Крепостничество по-советски, или Статус — спецпереселенец

Мысль написать о бывшем репрессированном журналисте, общественном деятеле Сергее Николаевиче Албуле возникла у меня давно. Но шло время, и я каждый раз откладывал свое намерение на будущее.

И вот недавно встретился с ним в его доме. Передо мной появился человек, прошедший мучительными дорогами унижений, скитаний, преследований... Но он не сломался, выстоял, отвоевал место под солнцем, получил образование. Говорит, что второе образование.

В октябре ему исполнилось 77 — это годы, за которыми богатый жизненный опыт, широкий кругозор, интеллект.

С. Н. Албул — уроженец южной Молдовы. Выходец из зажиточной крестьянской семьи. Он был самым младшим. Помнит, что отец собирался учить его, дать сыну хорошее образование.

— Моя судьба, — рассуждает Сергей Николаевич, — могла бы сложиться совсем по-другому. Живя в королевской Румынии, учился бы в Бухарестском университете или в учебном заведении другой европейской страны. Кем бы стал, можно лишь делать предположения.

Действительно, мог бы, но не сложилось. Беда, будто черная туча, приблизилась с Востока. В результате преступного флирта Сталина с Гитлером в августе 1940 года в Молдавию вступают советские войска, устанавливается советская власть. Новая власть — новые порядки. Вскоре по ночам в село стали наведываться энкаведисты. Обычно приезжали на черных крытых машинах. На утро село гудело-шумело: нескольких односельчан арестовали, повезли неизвестно куда. «Зачищали» молдавские и украинские села вплоть до начала войны. Сотни людей были схвачены и вывезены в Архангельскую область и Республику Коми, где почти все погибли...

Достаточно сказать, что только в селах Кагулосского района Молдавии жертвами стало свыше 600 человек. Особый размах кровожадных действий НКВД на территории Молдавии проявился осенью 1940 года. Выездная сессия Военного трибунала Одесского военного округа вынесла немало смертных приговоров. В Кишиневе, Бельцах, Измаиле, Оргееве и других городах на основании наговоров и подозрений расстреляны десятки людей.

В довершение этих преступлений 13 июня 1941 года проводится массовая депортация населения Молдавии. Из родных домов тогда вырвали 4500 семей, погрузили в товарные вагоны и повезли на Север.

Но вернемся в родное село Сергея Албула — Лебеденково, расположенное на самом юге Молдовы. Здесь уже началась организация колхоза. Крестьян разделили на категории: бедняки с середняками пойдут в колхоз, а кулаков будут выселять в Сибирь. Уже в 1941 г. нескольких хозяев вывезли в Казахстан, в Актюбинскую область. В селе царил ужас, потому что никто не знал, кого будут выселять на следующую ночь. Скрывались в полях, яругах, виноградниках.

— Нашу семью не успели тогда выселить, поскольку началась война, — вспоминает Сергей Николаевич. В район быстро вступили румынские военные части.

Но, как говорится, что «недопели» в 1941 г., было «допето» после 1944 г. Сразу же после вступления фронта советская власть принялась хозяйничать. Крестьян обложили непомерными хлебопоставками, заставили вывезти на заготовительные пункты все до зернышка. И совсем не подумали, как жить людям, чем кормить скот. Когда же крестьян таким образом ограбили, по дворам разошлись прибывшие уполномоченные и вместе с местными активистами начали поиски зерна. У кого находили, тех арестовывали и отправляли в район.

— В 1946 г. отцу довели новый план хлебопоставок. Выполнить не мог, потому что никаких остатков зерна не было, нового урожая тоже не было. Молдавию охватила жестокая засуха. Отца арестовали, обвинили в саботаже хлебной кампании.

Состоялся суд, который вынес суровый приговор: восемь лет исправительно-трудовых лагерей и пять лет лишения гражданских прав. И это человеку, с рук которого не сходили мозоли, которому исполнилось

60 лет! Наказание отбывал в мордовских лагерях.

Конечно, начался голод, искусственно созданный новой властью. Многие люди, особенно дети, стали его жертвами. Сергей Николаевич говорит, что пережить ту холодную и голодную зиму смогли только потому, что была дойная коровка. Каким-то чудом ее не забрали.

Как и в Украине, на молдавской земле сталинский режим совершал преступления. Процветающее крестьянство, которое кормило себя и свой народ, было до нитки ограблено и обречено на голодную смерть. Так, по свидетельству тогдашней коммунистической прессы, в январе 1947-го в Молдавии ежедневно умирало от дистрофии около 400 человек, а в феврале — свыше 300. Голод создавался властью целенаправленно и умышленно.

Между тем, по ограбленной и изголодавшейся Молдавии прокатилась волна митингов, активов, пленумов. На них «массы» требовали покончить с кулачеством, которое оказывает сопротивление «колхозному строительству». И вот в начале июля 1949 года моторизированные части НКВД «накрыли» чуть ли не половину Молдавии, начав депортацию ее населения в Сибирь.

В двери дома Николая Албула, отца Сергея, постучали в три часа ночи с 5 на 6 июля. Офицер промолвил: «По решению правительства, вы выселяетесь в отдаленные районы Советского Союза. На сборы — два часа. Возьмите с собой самое необходимое».

Через несколько дней длиннющий эшелон отправился в Сибирь. Выселенцев из Солнечной Молдавии везли 22 суток через необъятные просторы Союза. И никто не знал, куда именно. По пути несчастные семьи ожидала опасность разлуки с родителями, братьями, то есть родными людьми. Например, на одной из уральских станций поезд задержали на пять часов. Поздним вечером в их вагон зашел сержант, который по списку прочитал фамилии мужчин и совершеннолетних парней. Приказал взять личные вещи, одежду и выйти из вагона. Здесь их уже ожидала вооруженная стража.

— Масштабы выселения людей просто поражали, — свидетельствует Сергей Албул. — Транссибирская магистраль превратилась тогда в своеобразный «невольничий путь». В Уфе, Челябинске, Кургане, Петропавловске и на других станциях одни эшелоны догоняли другие. Как и нас, везли рабочую силу из Молдавии, Западной Украины, Кавказа. До последнего дня конечная остановка держалась в секрете. Только когда на горизонте возникли величественные вершины синих гор, кто-то в вагоне воскликнул: «Алтай! Алтайские горы!» Через 22 суток, в 5 часов вечера, поезд резко затормозил на станции г. Бийск. Выселенцев из Молдавии ждали представители совхозов, леспромхозов, карьеров и рудников.

Албулова вместе с другими десятью семьями доставили в Бийский свеклосовхоз, за 70 километров от Бийска. Представители спецкомендатуры напомнили: выселили по решению советского правительства на пожизненное спецпоселение. Отметили, что устанавливается соответствующий режим обитания: комендантский надзор, ежемесячная регистрация, ограниченное передвижение только с разрешения спецкомендатуры. Статус — спецпереселенец, с соответствующими штампами в паспорте. Это означало полное закрепощение человека. Без разрешения спецпереселенец не имел права поехать в Бийск, перейти на соседний участок совхоза. Так началась невольническая жизнь этих людей на Алтае.

— Трудно было, — вспоминает Сергей Николаевич. — Очень трудно. В 30-градусные морозы нас заставляли выходить на работу. Работать на составах, проводить задержку снега на полях, разгружать вагоны на станции и прочее. О любом сопротивлении с нашей стороны бригадиры сообщали в спецкомендатуру. А это уже большие неприятности... Там, в Сибири, я понял: одной из причин массовых репрессий была острая потребность в рабочей силе, потому что рассчитывать на немногочисленное местное население было бесполезно. А разве в Якутии, на Дальнем Востоке или на Севере было иначе? Все держалось на украинцах и других народах.

Только с разрешения комендатуры в 1955 г. Сергей переехал на проживание в город металлургов и шахтеров — Новокузнецк, или, как тогда его называли, Сталинск. Это легко сказать — «переехал». Переезд сопровождался рядом унизительных процедур. В Барнауле, например, пришлось заполнить несколько анкет, побывать на собеседованиях, обосновать причину переезда в Сталинск. Только после всего этого парню выдали необходимые справки. К тому же строго предупредили: в Сталинске уже оповещены о его приезде, там нужно будет явиться в спецкомендатуру и стать на учет.

Шло время, а надежд на реабилитацию, следовательно, на возвращение в родной край не было. И все же лед тронулся. Во второй половине 1957-го более ощутимым становилось дыхание хрущевской «оттепели». Ослабился режим надзора, выселенцев стали отпускать на родину. Но то была лишь формальная реабилитация, служившая основанием для возвращения. Фактически реабилитация состоялась через 30—40 лет. Например, Сергея Николаевича, его брата и родителей (посмертно) реабилитировали в апреле 1989 года, на основании Постановления Совета Министров Молдавской ССР.

Все эти бывшие спецпереселенцы находились в неравноправном гражданском статусе. Им не разрешали селиться в родном селе или городе, не возвращали дома, их дети подвергались дискриминации при поступлении в учебные заведения. Сохранялся негласный надзор за ними, было недоверие и подозрение.

В октябре 1957 г., после восьми лет спецссылки, возвратился Сергей со стареньким отцом в Молдавию, уже без матери. Умереть на родной земле ей не суждено было, похоронили на небольшом кладбище возле тайги. Осталась лежать в чужой земле.

Остановились в домике старшей сестры, которая вернулась из Сибири годом ранее. С грустью посмотрели отец с сыном на свою бывшую усадьбу. Точнее сказать, на то, что от нее осталось. Разрушенный дом, а на его месте разрослись сорняки. Уничтоженный фруктовый сад, виноградник. Одним словом, зацепиться в родном краю было не за что.

По совету отца весной 1958 г. Сергей выезжает в Одессу, здесь с большими трудностями ему удается поступить в Одесский университет. Однако у парня и мысли не было, что за ним установлена слежка. И это после восьми лет сибирской ссылки, когда пережил столько бед, потрясений, гонений. Понял это уже на первом вступительном экзамене, когда экзаменатор загадочно сказала: звонили из управления, спрашивали о вас.

Так все пять лет учебы кагебисты «опекали» его, вели по жизни.

Летом 1963 года, по окончании университета, Сергей Албул прибыл в Хмельницкий по распределению. Работал на разных должностях, в том числе более семи лет корреспондентом научно-производственного журнала «Механизация сельского хозяйства».

Выйдя в 1993 г. на пенсию, погрузился в активную общественно-политическую деятельность. Патриотической вехой своей общественной деятельности считает Сергей Николаевич работу на должности председателя областного общества бывших политзаключенных и репрессированных.

— К сожалению, — продолжает Сергей Албул, — за 20 лет независимости Верховная Рада так и не смогла принять справедливый закон, чтобы хоть каким-то образом улучшить материальное положение жертв сталинского режима. За их страдания, за уничтожение родителей. Но, по-видимому, и не примет, не до того нашим депутатам...