсвеченным всеми цветами спектра, от красного до фиолетового. За «Водяным маятником» следует «Модель для вечного сада» — ряд фонтанов в черной комнате, так же подсвеченных стробированным светом. Впечатление действительно необыкновенное: шумит вода, а перед глазами — объемная фотография, пространственный стоп-кадр: симметричные капли и струи, застывшие в воздухе.

Радуга вновь возникает в «Красоте» — водопаде из распыленной воды, которая преломляет свет так, что по ней постоянно пробегают спектральные волны. В «Параболической планете» перед круглым зеркалом вращается, увеличенный в своем отражении, кусок вулканической лавы, а еще два зеркала заменяют колеса велосипеда в композиции «Кеплер был прав» (Иоганн Кеплер открыл законы движения планет).

Зеркальная конструкция «Звездный дом», дразнящая посетителя недоступной 12-конечной белой звездой, соседствует с построенной из стеклофильтров, лампы и алюминия «Лампой для городского движения», которая кажется многократно увеличенным волшебным фонариком из детства.

Радуга, вода и темнота объединяются в «Счастье»: через узкую прозрачную полосу в темном помещении можно наблюдать за жизнью колонии ультрафиолетовых мыльных пузырей — остроумная метафора быстротечности счастья как такового.

Контрастную оппозицию образуют работы: «Твой исчезающий сад» и «Твое ощутимое будущее». Первая, стерильно-белая большая комната, выложенная блестяще-черными, острыми, как бритва обломками обсидиана, кажется объемным слепком опасного сновидения; вторая — пустое пространство с металлическим потолком, похожим на громадное кривое зеркало, — вызывает в памяти психоделический образ «жидкого неба».

В целом, «Твое эмоциональное будущее» — эталонный образец оп-арта — оптического искусства, которое в свою основу кладет работу с электрическим освещением и трансформациями пространства, которые возникают благодаря игре искусственного света и тени. Элиассон не стремится шокировать зрителя — вместо рефлексий ума он предъявляет рефлексы зеркальных поверхностей, предлагает публике ряд изысканных визуальных развлечений, которые в своей эффектности полностью самодостаточны.

Во время открытия выставки художник встретился с прессой.

— Центральной инсталляцией выставки является «Комната для одного цвета». Не могли ли бы вы немного рассказать об этой работе?

— Там особое освещение — желтый моночастотный свет, то есть только одна световая волна, один цвет. Следовательно, когда люди приходят в это помещение, они видят то, что в обычной жизни просто нигде увидеть не смогут: пространство, где все изображения — черно-белые. Поэтому ваш мозг не нагружен обработкой всего спектра цветов, и вы имеете возможность увидеть больше деталей. В «Комнате для одного цвета» у нас сверхсильное виденье, точно как в музее, но в этом пространстве нет традиционных скульптур или картин. Когда вы приходите сюда, то все, что вы видите — это ваше собственное тело или тело человека рядом с вами. То есть, фактически, именно вы выставлены здесь.

— Вы сказали что экспонаты — это мы, однако, по моему мнению, главный экспонат здесь — свет, который убирает цвета и тени и является самодостаточным.

— Вы правы в том, что это не просто пустая комната, поскольку она заполнена светом. Люди, попадая на выставку, ожидают, что перед ними поставят какие-то предметы. Здесь есть предметы — лампы, подвешенные к потолку, но не я их создавал, я просто купил их в магазине. От того, что вы для себя выберете, какую именно интерпретацию, будет зависеть ваше понимание того, какую роль играет свет, а какую — тень. Правда и то, что, повторяю, с помощью таких вещей вы можете увидеть то, что не увидите в реальном мире. Например, темнота играет большую роль в комнате со стробоскопическим светом, там вы видите вещи, которые обычно можно увидеть лишь с помощью фотокамеры. В темной комнате останавливается время. Именно поэтому я сначала сделал здесь эти три зала с желтым светом, которые усиливают ход времени. Когда вы идете по этим комнатам, то чувствуете, как течет время, а затем попадаете в темную комнату, где времени нет.

— Можно ли назвать ваш стиль оп-артом?

— Оп-арт, с которым я действительно много работал, призван конституциализировать виденье. Он показывает, что даже ненаписанная работа связана с живописью, помогает обратить внимание на текучесть вещей. Вещи не настолько статичны, как нам представляется. Традиция оп-арта подвергает сомнению твердое тело, показывает его текучие стороны. Меня очень интересует вопросы статического, твердого и текучего.

— Еще одно влиятельное направление, похожее по названию, но абсолютно другое — поп-арт. Имел ли он влияние на вас?

— Мне кажется, что в поп-арте главная идея в том, что вы берете что-то из повседневной жизни, что-то уже выработанное, переносите в новое пространство и таким образом создаете очень интересное впечатление. Например, нельзя сказать, что черный обсидиан — неизвестный минерал, но на выставке я пытался сделать что-то очень знакомое совершенно необычным, описать его новым способом. Поэтому с поп-артом меня роднит то, что я работаю с вещами, о которых уже все знают.

— На какого зрителя рассчитаны ваши произведения?

— Я рад, что моя работа может быть доступной для очень разнообразной аудитории. Знаю, что у меня есть сильная группа поддержки и среди детей, и среди людей пожилого возраста. Это, может, не ответ на ваш вопрос, но хочу сказать, что очень разные люди получают удовольствие от художественного произведения, и вам не обязательно разделять чью-то мысль, чтобы разделять с этим человеком пространство. Мне кажется, что в современном мире немало пространств разнообразия. И в моем творчестве я праздную это разнообразие.

— Не кажется ли вам, что эмоции зрителя для современного искусства стоят на одном из последних мест?

— Мы работаем над систематизацией, стандартизацией, реализацией, делаем все практичным, эффективным, сфокусированным на росте, таким, что можно посчитать. А открытость более эмоциональному — это и открытость риску того, что вы можете быть неуспешным. Действительно, эмоции в нашем обществе не занимают надлежащего места. Но искусство всегда имело дело с эмоциональным мышлением, эмоциональной дружбой, эмоциональной политикой — акцент должен быть больше на этом. Эмоции могут быть критическими, точными, давать новые идеи, новые виденья. Очень трудно чувствовать себя ответственным, если вы не чувствуете себя эмоциональным.

— Интересно, ведь ответственность представляется более рациональным понятием.

— Ответственность не теория, а само ощущение ответственности, и эту концепцию можно перевести на рынок, на политику, на то, как мы относимся друг к другу, как говорим друг с другом. Моя экспозиция немножко дальше, чем большая часть мира. Нет, мы открыты миру, но в то же время берем его под микроскоп и рассматриваем ближе.

— А каких реакций от посетителей ждете лично вы?

— Главное, чтобы люди вообще чувствовали и чтобы их ощущения были диверсифицированными, разными. Эти реакции могут быть и позитивными, и негативными, главное, чтобы люди приходили и чувствовали интерес к тому, что здесь происходит. Может быть так, что два зрителя, глядя на один художественный объект, думают о противоположных вещах: один — о рождении, другой — о смерти. Один, что рождается, другой, что умирает. Кто знает?

— Но люди могут воспринимать ваши работы как чистое развлечение и не более. Это вас не огорчает?

— Вы это можете воспринимать разными способами. Можно говорить о научном содержании, мне нравится заниматься природными и социальными вещами. Но также вы можете сюда прийти, даже не понимая, что находитесь на выставке произведений искусства — прийти и погулять здесь. И вы правы — кто-то придет просто развлечься, и мимо человека пройдет критичность, которая для меня важна. Однако я верю, что даже если вы здесь будете ради развлечения — все равно спустя некоторое время, через день, через месяц эта критичность до вас дойдет, вы начнете думать об этом. Иначе говоря, когда вы отправляетесь в супермаркет, там тоже прилагают определенные усилия, чтобы вы легко чувствовали себя, чтобы все было просто, и это вас заставляет купить что-то. Но здесь не будет такого потребительства, вы будете испытывать более широкие и глубокие чувства, иначе воспринимать окружающую среду.

— Известно, что вы — исландско-датский художник. Получается, что у вас две родины?

— Это правда. Я родился и рос в Скандинавии. Это, а также последние 15 лет, прожитые в Германии, очень повлияло на меня. То, как мы воспринимаем мир, формируется тем, где мы родились, где росли и жили. Я много путешествовал по Исландии, у меня с ней очень личные отношения, и это вдохновило меня на многие работы. Я не хочу сказать, что вы должны ехать в Исландию, чтобы понять мир. Вы можете использовать меня как набор инструментов, так же как я использовал Исландию, чтобы понять мир.

— Сейчас попробую... Как мы можем увидеть Исландию через вашу работу?

— Очень хороший вопрос. Если хотите увидеть именно Исландию, я рекомендую туда поехать. Поскольку экономический кризис сильно повлиял на многие страны и особенно на Исландию, то хочу вам предложить: пожалуйста, воспользуйтесь возможностью и поезжайте туда — получите огромное удовольствие. Но и в Украине очень красивая природа. Повторюсь, у меня очень личные отношения с Исландией. Я ее использую в качестве альбома эскизов. Именно в природе мы можем найти способы, каким образом усилить время, каким образом понять что-то — а такое нельзя сделать в городе. Это очень интересная и большая тема.

— А какой свет в Исландии?

— Исландия, как вы знаете, находится близко к Полярному кругу. В Украине солнце садится за 10—15 минут, пока длится закат. У вас чудесный переход от полного света к полной темноте, который длится около часа. В экваториальной Африке переход от света к темноте занимает 5 минут. А в Исландии летом переход от дня к ночи длится 12 часов и не завершается: темнеет до тех пор, пока опять не взойдет солнце. Там полной темноты летом не бывает. Поэтому в Исландии люди живут в сумерках, поэтому свет играет там очень важную роль. Сквозь эти сумерки и этот свет вы можете видеть всю природу в Исландии.

— Вы часто применяете зеркала. Во многих ритуалах зеркалу придают магическое значение, а как у вас?

— Значение зеркала изменяется со временем. Для каждого дня недели у меня есть свои ощущения и значения зеркала. Думаю, что зеркало существует лишь тогда, когда есть что-то, что может отражаться в нем. Это очень интересный материал для работы. Зеркало требует, чтобы вы двигались. То есть должна быть физическая активность, чтобы зеркало заработало. Я всегда говорю: да, есть что-то за зеркалом. Но я не верю в мистицизм или религиозный аспект в этом случае, хотя, конечно, зеркало побуждает нас к мечтам. Кстати, у меня есть маленькое зеркало из обсидиана, и я могу сесть перед ним и увидеть прошлое.

— Что вас вдохновляет?

— Много разных вещей. В целом меня вдохновляет мир и сложность мира. Свежая газета или выставка художника времен Ренессанса — все это может вдохновить. Думаю, разницы между тем, что вдохновляет меня и вас, нет, единственное отличие в том, что меня полностью захватывает мое вдохновение, и я советую вам попробовать это. Иногда у меня возникают сомнения, часто чувствую себя беззащитным, не знаю, правильно ли я что-то делаю или нет. Но даже это ощущение неуверенности может вдохновлять.

СПРАВКА «Дня»

Олафур Элиассон (Olafur Eliasson, 1967, Копенгаген, Дания) — современный датско-исландский художник. Родился в 1967 в Копенгагене в семье исландцев. Его отец был художником, а мать — швеей. Элиассон учился в Королевской датской академии изобразительных искусств в Копенгагене с 1985 по 1995 год. В начале карьеры переехал в Германию, основал «Студию Олафура Элиассона» в Берлине. Художник живет и работает в Копенгагене и Берлине. Базовые элементы погоды — вода, свет, температура, давление — материалы, которые Олафур Элиассон использует на протяжении своей карьеры. В его инсталляциях постоянно присутствуют элементы, заимствованные у природы, — пар, радуга, туман. Олафур Элиассон объединяет искусство, науку и природные явления.

Самые известные работы Элиассона — инсталляция «Проект погоды» в турбинном зале Tate Modern в Лондоне в 2003 году и «Водопады Нью-Йорка». Четыре искусственных водопада, падающих с высоты от 90 до 120 футов, были установлены в Нью-Йорке в 2008 году в четырех местах: у Пирса 35, под Бруклинским мостом, у Бруклинского пирса и на Губернаторских островах. Металлические леса служили основой для водопадов, с каждого из которых обрушивались около 35 000 галлонов воды в минуту. Зрители могли увидеть водопады в действии с 7 утра до 10 вечера, каждый день, до 13 октября 2008. После захода солнца каждый водопад подсвечивался.

В целом, Олафур Элиассон принимал участие в десятках выставок по всему миру и строил свои масштабные инсталляции под открытым небом в крупнейших городах США, Европы и Японии, а в 2003 году он представлял Данию на Венецианской биеннале.