«Счастье» Андрея Белоуса

Сегодня некоторые критики называют Андрея Билоуса «единственным представителем так называемого молодого поколения режиссеров в украинском театральном пространстве». И, ввиду достаточно молодого возраста, — «творческим рекордсменом»: по количеству признанных критикой и зрителем спектаклей, своеобразием художественных поисков, активностью творческой жизни. Все векторы его работы даже сложно перечислить: труд в Киевском театре драмы и комедии на Левом берегу Днепра, многочисленные спектакли в других столичных театрах (и за пределами нашей столицы), продюсерские и творческие проекты, профессиональные премии и награды (из последних — «Киевская пектораль»), создание собственного театра — Театральной мастерской Андрея Билоуса... А еще — достаточно зрелый взгляд и четкая профессиональная позиция относительно ситуации в современном театре...

«ВО ВСЕ ВРЕМЕНА ЗРИТЕЛЬ В ТЕАТРЕ ИСКАЛ РАЗВЛЕЧЕНИЙ»

— Твой спектакль «Счастье» (общий проект Театральной мастерской Андрея Билоуса и Нового драматического театра на Печерске. — Е.В.) получил премию «Киевская пектораль» в номинации «за лучший камерный спектакль». Конкуренция была достаточно серьезной... Как думаешь, почему экспертная комиссия предпочла именно твою работу?

— Трудно сказать... возможно, комиссии пришлось по душе то, что в этом спектакле — счастливый финал. Всем хочется, чтобы в жизни, в конце концов, все пришло к какому-то счастливому завершению. Платонов дает нам надежду. Он доказывает, что даже самые сложные жизненные неурядицы могут закончиться тихим человеческим счастьем. В комиссии же «заседают» люди (пусть и необычные), и они по большей части воспринимают спектакль так, как и рядовой зритель. А зрителю, по большому счету, безразлично, какие художественные новаторства есть в спектакле, какое там новое слово в режиссуре, сценографии или музыкальном оформлении. Они оценивают спектакль в целом, не разделяя его на составляющие. И если то, что они видят, их поражает, вдохновляет, если тема и идея спектакля им близки, они голосуют «за». Это реалии нашей профессии. Мне так иногда бывают обидно, когда делаешь спектакль, изобретаешь в нем что-то, а зритель его не воспринимает, потому что это или далеко от него, или противоречит его желаниям видеть это в определенный период его жизни. Так у меня бывало не раз. Свежайший пример — спектакль «Сволочь». Актеры, сюжет, режиссура — все будто бы на должном уровне. А зритель не может смириться с финалом. Трагическим, несправедливым, а, в конечном счете, реальным. И потому он голосует не в интересах спектакля. А вот счастья хотят все. Поэтому, думаю, «Счастье» и победило.

— Это не первая твоя премия... А как ты вообще относишься к профессиональным наградам?

— Все эти художественные конкурсы, по-моему, — достаточно условная вещь. Есть ли в них художественная польза? Вопрос так и остается открытым. Но, я думаю, что, прежде всего, их значение, так сказать, в сугубо человеческом характере. Это своеобразный тренаж и в то же время проверка психики художника. Трудно представить себе Моцарта, который пишет для того, чтобы победить в конкурсе... Еще большой вопрос: победил ли бы он в свое время, когда самым уважаемым был Сальери. Поэтому умение работать, несмотря на награды, а тем более — на неприсуждение нам этих наград, как раз и тренируют вот такие премии. Иногда страшно наблюдать, как в тебе в связи с премией происходят «нездоровые» процессы. Природа же человека какая: то, что дают мне, это справедливо и правильно, а то, что присуждают другим, — всегда незаконно, незаслуженно, коварно, коррумпированно. Творческие люди — эмоциональны. И не всегда хватает ума остановить в себе эти процессы. Правда состоит в том, что каждый из нас где-то глубоко в душе в действительности знает, кто он. Знает истинную величину собственной пустоты, никчемности по сравнению с действительно великими. По-видимому, чтобы приглушить этот голос правды, нам и нужны признания и слава. Так сидишь после очередного «невручения» и думаешь: «Ну ничего, у меня впереди еще длинная творческая жизнь, и я обязательно еще получу все возможные премии, звания, ордена, мемориальные доски, бюсты, названия моим именем улиц, городов, звезд...» Смешно и страшно в то же время. И стыдно! Солитер спеси, который живет глубоко внутри, требует, чтобы его покормили... А Моцарт, мне кажется, думал не об этом. Ну, а кто лучше — он, или Сальери — современники определить не смогли. Это определило время.

— О чем тебе сегодня хочется говорить со зрителем прежде всего, и, что, на твой взгляд, современный зритель ищет в театре?

— Во все времена зритель в театре искал одно и то же — развлечений. Ему не нужно, чтобы его чему-то учили, открывали ему тайны человеческой сути. Он идет отдохнуть душой, а не работать ею. Как это не досадно... Другое дело, идет ли театр за этой потребностью зрителя, выполняет ли он все его прихоти. Это зависит от позиции театра, от его духовного уровня, осознания своего назначения в обществе, исповедует ли театр старые идеи просветительства: поучая — развлекать, развлекая — воспитывать. На первый взгляд, казалось бы, несовместимые вещи, но, с другого, — полностью реальные. На этом противоречии построен основной конфликт между мной и зрителем. Как «переиграть» зрителя, по простому говоря, как «обмануть» его. Как заставить думать о серьезных вещах не в настоящий момент, во время представления, когда зритель не хочет этого, а потом, выйдя из театра. Сделать представление зрелищным, легким, эмоциональным, но так, чтобы человек потом днями и неделями ходил под впечатлением и думал, думал, и открывал для себя что-то новое. За время существования человечества появилось много вопросов, на которые человек никогда не сможет найти ответ. Но искать же нужно, правда? В этом смысл нашего существования. Что такое жизнь, любовь, счастье, измена, коварство... Это вечные темы, о которых мы в повседневности забываем размышлять. А театр может напомнить человеку о них. И, если это происходит, я счастлив.

«КОЛИЧЕСТВО В ОПРЕДЕЛЕННЫЙ ПЕРИОД ПЕРЕХОДИТ В КАЧЕСТВО»

— Что ты можешь сказать о тенденциях развития современного украинского театра (с прицелом на режиссуру)? Формирует ли сегодняшнее поколение режиссеров образ украинского театра будущего? Какой, с твоей точки зрения, должна быть современная режиссура?

— То, что современный театр, и не только украинский — растерян — ни для кого не является секретом. Но не растеряться трудно. Общество так стремительно изменяется, ежедневно появляются новые формы общения. Но что говорить, все новое! Такое впечатление, что в здоровый организм проник какой-то убийственный вирус и безумными темпами растет, захватывая все живое пространство. Когда-то Сирано под чужим именем переписывался с любимой женщиной, и известно к чему это привело. А теперь весь мир под маской «никнейма» сидит в интернете, не боясь ничего. И это лишь один пример! Театр — это тоже форма общения. Уникальность его в том, что оно прямое, живое. Но люди все чаще избегают всего живого. Им проще теперь общаться по телефону, скайпу, в соцсети. Виртуальная любовь, виртуальный секс, виртуальная жизнь... Но природу не обманешь. Природа все равно хочет живого. Поэтому гнаться в театре за современными достижениями техники, как минимум, не рассудительно. Пробовал я и это. И видео было у меня в спектаклях, и компьютеры, и микрофоны, и видеокамеры. Все это мертвое. Это не театр. По крайней мере, не мой театр. Я не вижу перспективы в этом векторе развития. Театр — это когда один человек говорит с другим: один — на сцене, а другой — в зале. И нужно двигаться в направлении создания таких спектаклей, где бы расстояние между этими двумя людьми становилось кратчайшим. К сожалению, современная режиссура, да и критика, не всегда разделяют такую позицию. Если бы не было режиссеров старой закваски, можно было бы подумать, что такой театр — вообще миф. Но, к счастью, они есть, и есть представления сделанные ими. Например, «Трех сестер» Э.М.Митницкий перенес на малую сцену, на расстояние дыхания, отказался от неживой фонограммы, заставил актеров избавиться от любой фальши, по-настоящему, а не притворно, проживать самые сложные человеческие эмоции и страсти. И все это с одной целью — найти дорогу к сердцу и душе своего собеседника-зрителя. Мне хочется говорить об этом спектакле, потому что я сам следую этим же принципам. Современная режиссура — именно в этом, а не в тоннах декораций, свете за миллионы долларов, технических «гаджетах», компьютерных наворотах или шокирующих перформенсах.