«Сладкая Даруся» и «Нация»: просто правда

«День» уже писал, что у спектаклей «Сладкая Даруся» и «Нация» по одноименным произведениям Марии Матиос, поставленых на сцене Ивано-Франковского областного академического украинского музыкально-драматического театра имени Ивана Франко, широкая гастрольная география. Недавно спектакль «Сладкая Даруся» представляли в городах Канады, в середине мая постановка уже в пятый раз была сыграна в Киеве, с аншлагом, а спектакль «Нация» 28 мая показали в рамках XIII Международного фестиваля «Мельпомена Таврии» в Херсоне. Потом иванофранковцы отправятся на гастроли в польский город Жешов.

Интересно было поговорить с участниками этих знаковых спектаклей, которые называют «камертоном души», и их режиссером-постановщиком Ростиславом Держипильским. Иванофранковцы рассказали о своих гастрольных впечатлениях за океаном, о личном отношении к текстам Марии Матиос, о судьбах своих семей, которые часто тесно переплетаются с судьбами сценических героев.

«КОГДА ЗРИТЕЛИ ПОСЛЕ СПЕКТАКЛЯ НАЧАЛИ ПЕТЬ ГИМН УКРАИНЫ, ТО ДЫХАНИЕ ПЕРЕХВАТИЛО УЖЕ У НАС»

Галина БАРАНКЕВИЧ, актриса:

— Для меня в каждом городе — своя неповторимая атмосфера, своя аудитория. Когда начинается спектакль, например «Сладкая Даруся», в начале еще можно услышать разные возгласы, шум, разговоры или мертвую тишину. В ходе спектакля тоже реагируют по-разному — смех и слезы в каждом городе свои, а восток и запад реагируют на разные сцены в течение всего спектакля. Но в финале все одинаково... Большая пауза, люди сидят притихшие и иногда даже не знают, можно ли нам уже аплодировать. Например, в Канаде нас снимал на камеру афроамериканец и плакал, говорил, что слов он не понимает, но отчего-то испытывает боль, а когда в Монреале зрители после спектакля начали петь гимн Украины, то дыхание перехватило уже у нас. Потому что действительно понимаешь, что все мы родня (как это звучит в финале «Нации»), и не важно, где ты живешь — на Прикарпатье или на Донбассе, здесь или даже за океаном.

«В МОЕЙ СЕМЬЕ ОДИН МОЙ ДЕД ВОЕВАЛ В СОВЕТСКОЙ АРМИИ, А ДРУГОЙ — СКРЫВАЛСЯ ОТ УПА»

Алексей ГНАТКОВСКИЙ, актер:

— И есть еще такой нюанс: мы заметили, что, и в Ивано-Франковске, и на выездах, на «Сладкой Дарусе» сначала в зале слышен шум, но все замолкают и начинают внимательно слушать, когда звучит первый ирмос «Апостоли от конец земли». Потому что это молитва и все понимают, затихают, постепенно вовлекаются... Но нельзя сказать, что на востоке не воспринимают этот спектакль или воспринимают не так благосклонно, как у нас, — абсолютно нет. А сами спектакли, и «Нация», и «Даруся», несут в себе просветительскую миссию, они объединяют людей, значит, что-то там такое заложено, что оно срабатывает на конструктивное, а не на деструктивное. Я в обоих спектаклях играю эмгебиста Дидушенко, а в моей семье один мой дед воевал в Советской армии, а другой — скрывался от УПА, его братья были в УПА, а мой прадед был в «СС Галичина». Но они все сидели за одним столом, любили друг друга, рожали детей, и сейчас мы, их внуки, уже можем другими глазами взглянуть на эту историю.

«И В РУССКИХ СЕЛАХ БЫЛИ ТЕ ЖЕ ИСТОРИИ»

Надежда ЛЕВЧЕНКО, актриса:

— Сначала у меня перед «Сладкой Дарусей» и «Нацией» было предубеждение из-за политических вопросов, потому что я сама из русскоязычной семьи. Мой папа — военный, дедушки — тоже военные, а женская линия — учителя русского языка и литературы. То есть мои родители знают другую правду. И когда моя бабушка узнала, что я буду играть в «Дарусе» и в «Нации», она прочитала книги Марии Матиос, но никакого сопротивления не было. Ростислав Держипильский сделал два спектакля настолько тонко, избегая любой спекуляции на политические темы, что это уже на совести каждого зрителя, или выискивать «политику», или сочувствовать судьбам простых людей, и украинцев, и русских. Скажем, несколько лет назад мы ездили в Полтаву и перед гастролями наслушались, что в городе были какие-то столкновения между украинцами и пророссийскими группами, словом, какой-то «бардак». В «Сладкой Дарусе» есть сцена, где мы с девушками выходим в шинелях, пилотках и изображаем сельсовет как олицетворение советской власти. Я в этой сцене начинаю говорить по-русски, но нарочито, с таким развязным московским акцентом, потому что вся сцена немного комична, а в Полтаве я сыграла скромнее, потому что очень не хотелось, чтобы это восприняли как обиду или как вызов. Я понимаю, что советские военные и просто граждане свято верили в определенную идею, за нее боролись, за нее погибали, и, по-видимому, поэтому еще до сих пор многие люди все выпады против «советской системы» воспринимают как личную обиду. У меня бабушка увидела этот отрывок и говорит: «Ты даже не знаешь, какая была советская власть, а вот так ее показываешь»... И ей больно... А мои одноклассники говорят: «Ты же никогда на украинском языке не разговаривала, а здесь играешь, да еще и на такую тему»! А я всегда спрашиваю, на какую это «такую» тему? В «Дарусе» — жизнь одной женщины, которая, как и миллионы других, жила в трудное время. И в русских селах были те же истории, потому что это был «чєс такий безголовий», как говорят в спектакле. И даже то, что ныне происходит у нас в государстве, это тоже признаки времени, но мы можем с этим бороться, потому что нас еще не убивают.

«НАЧИНАЕШЬ ДРУГИМИ ГЛАЗАМИ СМОТРЕТЬ НА МИР ВОКРУГ СЕБЯ»

Олеся ПАСИЧНЯК, актриса:

— То, что написано в книгах Марии Матиос, меня касается лично: жили мы в селе, меня воспитывала прабабушка. Можно сказать, что я росла вместе с возвращением этой истории, этой реальности. Первые мои воспоминания, где-то в возрасте четырех или пяти лет, когда к прабабушке сходились соседи и начинали рассказывать и о репрессиях, и о лесах, и о том, как они пытались выжить, уцелеть, сохранить свои семьи. И если говорить о моих героинях, то это, в сущности, и мои истории, потому что как родители учат ребенка молиться, а он соответственно на всю жизнь запоминает эти слова и уже никогда не забывает, так и я была уже подготовлена к этим ролям. Но после «Нации», например, начинаешь другими глазами смотреть на мир вокруг себя, по-другому относиться и к жизни, и к смерти.

«ВСЕХ ЭТИХ ЛЮДЕЙ СТОИТ ПОМНИТЬ»

Мирослава ГУСАК, актриса:

— История моей бабушки очень близка к истории моей героини, которая лежит беременная в укрытии, в спектакле «Нация». Моя бабушка рассказывала мне, что она в свои 24 года тоже лежала в выкопанной яме, заложенной сверху ветками, и держала на груди своего сыночка, которому еще и года не было, чтобы он мог хоть что-то сосать и не плакал. И вот так она просидела два дня, и не знала, выходить ли оттуда, потому что в 30—40 километрах падали бомбы, а за ней никто не приходил, непонятно вообще, остался ли где-то кто-то живой или нет. Это были действительно безумные годы, и вот ныне, когда у меня была такая возможность играть эту безымянную девушку в убежище, я вспоминала свою бабушку. Дай ей Бог здоровья, сейчас ей 90 лет, но она сохранила такой острый ум, что и до сих пор может целый день рассказывать эти просто невероятные истории. И всех этих людей, и их истории стоит помнить и никогда не забывать.

Игорь ЗАХАРЧУК, актер:

— Когда мы работали над спектаклем «Нация», на меня очень повлияли рассказы моего дедушки, я многого не знал. Но мне очень больно, что многие молодые люди из тех, что катаются у нас здесь под театром на скейтах, обо всем этом не знают, не задумываются над тем, как много сделали наши деды и родители, чтобы можно было сегодня так сравнительно спокойно и свободно жить.

«ТЫ ПРОСТО ВЫНУЖДЕН СДЕЛАТЬ ВЫБОР»

Роман ЛУЦКИЙ, актер:

— В моей крови также смешалась кровь тех, кто воевал за советскую власть, и тех, кто боролся против нее. Я играю в «Нации» эмгебиста Леонида Довгопола, он не функция какой-то политической системы, он — живой человек. И я показываю в какой-то момент его полупомешанным, предельно истощенным, потому что он теряется, он не знает, к кому он ближе — к системе или к людям. Такая вот внутренняя раздвоенность Довгопола, попытка найти какой-то компромисс, какую-то спасительную середину, и приводит к личностной катастрофе, потому что иногда действительно «такий чєс безголовий», когда невозможно все это соединить и ты просто вынужден делать выбор. И мне почему-то кажется, что те люди, те военные, которые попали на Западную Украину, чем-то похожи на воинов-афганцев, потому что их тоже заставили бороться с «невидимым» противником. И днем ты с этим человеком мог приветливо здороваться на улице, а ночью он же стрелял тебе в спину. В такой обстановке очень трудно сохранить трезвость ума, это психологически очень изнурительно находиться в постоянном напряжении «неофициальной» войны.

«ЭТО СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ ОБ ОГРОМНОМ ШАГЕ К ПРИМИРЕНИЮ И ВОЗРОЖДЕНИЮ ЕДИНОЙ НАЦИИ»

Ростислав ДЕРЖИПОЛЬСКИЙ, режиссер, директор Ивано-Франковского областного театра:

— Чем больше мы ездим, тем я все глубже анализирую темы этих двух спектаклей, пытаюсь посмотреть глазами людей из Львова или Киева, Кировограда или Полтавы, Монреаля, Балтимора, Торонто, Коломыи или Херсона — и я все больше убеждаюсь в том, что в них нет никакой политики, конъюнктуры или какого-то заигрывания с властями. Там есть только правда. И я изо всех сил пытался избежать излишней заполитизированности в постановках. В первую очередь я добивался, чтобы в спектаклях этих была историческая и, главное, человеческая правда, которая заложена в произведениях Марии Матиос. А моей задачей, как режиссера, было отыскать качественные художественные средства, чтобы передать это со сцены, чтобы сделать спектакль европейским по стилю и по форме.

Еще до того, как я впервые прочитал «Сладкую Дарусю», у меня была мечта, желание, — сделать спектакль о временах господства советской власти на западных землях. Я сам из Косова, это Ивано-Франковская область, и собственно приход советской власти, выселение в Сибирь, репрессии, это все происходило с нашими семьями. В частности, моих бабушку и дедушку в какой-то момент ни с того ни с сего выселили из родных мест, где жили они, их родители и деды-прадеды: просто загрузили людей в вагоны и выселили (как в новелле «Вставайте, мамко!» пытаются вывезти семью Шандрив). И дед мой тоже был бандеровцем, но я понимаю, что это были обыкновенные люди, которые просто хотели жить на своей земле.

К счастью, моим дедушке и бабушке удалось вернуться на родину, но скольким не посчастливилось! И мои дед и бабушка боялись рассказывать нам, внукам, истории, как они всеми правдами и неправдами возвращались, как деду пришлось записать в паспорт другие годы. Они нам ничего этого долгое время не рассказывали. А еще, когда я был маленьким, то меня кто-нибудь на улице оскорбительно дразнил, мол, твой дед бандеровец, потому что соседи, по-видимому, все это знали. И я до сих пор помню, как пришел домой, начал плакать, а бабушка меня успокаивала и говорила, что это все неправда, чтобы я только не переживал. Но когда уже можно было обо всем этом говорить, то бабушка рассказала мне все эти семейные тайны, и, видимо, тогда у меня и появилось огромное желание рассказать эту правду людям, но, как я уже сказал, рассказать современным европейским театральным языком, чтобы из быта, из «плаката», вывести спектакли на высший уровень, встать над политикой. И вот когда я прочитал «Сладкую Дарусю» Марии Матиос, эта книжка перевернула меня, хотя ничего нового я там для себя не нашел. Напротив, книга поразила тем, что там было все то, о чем рассказывала моя бабушка. Плюс гениально решила Мария Матиос не делать «плакаты», не присуждать, эти — плохие, а эти — добрые, а просто показала судьбу людей, которые попали в этот исторический катаклизм.

Я прекрасно понимаю, что на определенном этапе все это уже начинает отталкивать, потому что вроде бы и опять УПА, и опять бандеровцы, и опять «москали — плохие», и нет уже запрещенных тем, и уже оно все не так интересно. Но я пытался рассказывать ту правду по-настоящему, чтобы не вызывать ни отвращения, ни скепсиса у зрителя. И мне, кажется, это удалось, потому что когда выезжаешь за пределы западного региона (где этим, понятно, проникаются больше, потому что нет ни одной семьи, которой бы не коснулась эта трагедия), и люди выходят из зала, говорят: а мы и не знали, что так было. И они выходят не озлобленные, не агрессивные, не с какими-то обидами или претензиями, а, наоборот, с осознанием, что невинные жертвы были не только среди воинов ОУН-УПА, но и среди воинов Советской армии или простых людей, которые уже родились в Восточной Украине, где уже была советская власть.

В «Нации» действительно много моментов, которые можно бы назвать, «скользкими», провокационными для Западной Украины, но ни один человек, который приходил к нам на спектакль, а это были и художники, и политики, и простые люди, никто из них не сказал, что это какой-то преднамеренный реверанс или конъюнктура, все понимают, что это действительно происходило. И мне кажется, что это свидетельствует об огромном шаге к примирению и возрождению единой нации, абсолютно искусственно разделенной на Восточную и Западную Украину, на православных и греко-католиков, на коммунистов, националистов и так далее.

На гастроли ездить настолько же трудно, насколько и необходимо. Что касается Ивано-Франковского областного театра, то мы практически впервые начали гастролировать со времен независимости лишь несколько лет назад. И понятно, что здесь есть несколько факторов, по-видимому, самый главный — это репертуар, ведь нужно иметь с чем ехать, а во-вторых, необходимо иметь финансирование. И, слава Богу, у нашего театра сейчас есть с чем ехать, и, например, в столице в середине мая «Сладкую Дарусю» мы сыграли уже в пятый раз и во второй раз «Нацию». Насколько я знаю, на этот год на гастрольную деятельность Министерство культуры и туризма выделило 600 тысяч. Это, условно говоря, по 50 тысяч в месяц на гастроли всех государственных театров Украины. Нужно ли говорить, что это просто абсурдная ситуация? И здесь, понятно, театрам не выжить без меценатов, без людей с высоким уровнем образования, воспитания, культуры, самосознания, которые согласны поддержать свой украинский театр. На наших афишах мы всегда печатаем высказывание Гарсиа Лорки: «Народ, который не поддерживает свой театр, или умер, или умирает». Например, наши повторные гастроли в столице состоялись при поддержке фонда «Оpen Ukraine» Арсения Яценюка, который без всяких приглашений с нашей стороны пришел в декабре на спектакли, а затем сам предложил приехать в Киев еще раз, зная, сколько желающих не смогли попасть на представления. По-видимому, он понимает, что искусство более эффективно влияет на людей, чем политика, повышает уровень самосознания, изменяет отношение к своей истории. Потому что мы не принуждаем выбирать, какую позицию занять, или кого-то обвинять, мы просто, повторюсь, пытаемся рассказать правду. И когда люди, выходя из зала, говорят, что чуть ли не впервые почувствовали себя причастными к украинской истории, вспомнили истории своих семей и почувствовали себя частью нации — это и является для меня самой большой радостью.