«Я читала большую работу Роберта КОНКВИСТА о Голодоморе, читала Тимоти Снайдера — это мое первое соприкасание с темой... Но не знала о Мейсе. Благодарю»

Этот фильм, впервые показанный на Берлинском кинофестивале в феврале, является кинобиографией валлийского журналиста Гарета ДЖОНСА, который впервые известил мир о Голодоморе.

Идея байопика о Гарете Джонсе появилась у Холланд, когда журналистка украинского происхождения Андрея Халупа (публикуется в популярном интернет-издании Huffington Post) прислала ей сценарий о молодом западном репортере, который с риском для жизни сначала отправляется в вымирающую от искусственного голода Украину, а затем, уже дома в Великобритании, борется за то, чтобы мир узнал правду.

Фильм снимался в копродукции Великобритании, Польши и Украины; бюджет составил 8,3 млн евро, доля нашего Госкино — 19%. Главные роли сыграли британские звезды — номинант BAFTA TV Джеймс НОРТОН (сериалы «Счастливая долина» и «Гранчестер», триллер «Коматозники» (2017) и Ванесса КИРБИ (сериал «Корона» (2016), боевик «Гоббс и Шоу» (2019)). Кроме них, в картине также явились Питер САРСГААРД, Джозеф МОУЛ, Кеннет КРЕНЕМ, Яков ТКАЧЕНКО, Олег ДРАЧ, Владимир ФЕДОРУК, Анна ШАЙДЮК, Анастасия ЧАЛА.

Холланд представляет Джонса как бескомпромиссного идеалиста. Его антагонист — лауреат Пулитцеривской премии, корреспондент «Нью-Йорк Таймс», циник и отбеливатель Сталина Уолтер ДЮРАНТИ (Питер Сарсгаард). Сквозной мотив фильма также — робота британского писателя Джорджа ОРУЭЛЛА (Джозеф Моул) над антиутопией «Скотный двор», на написание которой, вероятно, его побудили именно статьи Джонса.

«Цену правды» уже приобрели для проката в 30 странах — впервые настолько широкая киноаудитория узнает о нашей наибольшей трагедии.

Агнешка Холланд родилась 28 ноября 1948 в Варшаве, в семье еврея и католички. Отец — Генрик Холланд, социолог, публицист, деятель правящей ПОРП, мать — Ирена РЫБЧИНСКАЯ, журналистка, участница Варшавского восстания 1944 года; родители Генрика погибли в гетто. Муж Агнешки — режиссер Ладислав АДАМИК, их дочь — режиссер и сценарист Кася АДАМИК.

Холланд окончила Лицей Стефана Батория в Варшаве, потом — отделение коно и телевидения Музыкальной академии в Праге (1971). По возвращении в Польшу работала ассистентом у Анджея ВАЙДЫ и у Кшиштофа ЗАНУССИ, снялась в нескольких ролях второго плана. С середины 1970-х начала делать собственные фильмы. За дебютный полный метр «Провинциальные актеры» (1978) награждена призом ФИПРЕССИ в Каннах. С 1981 работала за рубежом, сначала в Германии и Франции, потом — в США. В биографической драме Холланд об Артюре Рембо «Полное затмение» (1995) одну из своих первых и лучших ролей сыграл Леонардо Ди КАПРИО. Фильм «В темноте» (2011), который рассказывал о Холокосте во Львове, получил номинацию на «Оскар». Писала сценарии для Вайды («Без наркоза», «Любовь в Германии», «Дантон», «Бесы») и Кшиштофа КЕСЛЕВСКОГО (трилогия «Три цвета»). Работала в сериалах, в частности — в политической саге «Карточный дом» с Робин РАЙТ и Кевином СПЕЙСИ в главных ролях. За трагикомедию «След зверя» (автор сценария — нобелевский лауреат, польская писательница украинского происхождения Ольга ТОКАРЧУК) награждена Призом Альфреда Бауэра на Берлинале в 2017, в том же году получила почетного «Золотого дюка» за вклад в киноискусство во время Одесского фестиваля. Преподает в Бруклинском колледже Нью-йоркского университета.

Наша беседа состоялась на следующий день после украинской премьеры «Цены правды». Окончательный вариант интервью дополнен ответами пани Агнешки на пресс-конференции.

ВРЕМЯ

— Сначала хочу поздравить вас с днем рождения (разговор проходил 28 ноября. — ДД).

— Благодарю.

— Скажите, это для вас особый день? Вы как-то отмечаете его?

— Это напоминание времени. Важный день, но особо я о нем не забочусь. Пытаюсь избегать пышных празднеств. Так что действительно хорошо быть в другом месте сейчас, не дома.

— Говоря о времени: вы отдали довольно большой его отрезок — до 4 лет — проекту «Цена правды». Подготовке, съемкам, постпродакшну, фестивальным показам, дистрибьюции. Почему и когда вы приняли это решение?

— Благодарю за понимание моей работы и за сочувствие. Я сняла три фильма о Второй мировой, о Холокосте, о геноциде, и, честно говоря, когда получила этот сценарий, то подумала: «О нет, опять!» Но когда я его прочла, то поняла, что это очень интересный проект, и решила, что очень важно рассказать языком искусства о преступлениях коммунизма, которые так и остались безнаказанными, практически забытыми. Во многих частях света эти события неизвестны. И миллионы невинных жертв коммунистического режима никогда не входили в глобальное сознание человечества. Я считаю, что это неправильно и что мы должны поделиться этим опытом наиболее эмпатичним, эмоциональным способом с максимально возможным числом зрителей. Я поняла, что история очень смелого, молодого, немного наивного, но и мудрого журналиста дает хороший ракурс для отражения тех событий. Потому что она рассказывает не только о событиях как таковых, не только об их политических, идеологических и экономических причинах, но и о лжи, которая окутывает Голодомор. Эта ложь использует фейковые новости, альтернативные реалии, все возможные пропагандистские инструменты прямо у нас перед глазами, и это актуально не только относительно Голодомора, но и в сегодняшней ситуации. Так что это очень релевантная история.

ПОВЕСТВОВАНИЕ

— В позапрошлом году в Одессе вы сказали мне, что в сценарии вам нужен вызов или тайна. Какой вызов был у Андреи Халупы?

— Наибольшей была тайна добра. Более-менее ясно, почему люди плохие, почему они выбирают зло, выбирают преступления, коррупцию, ненависть, и далеко не так очевидно, почему кто-то выбирает справедливость, заботу, правду. Это «не сексуально». Почему кто-то решает пожертвовать своим статусом, а то и жизнью, чтобы рассказать правду или послужить справедливости? Это для меня вечная тайна, которую я пытаюсь уловить в этой работе, и в нескольких фильмах, сделанных до этого.

— А откуда берется зло?

— Зло заложено в человеческом ДНК. Я считаю, что его источник намного мощнее, чем у добра. И плохие люди имеют большие блага, чем те, кто зла не делает.

— Вы прославились камерными сюжетами — можно вспомнить «Полное затемнение» с Леонардо Ди Каприо «След зверя», — но, действительно, не оставляете тему массовых бед — войн, геноцидов. Почему это не отпускает вас и как вам удается совмещать настолько разные тематические регистры?

— Жизнь имеет разные цвета. Человеческие истории для меня самое важное в режиссуре. Иногда это истории комические или лирические, иногда — просто любовные, а иногда они рассказывают о большом и трагическом опыте. Я считаю, что в ХХ веке человечество показало свое наихудшее лицо. Мы думаем, что усвоили тот урок, но я в этом абсолютно не уверена. Мы должны ответить на вопрос: как это стало возможным, что мы можем сделать с этим, может ли это повториться? Это то, что приходит на философском уровне. Моя главная тема — сложность человеческой души и сложность выбора. Это то, о чем я уже говорила: как кто-то выбирает сторону добра и откуда возникает этот выбор? Создать преступную реальность легко. Но очень сложно быть справедливым.

И также меня очень интересует судьба Украины. Слежу за ней настолько близко, насколько могу. Я приезжала в Киев сразу же после Майдана, на конференцию, организованную Тимоти СНАЙДЕРОМ, и разговаривала со многими свидетелями события, с участниками оппозиционного движения, с журналистами и учеными. Мы говорили также и о Голодоморе. Я не специалист в этом предмете, но все же немного знаю, поэтому убеждена, что влияние этого события на украинскую реальность большее, чем мир может себе представить. Речь не только о немедленных последствиях голода. Они распространились на пять поколений — ментально, психологически, физически. Изменилась демография. Большая часть политических проблем в восточной Украине вызвана тем фактом, что так много украинцев умерло там в 1932-33 годах, что многие из них мигрировали в Россию. Голодомор изменил основу Украины, ее демографический состав. Так что напомнить об этом — очень важная цель.

— Вы касаетесь таких тяжелых тем... Как вам удается справляться с эмоциями?

— Знаете, снимая фильм, я действую скорее как хирург во время операции. Ты не можешь быть слишком эмоциональной. То есть внутри может быть много эмоций, но в то же время тобой овладевает некий технологический холод. Иначе бы я не смогла сделать столько фильмов, изображающих подобные ужасы. И еще. Когда мы начали снимать в Украине, это было сложно для моей украинской ассистентки, которая должна была очень много подготовить, и также для Джеймса Нортона, который неожиданно катапультировался из мира английских телесериалов в двадцатиградусные морозы и в снег, который ему доходил до пояса, а мне — до груди. Это было просто физически сложно и неожиданно для нас, но в определенном смысле и помогло. Мы чувствовали, что не изображаем что-то, что не делаем вид. Мы видели, что одиночество и молчание в этих брошенных селах — реальные. Вы должны дать истории войти в вас, когда что-то пишете или снимаете, войти в вашу душу и тело, стать частью вас. И вы не можете сидеть и ждать такого контакта. Это баланс, который приходит со временем: умение контролировать эмоции и при этом держать их свежими, чтобы передать аудитории.

РАЗВЛЕЧЕНИЕ И ОТВАГА

— По-вашему, Голодомор был порожден выгодной географией Украины или все же желанием Сталина уничтожить конкретный народ?

— Это очень широкий вопрос, обсуждаемый многими историками. Было много причин, но все же большинство исследователей сходятся на том, что причина такой сконцентрированности Сталина на Украине — не только самые плодородные почвы в империи, но также стремление сломать силу и независимость украинских селян, уничтожить украинскую национальную гордость. Большинство независимых историков — я не говорю о российских — считают, что именно украинская идентичность была не самой важной, но одной из важнейших причин.

— В фильме редактор провинциальной газеты говорит Джонсу о том, что культура должна отвлекать читателей от бед. Что вы думаете об этом тезисе?

— Он говорил скорее о развлечениях. О том, чтобы сделать вас счастливыми и отвлечь внимание от тяжелых моментов. Да, некоторые считают, что культура должна быть именно такой. Делать жизнь легкой, счастливой, красочной. Но это не то, что делаю я.

— Вот, собственно, о культуре, которая обращает внимание на проблемы. Имею в виду знаменитое польское «кино моральной обеспокоенности». Существует ли оно сейчас?

— Это был определенный бренд в 1970-х, частично в 1980-х, и мы не очень любили это определение, но из исторической перспективы я принимаю его. Это кино касалось важных социальных и политических тем. Невозможно было говорить обо всем, что хотелось бы, из-за цензуры, поэтому кино выбирало какие-то вещи, которые освещали более широкие темы отдельно избранным специфическим образом. В условиях свободы кинематографисты растерялись: как говорить о социально-политических реалиях, если не имеешь цензуры и аудитория забыла, как читать метафоры, символы, аллегорические приемы? Поэтому на длительное время польское кино оставило такого рода стилистику. Но теперь я чувствую, что она возвращается, она опять интересна публике, о чем свидетельствует успех таких картин, как драма о священнике «Клир» режиссера Войцеха СМАЖОВСКОГО — 6 млн зрителей. Это показывает, что общество все же нуждается в этом типе историй. Возможно, мы увидим вскоре что-то наподобие возрождения политического, социального кино в Польше.

— Вспоминается также «Тело христово» Яна КОМАСИ, которое недавно показали у нас.

— Да, и это еще хорошо тем, что такие фильмы — сложные, неоднозначные. Это очень верный способ говорить о таких вещах.

— Если мы уже вспомнили о 1970-х и в целом о той эпохе, не могу не заметить, что я в этом смысле вам завидую. Поляки регулярно восставали против коммунистической диктатуры, вы имели достаточно свободное искусство — намного более свободное, чем советское. Как у вас получалось так бунтовать?

— Я не знаю. В любом случае, в последние годы намного больше говорили о восстании в Украине. А мы у себя воспринимаем дерьмо, исходящее от наших политиков, без особого протеста. Так что польская культура находится в явно лучшей форме, чем польская политика. Существует что-то наподобие таких волн. Но всегда неясно, почему общество движется. Вы миритесь с режимом, господствует потребительское отношение, и вдруг все взламывается и вы имеете большие изменения. Поэтому это большая тайна и сейчас социологи и политологи могут это понять уже постфактум, но не наперед. Я думаю, что динамика украинского сопротивления была сломана в 1930-х — почему и период Голодомора настолько решающий. Это ужасный обрыв в линии жизни украинского общества и, возможно, только сейчас он исчезает. Мы видим эту цену в войне на востоке Украины.

ИГРА

— Какие вам актеры нужны?

— Самая важная вещь — сделать правильный выбор. Если вы нашли актера, отвечающего роли, который достаточно смелый, достаточно щедрый, достаточно талантливый, то это легко, потому что вы не должны говорить ему, что делать. Он это найдет сам. Нужно разве что создать ощущение, что он может доверять вам, потому, если в чем-то терпит неудачи или что-то не будет знать, то вы ему поможете.

— Это и является вашим методом работы с актерами?

— Мой метод — достаточно нечеткий. Я не анализирую что-то бог знает сколько, я пытаюсь построить общее пространство для меня и для актера в понимании темы, героя. Я даю ему много свободы, я — лишь глаз, который за ним наблюдает, и если я чувствую, что он начинает фальшивить или в чем-то не слишком силен, пытаюсь помочь ему. Неважно, кто это, знаменитость из Голивуда или актер из харьковского театра. Важно, чтобы он был смелым, правдивым, искренним и щедрым.

— Вы позволяете им импровизацию?

— Да. Но бывают команды, где импровизации желаемы, и команды, где все должно быть очень точным, в частности, в диалогах. Но так, в целом, я люблю импровизацию, даже в процессе репетиций я устраиваю импровизации с актерами, чтобы найти их собственный способ игры.

— Если конкретизировать: какую задачу вы ставили перед Джеймсом Нортоном?

— Это очень нелегкая часть. Наш герой, мистер Джонс, не имеет ничего специального, ничего ярко характерного. Никакой особой харизмы. Он рядовой человек, несколько «яйцеголовый». На первый взгляд — типичный молодой британец с хорошим образованием и некоторым жизненным опытом, но в то же время внутри себя он имеет что-то очень мощное, что выводит его за пределы посредственности. Но это не очень заметно с первого взгляда. Нортон нашел к этому персонажу минималистический подход, который мне очень понравился. Я знала, что у Джеймса достаточно харизмы, чтобы вытянуть фильм, а с другой стороны, он умеет не забирать на себя весь передний план. Мне нужно равновесие между актером и темой фильма. Джеймс понял это. Вышло очень хорошее взаимодействие с ним.

ДЕНЬ И ВЕЧНОСТЬ

— Как работа над «Ценой правды» изменила вас?

— Она сделала меня злее. Мы не можем мириться с тем, что произошлоь, и с ложью об этом. И я не планирую этого делать.

— Наша выдающаяся режиссер Кира МУРАТОВА считала, что искусство на жизнь никак не влияет. А вы что думаете по этому поводу?

— Не знаю точно, что именно она имела в виду... Но искусство как минимум изменяет жизнь его авторов. И иногда оно изменяет сознание людей. Иногда, нечасто, но случается. Я думаю, что Муратова была слишком пессимистичной.

— Напоследок хотел бы вам подарить англоязычную книгу Джеймса МЕЙСА «День и вечность». Он, как постоянный автор нашей газеты, открыл Гарета Джонса для украинской аудитории еще в 2003 в статье «Повесть о двух журналистах».

— Я читала большую работу Роберта КОНКВИСТА о Голодоморе, читала Тимоти Снайдера — это мое первое соприкасание с темой. Но не знала о Мейсе. Благодарю.

— Поскольку у нас осталось еще полминуты, задам вам чисто светский вопрос: есть ли у вас увлечения вне режиссуры?

— У меня нет хобби.  Люблю быть, люблю проводить время определенным образом, но это не хобби как таковое.