Магия и этический код

Список наиболее интересных литературных музеев (по данным I Международного форума литературных музеев) выглядит так: Город Шиллера Марбах-на-Неккаре, Фонд «Родина Шекспира», Классический Веймар, Дом детства и Музей Марка Твена, Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме, Музей Владимира Маяковского, Музей-усадьба Льва Толстого «Ясная поляна», Музей «Дом, где родился Роберт Бернс», Центр Джеймса Джойса, «Дом Турбиных», Киевский литературно-мемориальный музей Михаила Булгакова, Музей и творческий центр Роальда Даля, «Дом Будденброков», Музей Генриха и Томаса Манна, Музей Невинности (Стамбул), Музей детской литературы «Юнибакен» (Стокгольм), Музей Нибелунгов (Германия), Музей Жюля Верна, Литературно-мемориальный музей-заповедник Антона Чехова «Мелихово», Государственный литературный музей (Москва), Государственный музей Александра Пушкина, Фонд Мартина Бодмера (Швейцария). Как увлекательная книга, читается радующий именами перечень, вызывая желание увидеть все эти замечательные места. Но если до большинства из них добраться непросто, то на Андреевский спуск — рукой подать.

Кто он, сегодняшний посетитель литературного музея? Почему в музее Булгакова никогда не бывает скучно? Как сохранить музейное пространство Украины? На эти и другие вопросы «День» попросил ответить директора Музея Булгакова Людмилу ГУБИАНУРИ.

ФЛЭШМОБЫ, ЖИВЫЕ КАРТИНЫ

— Как ваш музей попал в лучшую «двадцатку»?

— Отвечать на этот вопрос должны эксперты, но, вероятно, критерием для отбора были не только экспозиции, речь шла о деятельности музея как некоего живого организма. Наш музей, помимо главной экспозиции, имеет большое количество проектов: журфиксы, детские, пасхальные и именинные праздники, чаепития на веранде и другие. Все они объединены тем, что мы называем миссией нашего музея — возрождать традиции, связанные с жизнью дома и семьи.

— В день рождения Булгакова все СМИ облетела новость: музей танцует фокстрот на Андреевском спуске. Как вы решились на такой «немузейный» поступок?

— Очень даже музейный! Флэшмобы сегодня популярны во многих музеях мира. Знаешь, как Амстердамский Рейксмузеум устроил флэшмоб, посвященный открытию музея после реставрации? В большом торговом центре люди делают покупки и вдруг видят — по залу бежит молодой человек в старинной одежде, на канатах спускаются стражники, звучит музыка, выезжают лошади, появляется курица, ее ловит девушка... Покупатели стоят ошеломленные, с открытыми ртами. И, наконец, в анфиладе на первом этаже все вместе собираются, поднимается занавес, а там живая картина — «Ночной дозор» Рембрандта.

О Булгакове существует столько мифов, что эти мифы отделяют нас от живого человека. Поэтому нам захотелось рядом с бронзовым памятником показать живой момент и напомнить, что Булгаков как человек театральный умел по-настоящему веселиться. Кроме того, наша акция связана с желанием сделать Андреевский спуск улицей не для транспорта, а для людей! И мы смогли перекрыть своим танцем спуск, а машины терпеливо ждали! А сама идея возникла, когда проводили праздник Рождества и был приглашен учитель танцев для детей. Потом дети отправились расписывать пряники, а родители под руководством этого учителя стали разучивать взрослые танцы — в итоге из музея ушли счастливыми и родители, и дети. В «Фейсбуке» есть англоязычный сайт, посвященный Булгакову, и после публикаций нашего флэшмоба «Фокстрот на Андреевском» там было 560 «лайков» и 220 «перепостов»: люди из разных стран на всех языках писали, что они в восторге и хотели бы быть с нами.

ОДНА ИЗ ЗАДАЧ   СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА — ПРОВОКАЦИЯ

— Каким сегодня должен быть литературный музей?

— В советское время большая часть населения посещала музеи из-за нехватки информации, и мы хорошо помним, как люди ходили с блокнотами и все записывали. Сегодня, когда через Интернет можно узнать все, не выходя из дома, музей должен стать местом, которое дает человеку возможность переосмыслить то, что он знает, и ответить самостоятельно на вопросы, которые он ставит перед собой. Музей — это явление искусства, а одна из задач современного искусства — провокация. Провокация в хорошем смысле — чтобы человек проснулся и подумал. Искусство предполагает свободу в восприятии: ты имеешь право как зритель, как слушатель, как читатель сам проанализировать ситуацию и отыскать ответ. Поэтому функция нашего музея именно такая: не проговаривать все буквы алфавита, а разбудить человека.

Наш новый проект «Одной картины» интересен именно своей междисциплинарностью: современное искусство в таком «консервативном» месте, как музей. 22      числа каждого месяца киевский художник выставляет свою работу (а это нефигуративная живопись) и приглашает для диалога представителя другого вида искусств — композитора, музыканта, поэта или философа, с которым чувствует точки соприкосновения. Музыканты исполняют современную классическую музыку, и, мне кажется, у киевлян есть возможность приблизить к себе непростое понятие «современное искусство» — и в живописи, и в музыке.

— А кто ваши сегодняшние посетители?

— Прежде всего, это те люди, которые выросли на творчестве Булгакова, которые его ждали, восприняли как некое откровение и остались верны ему по сей день.

— А как вы находите общий язык с поколением новых технологий?

— Через искусство. Как говорила одна из главных авторитетов музейного мира России госпожа Антонова, музей может научить молодежь плакать по еще одному допустимому поводу. Можно плакать из-за любви, а можно плакать, переживая встречу с настоящим искусством. О сегодняшней молодежи я не могу сказать, что Булгаков их любимый писатель, но это тоже наша аудитория. К художникам на проект «Одной картины» приходят совершенно удивительные молодые люди и, прощаясь, говорят, что даже не могли себе представить, что в центре города существует дом с такой жизнью, а потом снова возвращаются. Кроме того, Булгакова проходят в школе, и школьники, которых приводят «насильно», потом точно так же «насильно» приводят своих родителей. Поэтому наша целевая аудитория очень разная, она все время меняется. На журфиксы люди приходят не только потому, что они поклонники музыки, а потому, что хотят увидеть музыкантов в камерной ситуации, пообщаться с ними и с научными сотрудниками не на экскурсии. Явно заметно, что людям сейчас не хватает личного общения.

«БУЛГАКОВСЬКІ ЗБІГОВИСЬКА»

— Каким будет музей Булгакова завтра?

— Он может стать не просто музеем, а информационным центром, клубом для общения, и один из проектов, связанных с писателями, на это направлен. В Киеве Булгаков был больше читателем, чем писателем, и поэтому возник проект «Булгаковські збіговиська». Мы хотим рассказать читателям о современных украинских писателях, причем читателям в том нежном возрасте, в котором Булгаков жил в Киеве. В этом доме Булгаковым, его братьями и сестрами было прочитано огромное количество книг — тогда это была норма, и к этой человеческой норме мы бы хотели вернуть наших детей. Уже прошли встречи с Сашком Дерманским, Зиркой Мензатюк, Григорием Фальковичем, и мы собираемся осенью продолжить наши «Збіговиська».

— Какое место в жизни украинцев занимают сейчас музеи?

— Недавно я прочла такую информацию: на сегодняшний день половина киевлян не ходит в музеи. Кого-то это, наверное, испугает, но половина киевлян точно так же не ходит в театры, на концерты классической музыки. Искусство не может и не должно быть необходимым для всех, оно элитарно по своей природе. Но мы видим, что очень возросла социальная роль музеев, вырос уровень доверия к ним. Когда выходит книга или фильм, связанные с Булгаковым, то моментально увеличивается количество посетителей, которым важно узнать наше мнение. В идеале музеи выполняют очень серьезную миссию: они — хранители золотого фонда страны, носители этического кода. Поэтому музеи могут быть партнерами в решении главных проблем общества: через разностороннюю подачу материала, через выставки стать местом разрушения старых мифов и полем примирения разных точек зрения в национальных, политических, исторических вопросах. Об этом очень хорошо говорил председатель ICOMа (Международный совет музеев) Ганс Мартин Хинц в своей лекции о существовании музеев в глобализированном мире: «Служение обществу — миссия музеев, которые должны брать на себя ответственность и инициативу в формировании единого взгляда на историю».

— А как выживает сегодняшнее музейное пространство Украины?

— Проблема не в том, что нет денег — их нет никогда и ни в одной стране! Волнует то, что в нашей стране нет культурной политики. В 2011 году Верховная Рада приняла решение отмечать 120-летие М. А. Булгакова на государственном уровне — и это вылилось ни во что... Планировалось издание собрания сочинений, много выставок, мероприятий, но все, что было сделано, осуществлялось только собственными силами.

Я начала работать в музее в 1991  году, когда еще какое-то время функционировали прежние службы, работали закупочные комиссии, финансировались выставки, издания, но вскоре все прекратилось, наступило полное уныние: как работать, если нет финансирования. Но когда музейщики поняли, что спасение утопающих — дело их собственных рук, ситуация стала меняться. Общаясь со многими музейщиками Украины, вижу, что все музеи так или иначе научились самостоятельно справляться с ситуацией, и сегодня музеи на 90% существуют благодаря людям, которые в них работают. Сейчас появились различные институции, такие как ICOM Украины, «Динамичный музей» Фонда Рината Ахметова «Розвиток України», Фонд «Відродження», «Український центр розвитку музейної справи», журнал «Музейний простір», которые поддерживают музеи на разных уровнях. Стали приезжать международные специалисты по музейному делу, есть возможность пообщаться с коллегами из Крыма, Донецка, Западной Украины на лекциях, тренингах, мастер-классах.

«НЕ РАССЛАБЛЯТЬСЯ, НЕ ПУГАТЬСЯ, А ПОСТУПАТЬ РАЗУМНО»

— Людмила, как ты оказалась в музее Булгакова?

— Когда шла сюда, не собиралась заниматься музейным делом, а только литературоведением. Меня окружили десятки фотографий, я с ужасом смотрела на них и думала: «Неужели я должна разобраться, кто эти люди? Дай Бог, запомнить, где сам Булгаков и где его мама и папа, и этого достаточно». Но когда Кира Николаевна Питоева стала «прочитывать» эти фотографии, как если бы она читала письма, и рассказывать целые сюжеты, например, из истории моды: почему женщина в этой шляпке, если она на природе, почему на ней платье такого фасона, с чем это связано, почему все в темной одежде — а траур тогда носили больше года... Это была магия рассказа по письменам: фотографии превращались в театр, как булгаковская коробочка. Для меня это стало открытием новой профессии, захотелось ее освоить...

— Занимаясь темой семьи, вы в музее знаете много секретов семейной жизни. Поделитесь одним их них.

— Мама Булгаковых Варвара Михайловна была очень сильной женщиной и говорила, что в экстремальных ситуациях умеет концентрироваться — не расслабляться, не пугаться, а поступать разумно. Редкий дар, особенно для женщины, и необходимый, если имеешь такое количество детей. Она ведь не знала, что будут революция и гражданская война, но своим воспитанием смогла подготовить детей к тяжелым испытаниям. Когда я рассказываю это на экскурсиях, вижу, что люди сразу реагируют: «А какой мама знала рецепт?» Я произношу слово «трудотерапия», многие улыбаются, но потом соглашаются, потому что мама и правда была сторонницей трудотерапии, а самым большим злом считала праздность. И мы знаем по воспоминаниям, что даже летом, на даче, все получали от Варвары Михайловны задания, а вечером отчитывались. К каждому старшему был прикомандирован младший, а старший нес ответственность не только за его жизнь, но и за его развитие: он должен был заниматься с младшим, читать ему. Кроме того, старшие дети прирабатывали репетиторством и финансово помогали маме. В то же время у Варвары Михайловны было удивительное понимание детей, она знала, что у них должен быть свой детский мир, и сама активно участвовала в семейных вечерах и спектаклях. А когда наступили революции и войны, все ее дети смогли выжить именно благодаря тому, что они получили от мамы, и, думаю, эти рецепты воспитания никогда не устареют.