Космический шанс, который был у Украины

Реестр достижений выдающихся украинцев, хочется нам того или нет, тесно связан с мартирологом. В последнем — не только имена тех, кому не удалось полностью реализоваться, так как их смела Система, но и список неосуществленных или не до конца осуществленных блестящих разработок в той или иной области науки и техники. И больше всего в этом мартирологе, наверное, именно космических разработок. Очень многие из них связаны с именем Сергея Королева, главные мечты которого — послать космонавтов в полеты к Луне и к Марсу — так и остались невоплощенными. Но не только его мечты, но и других, в том числе и тех, кто нам мало известен, несмотря на свои гениальные разработки.

ДВОРЯНЕ И МЕЩАНЕ КАК ОПОРА КОСМИЧЕСКИХ ПРОЛЕТАРИЕВ

Первый космонавт планеты, запущенный в Советском Союзе, должен был быть, по предписаниям той системы, обязательно пролетарского происхождения, не менее обязательно — русским, и, конечно же, коммунистом (вот поэтому сын учителя Титов стал только вторым). Украинец Павел Попович, хотя и человек «простонародного» происхождения, мог стать только четвертым. А вот обеспечить полет первых космонавтов позволялось, под пристальным присмотром партийного ока, лицам более чем сомнительного происхождения. Среди них были потомственные мещане и дворяне, одним словом, интеллигенция. И очень большое количество украинцев на высоких должностях главных и генеральных конструкторов. Украинцев не потому, что это какое-то особое арийское крылатое племя, а потому, что в Украине первой половины ХХ века возникли и развивались мощные и оригинальные научные и конструкторские школы, без воспитанников которых успехи мировой космонавтики были бы, наверное, намного скромнее. Традиции этих школ сформировали способ мышления многих деятелей теоретической и практической космонавтики. А еще потому, что эпоха Национальной революции и украинизации, несмотря на связанный с ней драматизм и трагизм, разбудила не всегда рационально объяснимые витальные силы, которых хватило на длительные свершения в разных областях. И действие которых проявилось во многих судьбах, в том числе — и в судьбе героя этого очерка, последнего из могикан того самого украинского «расстрелянного возрождения», которое дало не только блестящих творцов культуры, но и целую плеяду не менее блестящих ученых и техников.

Таких, каких среди наших современников практически нет. По разным причинам. И главная из них — то, что тот витальный импульс исчерпался, а целый ряд научных школ либо прекратил свое существование, либо «повис» на грани исчезновения. Не говоря уже о качестве образования. Но все-таки наследие от прошлого осталось значительное и достойное.

Что мы имеем сегодня? Нынешняя Украина входит в десятку стран мира, наука и промышленность которых способны самостоятельно создавать космические объекты и средства вывода их на орбиту. Расположен на украинской территории и центр управления космическими аппаратами — в Евпатории. Чтобы стать полностью самостоятельным космическим государством, Украине не хватает только одного: собственного космодрома. Тем временем уже в годы восстановленной независимости наша страна потеряла шанс получить уникальный — летающий — космодром и стать третьим государством мира, который бы самостоятельно вывел на орбиту корабль с космонавтом (сейчас на эту третью позицию взошел Китай). Этот шанс был связан с киевлянином Глебом Лозино-Лозинским.

«Началась гражданская война, и власть в городе стала постоянно меняться. Кто у нас только не был... Рядом с нашим домом был городской суд. И там во дворе всегда стояли автомобили очередных «отцов города». И мы знали: если ночью заводят авто, значит, завтра произойдет смена власти. Все это приучило нас быстро приспосабливаться к изменчивым условиям существования, которые подчас были очень тяжелыми. Иногда, кроме макухи, есть было нечего. Позже, уже в Харькове, я видел, как люди на улице падали и умирали от истощения — в 1933 году на Украине был голод...»

Глеб Лозино-Лозинский, фрагмент из воспоминаний которого вы только что прочитали, родился в 1909 году. Он происходил из старинного шляхетского, собственно, старшинского казацкого рода. Высшее образование получил в тогдашней столице советской Украины, в Харьковском механико-машиностроительном институте, с 1932 по 1938 год работал в Харьковском авиационном институте, где действовало известное в те времена авиастроительное конструкторское бюро Иосифа Немана, которое проектировало самолеты марки «ХАИ». Напомню, что в Харькове было еще одно мощное авиационное конструкторское бюро во главе с Константином Калининым, так что этот город справедливо считался тогда одним из мировых центров авиастроения. В 1937 году Лозино-Лозинский работает над первым в СССР газотурбинным двигателем для реактивного истребителя ХАИ-2 конструкции Александра Еременко. После ареста почти всех работников ХАИ в 1938 году он переезжает в Ленинград (это, наверное, его и спасло), продолжая работу над реактивными двигателями, где его партнером становится другой конструктор-украинец — Архип Люлька (также не пойманный НКВД беглец из УССР). Дальше снова Лозино-Лозинский попадает в родной Киев. Вот как он об этом вспоминал в конце ХХ века:

«Перед самой войной главный конструктор Киевского авиазавода Таиров, заинтересовавшись моими работами, пригласил меня к себе. В феврале1941 года я переехал в Киев. А 22 июня, в воскресенье, мы с женой проснулись от грохота зениток... В первых числах июля мы вместе с дочерью (ей было два с половиной года) выехали из Киева в Куйбышев... А осенью в Куйбышев эвакуировали конструкторское бюро Микояна, и меня перевели туда. Вот так и вышло, что Гитлер выставил меня из Киева, а случайность привела меня к Микояну».

ОН РАБОТАЛ... МИКОЯНОМ

В дальнейшем вплоть до середины 1970-х Лозино-Лозинский связан с авиационным конструкторским бюро, официально возглавляемым Артемом Микояном. И здесь нужны дополнительные объяснения.

Дело в том, что Артем Микоян, младший брат влиятельного члена политбюро ЦК ВКП(б) Анастаса Микояна, на момент формирования своего конструкторского бюро успел поработать конструктором... целых девять месяцев. И то — «поработать», это слишком громко сказано; скорее, быть партийным надзирателем при беспартийном конструкторе Поликарпове, сыне священника, к тому же — недавнем политзаключенном «инженере-вредителе». А дальше, воспользовавшись пребыванием Поликарпова в составе советской делегации, которая закупала авиатехнику в Германии (речь шла о времени действия пакта Молотова — Риббентропа), из его КБ «директивные инстанции» буквально выкрали 70 инженеров и проект скоростного высотного истребителя И-200, сформировали КБ Микояна, дали в это КБ номером вторым (реально — первым) недобитого, как и Лозино-Лозинский, харьковского конструктора Михаила Гуревича и... Вот и появилась всемирно известная фирма МиГ. Почести принимал Микоян. А на самом деле самолеты конструировали другие. Лозино-Лозинский принял активное участие в создании реактивных истребителей МиГ-15 и МиГ-17, а знаменитые МиГ-21 и МиГ-25 — это уже в значительной мере именно его детища. Забегая вперед, отмечу, что он уже с титулом «главного конструктора» возглавляет разработку истребителей МиГ-29 и МиГ-31. Только этих наработок другому хватило бы, чтобы войти в анналы мировой авиации (ведь специалисты хорошо знают цену всем, в том числе и липовым, конструкторам).

Но Глеб Лозино-Лозинский активно ищет что-то настолько же научно и технологически нестандартное, пионерское, как в 1930-х — реактивный истребитель. И он находит такой объект.

В 1965 году, еще при Королеве, Лозино-Лозинский впервые начинает непосредственно работать на космонавтику. Он возглавляет работу над орбитальным самолетом «Спираль» и воздушно-космической системой, предназначенной для вывода его в околоземное пространство. Над системой «Спираль» Глеб Лозино-Лозинский снова работал вместе с упомянутым уже Архипом Люлькой, чей московский рабочий кабинет всегда украшал портрет Шевченко и чья дочь Людмила Люлька почитает за честь, чтобы ее работы, хотя она сама московский ученый, печатались в наши дни в Киеве в «Записках Украинской академии наук высшей школы». А тогда речь шла об объекте прежде всего военного назначения — о боевом пилотируемом одноместном орбитальном крылатом аппарате многоразового использования. После выполнения задачи в космосе «Спираль» должна была садиться на обычных аэродромах ІІ класса. Впрочем, выяснилось, что проект настолько опередил свое время, что советская промышленность не могла его в полной мере воплотить, прежде всего это касалось электроники и теплостойкого покрытия; что же касается аэродинамического решения системы, то оно, по мнению экспертов, было безупречным.

Затем Лозино-Лозинский возвращается к авиации, но все же космос становится его главной любовью. В 1976 году генеральный конструктор Валентин Глушко приглашает своего младшего коллегу вернуться к аэрокосмической тематике, возглавив НПО «Молния», где разрабатываются орбитальные корабли «Бор» и «Буран».

КРЫЛАТЫЙ КОСМОС

За всей той очень сложной научно-технологической работой стояла еще и огромная романтика, ведь выход в космос казался людям того поколения воплощением одной из самых величественных мечтаний человечества. Тем не менее все-таки: чем была для всех этих конструкторов их работа ради восхваления советской империи? Ведь и Глушко, и Люлька всегда демонстративно подчеркивали свою украинскость, не пугаясь обвинений в «буржуазном национализме» (это несмотря на то, что первый несколько лет таки отбыл в ГУЛАГе). Глеб Лозино-Лозинский свои национальные симпатии до перестройки не афишировал, но ведь ему до поры до времени приходилось скрывать и дворянские корни... Питали ли они иллюзии в отношении характера государства, на которое работали? Или главным для них был технологический и научный прогресс, который, как известно, принадлежит всему человечеству? Сегодня мы можем только догадываться об этом...

Однако точно известно, что Лозино-Лозинский настаивал на том, что надо идти в космос другими путями, чем принято (кстати, о них мечтал еще Сергей Королев в 1950-х, но был вынужден использовать баллистическую ракету в качестве космического носителя). «В космос нас вынесет крыло!» — повторял Лозино-Лозинский своим работникам. И оно таки выносит. Для отрабатывания принципов планирующего полета с большими гиперзвуковыми скоростями и для проверки работы многоразовой теплозащиты были выполнены орбитальные и суборбитальные полеты малых аппаратов-аналогов (космических самолетов) «БОР-4» (в конфигурации орбитального самолета «Спираль») и «БОР-5» (в конфигурации будущего пилотируемого «Бурана», над разработкой которого работал Лозино-Лозинский). И вот в 1988 году в космос взлетает «Буран». Пока что — тоже в автоматическом режиме. И тоже удачно. Но...

Перестройка вступает в какое-то непонятное пике. Уникальную программу закрывают в конце 1980-х. Дескать, денег на космос нет. Один «Буран» превратили в... ресторан в московском парке развлечений, другой и до сих пор стоит в ангаре на космодроме Байконур, хотя и пострадал во время обрушения части этого ангара. Куда исчез третий экземпляр «Бурана», не знают даже эксперты.

«В космосе будут разворачиваться все новые и новые информационные системы, туда будет поступать сырье для многочисленных фабрик, где будут изготовляться кристаллы для усовершенствованной вычислительной техники, высококачественное оптическое стекло, сложные белки, различные лекарственные препараты... Очень привлекательной мне представляется и возможность расположить в космосе мощные электростанции, которые с помощью СВЧ-излучения смогли бы передавать на Землю полученную энергию, что значительно улучшило бы экологическую ситуацию на нашей планете и уменьшило парниковый эффект... Думаю, что скоро люди начнут использовать Луну и астероиды для пополнения запасов полезных ископаемых. Ну и, наконец, землянам следовало бы создать специальную службу, которая вела бы наблюдение за крупными астероидами, которые приближаются к Земле, чтобы можно было бы с помощью ракет своевременно изменить их траекторию и избежать глобальной катастрофы...»

С позиций «прагматичных реформаторов» того времени эти слова Лозино-Лозинского — глупая романтика, которая не имеет под собой никакой экономической основы: нечего пускать деньги на ветер!

УКРАИНСКИЙ ШАНС

Но Лозино-Лозинский не сдается. В конце 1980-х, еще до закрытия программы «Буран», он начинает разработку уникальной многоразовой системы, которая и поныне опережает все существующие в мире — авиационно-космической системы вывода системы МАКС. Состоит она из украинского «летающего космодрома», или летающей стартовой платформы, если говорить на официальном языке, гигантского АН-225 «Мрия», внешнего топливного бака и пилотируемого космического самолета «Молния». В грузовом варианте систему составляют «Мрия», разгонный блок и автоматический грузовой корабль (или же разгонный блок плюс полезный груз — до 18 тонн). Существует и третий вариант — с орбитальным самолетом, который имеет полностью интегрированные в его конструкцию топливные баки, но эта идея осталась на стадии конструкторской разработки, а другие уже начали практически воплощаться. В 1994 году вся система была представлена и получила все возможные призы на всемирном авиасалоне в Брюсселе. И неудивительно: ведь речь идет о неслыханной дешевизне доставки грузов на орбиту (в 50 раз дешевле, чем на американских «шаттлах»); о возможности оперативного спасения космонавтов в случае аварии на орбите («шаттл» или «Союз» способны состыковаться с объектом, потерпевшим такое крушение, через двое суток после старта, «Молния» — через три часа), а в придачу — об отсутствии необходимости в стационарном космодроме с его чрезвычайно дорогим оборудованием. Я уже не говорю о том, что с помощью маневра самолета-носителя АН-225 можно осуществить пуск на довольно значительном расстоянии от базового аэродрома (к тому же этот аэродром может быть расположен на любом континенте), причем непосредственно в плоскость заданной орбиты, что во многих случаях (особенно в экстренных) может существенно сократить время сближения космического самолета с орбитальным объектом, к которому он направляется. Одним словом, революция в космонавтике.

И это еще не все. Благодаря преимуществам подвижного воздушного старта МАКС может решать ряд новых задач на орбите. Одна из них — обслуживание космических объектов в течение всего цикла их существования, что включает доставку до старта, выведение, размещение на нужной орбите, дистанционный контроль, ремонт, возвращение на Землю для повторного использования.

А еще появляется возможность очистки низких околоземных орбит от разнообразного техногенного мусора (речь идет уже о сотнях объектов, которые серьезно угрожают дальнейшим полетам как пилотируемых, так и автоматических аппаратов), об обслуживании орбитальных производств полупроводниковых материалов и медицинских препаратов. И — подчеркну это еще раз — о проведении, в случае необходимости, спасательных работ на орбите.

В середине 1990-х из составляющих МАКС имелись: два самолета «Мрия» (один полностью готовый, другой в готовности 70%), внешний топливный бак и двигатель для орбитального самолета (способен работать, в отличие от других ракетных двигателей, в нескольких режимах), металлический макет самого самолета. Для построения разгонного блока предлагалось взять разработки днепропетровского «Южмаша»; систему управления должен был создать на базе своих наработок харьковский «Хартрон»; довести до летной готовности космический самолет, по оценке самого Лозино-Лозинского, можно было лет за пять. Но Россия прекратила финансирование программы.

«МАКС на порядок дешевле, чем другие современные средства выведения. Так что МАКС — это основа будущего широкого освоения космоса. Что касается дня сегодняшнего, нужны средства, чтобы хотя бы передать знания от старшего поколения молодым, чтобы сохранить опыт и возможность дальнейшего развития... Пережито много. Гражданская война в Украине, холера, голод 1933 года, страшные годы войны с фашистами. Но как бы ни было тяжело, я всегда говорил себе: не отчаиваться!»

Вот так обращается к нам, сегодняшним, Глеб Лозино-Лозинский:

«Не отчаиваться!..» Тогдашний президент Украины Леонид Кучма любил о себе говорить: я не политик, я ракетостроитель. Если бы он действительно был ракетостроителем со стратегическим мышлением, Украина в середине 1990-х могла бы воспользоваться «раздраем» в военно-промышленном комплексе соседней Российской Федерации и пригласить к себе команду Лозино-Лозинского во главе с ним самим.

Да, нужны были большие деньги — 3,5-4 миллиарда долларов, чтобы довести систему МАКС до использования. Но разве нельзя было найти их? Взамен сейчас Украина имела бы уникальный комплекс для выведения людей и грузов на орбиту, для которого бы не нужны были специальные космодромы (достаточно аэродромов 1-го класса), и услугами этого комплекса в пилотируемом и грузовом вариантах, а это 5—6 тонн полезного груза за один запуск, пользовалась бы не одна страна, а много. Затраты, очевидно, окупились бы на протяжении десятилетия. А около 400 тысяч человек имели бы гарантированную работу на годы вперед. Но Кучма действительно был лишь парторгом закрытого ракетного завода. В результате Украина потеряла исторический шанс самостоятельно взлететь на космические высоты. И сейчас стоит вопрос: не будут ли потеряны связанные с этим шансом научные достижения? И можно ли снова возродить проекты, связанные с системой МАКС?

...Глеб Лозино-Лозинский, десять лет со дня смерти которого исполнится 28 ноября, умел опережать время. Чего лишь стоит реактивный истребитель в 1937 году! И его следующие разработки так же обогнали всех. До сих пор никто не умеет создавать орбитальные самолеты. До сих пор «шаттлы» не способны осуществлять маневры с включенными двигателями при посадке, как это делал «Буран». До сих пор бескосмодромная аэрокосмическая система МАКС не имеет аналогов даже в проектах, созданных в самых развитых странах. И не меньше половины МАКСа «лежит» у нас. А тем временем космическая отрасль Украины до сих пор только обслуживает других. Тех других, которые не стоят на месте: если принять во внимание новейшие космические проекты США — безусловно. Более того: если присмотреться внимательнее к этим разработкам, мы увидим там немало блесток из проектов нашего земляка. Что ж, так же как когда-то Юрий Кондратюк-Шаргей начертил орбиту, по которой преодолела путь лунная экспедиция «Аполлона», так, вероятно, Глеб Лозино-Лозинский выступит, пусть уже после своей физической смерти, промотором нового этапа космических достижений США. Тяжело быть пророком в своей Отчизне, особенно, когда Отчизна присвоена или «чужими» большевиками, или «своими» олигархами.