«Учебники по языку и истории – стратегические»

На пути к евроинтеграции Украина должна пройти через реформы во многих областях общественной жизни, в частности в образовании и науке. Сейчас народные депутаты работают над изменениями к законодательству, регулирующему эти отрасли. Лилия ГРИНЕВИЧ, глава парламентского Комитета по вопросам образования и науки, рассказала участникам XIIІ Летней школы журналистики «Дня» о нововведениях в среднем и высшем образовании и вызовах, которые поставила война перед педагогами и учеными.

— Сейчас очень важный момент для нашей страны, мы начинаем новый этап. Мы, наконец, определились с нашими государственными приоритетами, мы понимаем, что идем в Европейский Союз. Мы также понимаем, что рядом с нами — государство-агрессор. Вместе с тем произошел захват части территории Украины, и нам придется жить какой-то период времени с этим агрессором под боком. Мы также понимаем, что после Революции Достоинства мы становимся на четкую нациосозидательную основу. И нужно понять еще, как будет развиваться экономика нашей страны, на что мы можем вообще положиться в Украине. У нас нет большого количества дешевых природных ресурсов, то есть мы не можем жить как Российская Федерация, продавая свои природные ресурсы. Тогда вопрос: что мы можем? — начинает встречу со студентами Лилия Михайловна. — Мы должны идти путем создания инновационного продукта, использовать инновации, высокий уровень образования, даже сельскохозяйственное производство, которое у нас есть. И это огромное богатство — большое количество черноземов в Украине, оно требует инновационных подходов.

Что именно может нам дать эти инновационные идеи, продукты и технологические решения для развития нашей страны? Только образование и наука. Мне очень жаль, что так часто приходится убеждать людей, принимающих решения, что образование — это не просто расходная сфера, на которую идет большой кусок бюджета. Образование — это стратегическая сфера, через которую формируется будущее не только в переносном, метафорическом смысле. Это будущее, которое потом проявится в качестве государственного управления, в структуре нашей экономики, в тех технологических решениях, которые могут быть предложены в разных сферах. И очень символично, что после Революции Достоинства первым системным европейским законом, который был принят еще предыдущим парламентом, стал закон «О высшем образовании». С данным законом у нас сейчас есть и достижения, и проблемы, о которых мы можем сегодня поговорить.

«МЫ СЕЙЧАС ЧУВСТВУЕМ КРАЙНЕ ДЕСТРУКТИВНОЕ ВЛИЯНИЕ ВОЙНЫ НА ОБРАЗОВАНИЕ И НАУКУ»

Алина ВАВРИНЮК, Черновицкий национальный университет имени Ю. Федьковича:

— Как война повлияла на состояние науки и образования в Украине?

Л.Г.: — Мы сейчас чувствуем крайне деструктивное влияние войны. Недавно в Комитете по вопросам науки и образования на круглом столе мы обсуждали вопрос 16-ти внутренне перемещенных высших учебных заведений и 10-ти научно-исследовательских институтов, которые вынуждены были выехать с оккупированных территорий. Нужно понимать, что вся их материальная база осталась под контролем террористов. Эти институты эвакуированы и оказались в очень тяжелой ситуации.

У них есть проблемы со студентами и абитуриентами, потому что абитуриентам выгоднее пойти в то заведение, где есть все условия для обучения. У них есть проблемы с оборудованием. Сейчас я вместе с другими депутатами внесла законопроект об отмене ввозной пошлины на оборудование именно для этих научных институтов и университетов. Есть партнерские университеты и институты за границей, которые готовы им предоставить какое-то оборудование, но это оборудование, когда на него налагают пошлину, при ввозе становится очень дорогим. Поэтому для этих 26-ти институций мы хотим сделать вот такой «коридор», чтобы они могли беспрепятственно его получить.

Вместе с тем война поставила вызовы перед образованием, в частности, вызов осознания своей идентичности, понимания политических процессов и необходимости анализа того, как они проходят. И это касается всего, но особенно высшего образования. Я была крайне обеспокоена, когда МОН отдало университетам на откуп гуманитарный блок, — это происходило в рамках процесса автономии университетов. Например, некоторые вузы начали сокращать изучение истории Украины вместо того, чтобы перевести его на другой уровень.

Война поставила перед сферой образования еще один серьезный вызов — это военная подготовка и гражданская оборона. Мы начинаем жить в тех условиях, в которых уже много лет живет, например, Израиль. Для этого каждый гражданин в стране, получив образование, должен очень хорошо знать, что он должен делать для своей безопасности, как может обороняться. А те люди, которые будут военнообязанными с высшим или с другим профильным образованием, у нас должны быть готовы исполнять эти обязанности. Это сегодня ставит перед нами необходимость открыть большее количество военных кафедр.

«НЕ ВСЕ НАШИ УНИВЕРСИТЕТЫ ОКАЗАЛИСЬ ГОТОВЫ К АВТОНОМИИ»

Дмитрий ПЛАХТА, Львовский национальный университет имени И. Франко:

— Объясните, пожалуйста, ситуацию с гуманитарным блоком, о котором вы тут бегло уже вспомнили. Очень много было разговоров о том, что отменяют преподавание украинского языка, философии, истории Украины в вузах, и общественность начала бить тревогу. Известно, что это решение отменено, но где гарантия, что такое опять не произойдет?

Л.Г.: — Год назад мы приняли Закон «О высшем образовании», который существенно расширяет автономию вуза. Мы относимся к нашим вузам так, как к цивилизованным университетам, где академическая свобода является одной из базовых ценностей, и данный закон пропагандирует эту академическую свободу. Почему какие-то чиновники в министерстве должны диктовать университетам, каким образом они должны учить своих студентов? Поэтому формирование учебного плана и выбор определенных курсов были отданы ученым советам, университетам. К сожалению, не все наши университеты оказались готовы к автономии. Очень часто это рассматривается как вседозволенность и принятие совсем безответственных решений. Часто руководители вузов хотят обязательного четкого указания сверху: «Вы должны нам написать, что мы должны сделать то, то и то». Понятно, что это эволюционный процесс, и университеты должны научиться быть автономными и принимать эти ответственные и взвешенные решения. Кто-то это делает лучше, кто-то — хуже. Поэтому нам придется мониторить деятельность университетов, и, при необходимости, должна активно подключаться общественность, как произошло в этом случае.

Нам было очень сложно принять и написать такой проевропейский закон, так как он ломал очень многие стереотипы. Например, у нас все привыкли к иерархической, централизованной системе управления в образовании, а тут эта автономия и много других вещей. Тогда нам помогли студенты, «Реанимационный пакет реформ» и другие общественные организации. Борьба за данный закон велась еще при министре Табачнике, и если бы не Революция Достоинства, мы бы его не смогли принять. Но самой тяжелой оказалась имплементация закона. Для этого должна быть наработана нормальная нормативно-правовая база, которая, к сожалению, очень медленно пока нарабатывается. А с другой стороны — не все академические сообщества оказались готовы к этой свободе, к этой автономии, к изменению иерархической системы управления, к внедрению демократических ценностей.

София РУСЬКИХ, Национальный педагогический университет имени М.П.Драгоманова:

— В этих реформах, кажется, проблема не только в том, что не все университеты могут принять эту автономию, но и в том, что не все хотят ее предоставить вузам. Как быть с этим?

Л.Г.: — Разумеется, есть проблема с нормативно-правовой базой, которая должна быть наработана для предоставления полной автономии. Например, финансовая автономия высших учебных заведений. Сегодня все средства университетов — и те, которые они самостоятельно заработали, и международные гранты — попадают на счета государственного казначейства. И вузы, имея на счетах деньги, иногда не могут их использовать. Из-за этого срываются определенные проекты. Поэтому Закон «О высшем образовании» предполагает, что такие средства могут сохраняться на счетах в государственных банках. Но для того, чтобы это стало возможным, нужно принять соответствующее постановление Кабинета Министров. Но оно почему-то очень трудно разрабатывается и согласовывается. И получается так: есть новый Закон «О высшем образовании», а живем мы по старым нормативно-правовым актам, которые не позволяют работать на полную данному закону.

«ОТТОК ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ КАДРОВ ОЧЕНЬ ВЫСОК»

Татьяна ЛИТВИНЧУК, Киевский национальный университет имени Т.Шевченко:

— Как стимулировать развитие науки, как сделать так, чтобы молодые ученые не выезжали за границу, а внедряли инновации здесь?

Л.Г.: — У нас в стране есть проблема с тем, чтобы результат научного исследования превращался в инновацию. Инновация — это уже технологическое решение, вытекающее из научного результата, который можно внедрить непосредственно в какую-то определенную сферу. Очень часто мы приходим к определенному результату исследования, но у нас не хватает уже средств и соответствующих умений, чтобы превращать это в технологические решения. Парламенту над этим нужно будет поработать, поскольку это нуждается также в совершенствовании законодательства.

Но если мы говорим именно о науке, то хочу сообщить, что правительство внесло в настоящее время новую редакцию Закона «О научной и научно-технической деятельности», где есть очень четкие предложения по поводу того, что нам нужно сделать в сфере управления и финансирования науки. В настоящее время этот отлив интеллектуальных кадров является очень высоким. Понятно, что научные работники здесь не получат достаточные доходы и не смогут по многим направлениям удовлетворить свой научный интерес из-за отсутствия надлежащей научной лабораторной базы. Что нужно сделать для того, чтобы научные работники возвращались и не выезжали? Прежде всего, нам необходимо изменить подходы к финансированию науки. Сегодня мы финансируем содержание огромного количества научных институтов и людей, которые там работают. В большинстве стран в первую очередь финансируются определенные темы исследований или исследовательские коллективы, которые выиграли конкурсы на проведение тех или других исследований. С этой целью предлагается создать Национальный научный фонд. Большинство средств на науку будут распределяться в виде грантов по конкурсу, и только часть будет идти непосредственно на содержание институций. Это, конечно, увеличит конкуренцию между научными работниками, но, по крайней мере, закон предусматривает, что эти средства будут попадать именно к тем, кто занимается исследованиями. Потому что сегодня, даже когда научные работники выигрывают средства (потому что есть часть средств, которые распределяются на конкурсной основе), до них доходит очень незначительная часть. Мы в настоящее время вносим соответствующие изменения в законодательство.

Еще одна хорошая новость — Украина стала ассоциированным членом грантовой программы «Горизонт 2020». Я очень надеюсь, что мы ратифицируем это соглашение, и это позволит нашим научным работникам получить доступ  к очень большим ресурсам. Украине дали беспрецедентную 95-процентную скидку на вступительный взнос. Остальную часть  взноса мы должны заплатить, заложив соответствующие средства в государственный бюджет. Я убеждена, что это стоит сделать, поскольку у нас расширится доступ к огромному количеству грантовых научных программ из всего спектра исследований, начиная с гуманитарных и завершая естественными науками, ядерной физикой и тому подобное.

ОБ «УЧИТЕЛЯХ, КОТОРЫЕ МОГУТ ВЫИГРЫВАТЬ ВОЙНЫ»

Марьяна ЧОРНИЕВИЧ, Национальный университет «Львовская политехника»:

— В этом году 23 тысячи выпускников не сдали тест по украинскому языку. А на следующий год хотят утвердить иностранный язык как обязательный предмет. Насколько целесообразным вы считаете этот шаг?

Л.Г.: — Начнем с родного языка. Во-первых, почему такой высокий показатель тех, кто не сдал? Потому что впервые привлекли абсолютно всех выпускников школ. До того у нас всегда сдавали только те, кто хочет поступать. А в этом году на тестирование шли абсолютно все выпускники. Можно было ожидать, без сомнения, что показатель тех, кто не сдаст, повысится.

Почему такой низкий уровень знаний по родному языку? Это очень серьезная проблема. Особенно меня волнует изучение родного языка в тех регионах, где господствует русский. Мне кажется, что нам нужно внести свежее дыхание в методы преподавания и учебники по украинскому языку. Они должны стать значительно интереснее. Я считаю, что учебники по языку и истории страны — это два стратегических учебника. И также учителя, которые преподают эти предметы, особенно в русскоязычных регионах, — это стратегические учителя, о которых говорят, что они могут выигрывать войны. Я уже говорила, что, к величайшему сожалению, в ситуации, которая сложилась в настоящее время на Донбассе, есть также вина и учителей. Именно в результате ошибок в преподавании этих стратегических предметов не было сформировано чувство идентичности со своим народом.

Теперь относительно иностранного языка. Я хочу сказать, что знание каждым выпускником иностранного языка хотя бы на уровне B1 — это одна из стратегических задач реформы. Это чрезвычайно важно. И потому нам нужен правильный конечный экзамен. Сегодня тестирование по английскому языку содержит только письменную часть. Но там нет коммуникативной составляющей: ни аудирования, ни общения. Это мотивируется в первую очередь дороговизной этой части экзамена. Для этого же нужно научить людей, которые могут это оценивать, обеспечить оборудование. Но я считаю, что обязательно должны прийти к подготовке правильного экзамена по иностранному языку. И только потом, когда мы его сделаем, можно его делать обязательным для всех.

Кроме того, я убеждена, что мы должны предупреждать предварительно, если мы предлагаем что-то как обязательное, тем более в ситуации иностранного языка. Если украинский язык обязателен во всех школах Украины и изучается приблизительно на одинаковом уровне, то в изучении иностранного языка существует большие различия между селом и городом, между обычной школой и заведениями с углубленным изучением иностранного языка, гимназиями, лицеями и тому подобное. По моему мнению, нужно начинать с увеличения количества часов иностранного языка в общеобразовательных школах, с разработки и пилотирования правильного экзамена по иностранному языку, который будет предусматривать, по крайней мере, аудирование. Только после этого мы можем сказать, что, например, с 2017 года мы внедряем обязательный экзамен. Экзамен должен быть обязательным, но не со следующего года и не в таком виде, в каком он сегодня существует.

«ЗАКОН «О ВЫСШЕМ ОБРАЗОВАНИИ» НЕ ЯВЛЯЕТСЯ КОНСТАНТОЙ. МЫ РАЗВИВАЕМСЯ»

Наталия ШИМКИВ, Львовский национальный университет им. И. Франко:

 — Насколько актуальной является сегодня бюджетная форма обучения в украинской системе образования. Возможно, целесообразнее будет внедрять в университетах гранты, как за рубежом?

Л.Г.: — У нас сегодня, к сожалению, в финансировании высшего образования очень малое участие любых юридических лиц, которые могут выдавать гранты на обучение. Должны искать работодателей, заинтересованных в поддержке получения образования другими людьми. У нас сегодня все финансируется либо за счет физических лиц, либо за государственные средства. Сама система государственного заказа является наследием Советского Союза, и она в настоящий момент очень плохо работает, потому что у нас нет плановой экономики. Мы до конца не можем правильно спрогнозировать, кто нам нужен в какой сфере через пять лет, потому что у нас происходят постоянные сдвиги. Сейчас идет война, и мы можем реагировать только ситуативно. Например, в этом году увеличили государственный заказ на военные и медицинские специальности, потому что война, и мы понимаем, что нам нужны эти специалисты. Но в чистом виде государственный заказ работает, исходя из возможностей и желания высших учебных заведений, а не основываясь на потребности экономики и развитие страны.

Именно поэтому очень важно увеличить альтернативные возможности финансирования высшего образования, в частности, кредитование. Например, в Великобритании все, кто поступил в университет, получают кредит от государства. Эту сумму потом человек должен возвращать в течение своей профессиональной жизни. Государство осознает свои риски, но все же оно что-то получает назад.

Закон «О высшем образовании» не является константой. Мы развиваемся. Я считаю, что как раз вопрос механизма финансирования высшего образования — это то, что нужно дорабатывать в данном законе.

«НАМ НЕОБХОДИМО РАСТИ, УЧИТЬСЯ ПОНИМАТЬ ДРУГ ДРУГА»

Дарья ТРАПЕЗНИКОВА, Киевский национальный университет имени Т. Шевченко:

— Мы сегодня много говорим об образованной общественности. А как вы считаете, какая концепция образования лучше всего подойдет для детей и молодежи с особыми потребностями? Оправдывает ли себя инклюзивное образование в Украине на данный момент?

Л.Г.: — Инклюзивное образование оправдывает себя в мире. Этот подход не просто имеет право на жизнь, его обязательно необходимо применять для тех детей с особыми потребностями, которые могут быть включены в обычный коллектив, потому что не все, к сожалению, могут. Одно из ключевых заданий данного закона — урегулировать вопрос образования детей с особыми потребностями. Вы знаете, что мы в прошлой каденции парламента приняли Закон «О дошкольном образовании», где впервые прописали возможность включения детей дошкольного возраста и создания соответственно таких групп. Дело в том, что еще со времен Советского Союза мы шли путем отделения этих детей через сеть специальных школ-интернатов. Что происходит потом? Когда этот человек выходит из такой школы, он попадает в обычное общество. Ни он не умеет ориентироваться и общаться в этом обычном обществе, ни оно не готово с ним общаться. И это была очень большая проблема.

Может быть другая крайность. Давайте мы охватим всех инклюзивным образованием, а эти специальные школы-интернаты закроем. Итак, в крайности никогда нельзя впадать, тем более в образовании. И сейчас очень важно открыть возможности для инклюзивного образования. Для этого должен быть внедрен принцип «деньги за ребенка». В чем он заключается: в специальном интернате год обучения такого ребенка стоит, например, 28 тысяч гривен. Он окружен большим количеством специальных педагогов, учится в маленьких группах, имеет определенное медицинское сопровождение, и на это выделяются вот такие средства. Если он включен в обычный класс общеобразовательной школы, то там его обучение будет стоить гораздо дешевле, но он не получит того дополнительного сопровождения, которое ему необходимо. Нам важно, чтобы школа, которая может включать таких детей, получала за этого ребенка соответственно такие же средства, которые могли бы быть получены в специальной школе-интернате. И это должно быть выписано в законе, чтобы расширить возможности для создания таких инклюзивных школ.

Это  не снимает проблему готовности общества к инклюзивному обучению. Мы, к сожалению, имеем до сих пор примеры, когда классы, родители, учителя не готовы принять ребенка с особыми потребностями. Нам нужно расти, учиться понимать друг друга. И в настоящий момент, я думаю, ситуация в нашей стране подталкивает к этому.