Короли. Князья. Гетманы

Сегодня в украинской историографии доминирует мнение, что украинская государственно-историческая традиция уходит своими корнями в Киевское государство, которое было творением древних украинских племен и, прежде всего, самого влиятельного из них - полян (локализуются в Среднем Поднепровье). Именно полянам, которые в VI-VII вв. переняли название Русь, суждено было сыграть выдающуюся роль в создании государства, которое сложилось на территории Киевщины, Черниговщины и Переяславщины и со временем расширило свою власть почти на всю Восточную Европу. Какими были концепции происхождения Руси (норманская, кельтская, хазарская, социальная, автохтонная и др.), этот термин употреблялся для обозначения государства, в состав которого вошли все восточнославянские, а также многочисленные финно-угорские племена.

Таким образом, на востоке Европы непосредственными предками современных украинцев было создано полиэтническое государство, которое многие ученые сравнивают с империей Карла Великого в Западной Европе. Старокиевское государство, как и его аналог - империя Каролингов, эволюционирует в раннефеодальную монархию и способствует формированию главных социальных институтов феодального общества.

Кем были киево-русьские монархи и их государство?

К главе Старокиевского государства, как свидетельствуют летописи, применялся монархический титул - «князь». Подержанный во многих славянских языках, этот термин происходил от прагерманского kuningaz и означает «правитель», «король». Изначально князь - это вождь племени, власть которого со временем превращается из института военной демократии в институт управления государством и сосредоточивается в одном роде. Таким образом, Рюриковичи стали властителя Руси, Пясты - Польши, Пшемыслиды - Чехии, Арпады - Венгрии и т.п.

Титул «князь» (великий князь русьский) для властителей Старокиевского государства употребляется прежде всего в договорах Руси с Византией, тексты которых дошли до нас в летописных сводах и являются переводами с греческого. Этот титул является древнерусьским соответствием греческому - «архонт». В иерархической шкале государств и их правителей, которая нормировалась определенными специальными традициями взаимоотношений с Ромейской империей, архонты зависимых от нее стран занимали самую низкую ступень. К ним византийские императоры (василевсы) обращались с приказами как деспоты к своим подчиненным. Далее шли архонты – властители независимых от империи государств, как христианских, так и не христианских. Среди них были и правители Руси, которых также титуловали архонтами, но вместе с именем страны (архонт Руси). Еще более высокая степень близости к василевсу принадлежала египетскому эмиру - «приятель». Над ним стояли «духовные братья» византийского императора - христианские короли Западной Европы. И в ближайшими к василевсу ромеев считались властители, которые имели титул «императорского ребенка». Он принадлежал архонтам (впоследствии василевсам) Болгарии, а также христианским князьям Великой Армении и Алании.

Официальная политическая доктрина Византии базировалась на концепции трансформации Римской империи в новое мировое христианское государство, которое должно было объединить всю ойкумену под эгидой нового Рима - Константинополя. Соответственно главой христианского мира считался василевс, который назвал себя «незыблемым столпом всех крещеных, защитником догматов Христа».

В западноевропейском раннесредневековом мире к концу VIII в. василевса признавали как главу существующих здесь «варварских» королевств. С их развитием сложилась определенная иерархическая система отношений в среде феодальной элиты и соответствующая титулатура. Славянскому князю соответствовал дюк или герцог (властелин). Еще в римское время немало германских выборных военачальников (герцогов) становились королями, власть которых была выше княжеской или герцогской. В лице короля сочеталась высшая военная, судебная и полицейская власть, право назначать правителей в отдельные регионы и др. Славянизированный термин «король» происходит от имени Карла (Carolus) Великого, подобно тому, как в Риме имя Цезарь стало титулом монарха (император, кесарь, царь). В латинском языке ему соответствовал rех, в немецком языке - konig, английском - king, французском - roi, итальянском - re, испанском - rey и т.д.

В 800 г. король франков Карл Великий был коронован в Риме папой Львом ІІІ императорской короной, что символизировало возрождение Римской империи. В 812 г. этот акт был признан Константинополем. Однако потомки Карла Великого не сумели удержать за собой императорскую корону после распада его государства. Однако идея восстановления универсальной империи в Западной Европе не умерла. В 962 г. Папа Иоанн ХІІ короновал германского короля Оттона I императорской короной. С тех пор короли Германии титуловались императорами Священной Римской империи (с конца XV в. - Священной Римской империи германской нации). Со временем между папством и императорами развернулась напряженная конкурентная борьба в намерениях реализовать идею вселенской христианской империи. В конце концов, в отличие от Византии, где василевс был одновременно главой православной церкви, в Западной Европе ни императорская, ни папская власть так и не достигли абсолютного институционально преимущества. В результате в средневековой Европе право предоставлять тем или иным монархам королевское достоинство имели три человека - византийский и германский императоры и римский папа. Такая ситуация привела к значительным осложнениям в намерениях властителей ряда европейских стран, в том числе славянских, повысить уровень своей монархической титулатуры. Так, намерения болгарских правителей Бориса, Симеона и Петра получить титул «василевса болгар и ромеев» встретили острое противодействие Византии. В длительном военно-политическом и идеологическом противоборстве с последней болгары неоднократно обращались к германским императорам и папству за поддержкой. Болгарский царь Симеон даже заключил соглашение с Римом о подчинении болгарской церкви Апостольской столице и признании ею вместо царского титула властителя Болгарии. В конце концов, византийские императоры были вынуждены признать за болгарскими правителями несколько упрощенный титул - «василевса болгар». Преемник Симеона - болгарский царь Петр (927-69) - женился на византийской принцессе Марии, и его послы, по византийскому церемониалу, занимали более высокое место, нежели послы германского императора.

В Венгрии Стефан І Святой из династии Арпадов (995- 1038) принял титул короля и короновался короной, присланной ему папой Сильвестром II. Однако после его смерти страну охватили междоусобные войны, в которые вмешивались Польша, Чехия, Германская империя, Византия, половцы. Противовесом Рима и империи была Византия. Во время правления Гейзы І (1074-1077) венгерские монархи становятся вассалами византийского василевса, от которого они получают королевскую корону. По традиционным взглядам, эта корона была «спаяна» с предыдущей, полученной Стефаном I, и ее носили все обладатели венгерского трона - от Арпадов до Габсбургов. Очень сложно проходил процесс утверждения статуса королевства для Польши. Польские князья несколько раз осуществляли коронацию, но она не признавалась легитимной германскими императорами, которые заставляли польских правителей отказываться от претензий на королевскую корону. Лишь в начале XIV в., После коронации Владислава Локетека, Польша становится королевством.

Все этот разнообразный опыт должны были принять во внимание правители Руси в процессе территориального роста и укрепления старокиевской государственности и утверждения ее статуса в европейском мире. Известно, что титулатура киевских правителей не была исключительно княжеской. Еще в IX в. они применяли хазарский монарший титул «хаган», который в тогдашней дипломатической практике был равнозначен царскому или королевскому.

Как свидетельствует Пруденций, придворный капеллан императора Людовика І Благочестивого, в 839 гг. к последнему прибыло посольство византийского императора Феофила, который «прислал также... некоторых людей, которые утверждали, что они, то есть народ их, называется Рос (Rhos); король (rex) их, именуемый хаканом (chacanus), направил их к нему (Феофилу)...»

Другой источник, а именно послание императора франков Людовика II к византийскому императору Василию ІІ, свидетельствует, что в византийской императорской концепции около 870 г. древнерусского князя, как и в 839 г., продолжали титуловать «хаганом».

Тенденция повышения уровня титулования правителей Старокиевского государства усиливается с ростом его могущества, влияния и авторитета в международных отношениях. Не случайно один из горячих сторонников укрепления единства Старокиевского государства и независимости русьской церкви, носитель идей Владимира Великого и Ярослава Мудрого митрополит Иларион также применял к ним этот титул. В этом же ряду фактов, свидетельствующих о росте авторитета киевских правителей и общественном осознании введения в обиход более высокого уровня их монархической титулатуры, есть запись-граффити на стене Софийского собора в Киеве о смерти «цесаря нашего» Ярослава Мудрого.

Однако с утверждением христианства применение монархического титула с Востока было уже невозможно. Ряд исследователей высказывает предположение, что Владимир Великий был коронован. В частности, такой факт не исключал Грушевский. Он отмечал, что «с исторической стороны коронация Владимира остается пока гипотетической, хотя и очень правдоподобной». Но считал, что коронование произошло при поддержке Византии.

Женитьба Владимира на византийской принцессе Анне одновременно с крещением Руси свидетельствовала, что Старокиевское государство получало высший ранг в упомянутой византийской иерархической шкале государств, и была серьезным основанием для более высокой титулатуры правителя Руси. Примечательно, что именно в это время руки «дочери священной империи» безуспешно добивался французский король Гуго Капет, основатель новой династии монархов Франции. Таким образом, честолюбивый властитель быстрорастущего Киевского государства становится не просто членом семьи европейских монархов, но и занимает почетное место в ее иерархии, оттеснив других претендентов.

После 988 г. происходил неоднократный обмен посольствами между Киевом и Римом. В 1000 г. Посольство от папы Сильвестра ІІ, которое за два-три месяца перед этим короновало правителя Венгрии - Стефана, прибыло в Киев, при этом посольство сопровождали также послы чешского и венгерского королей. Согласно папской традиции, это означало, что они выполняют функцию свидетелей коронации. Следовательно, можно предположить, что именно в 1000 г. состоялась коронация Владимира Великого королевской короной. В следующем, 1001 г., в Рим было отправлено посольство из Киева засвидетельствовать благодарность понтифику, что было обязанностью новокоронованных монархов. С тех пор и вплоть до 1169 г., то есть до разрушения Киева Андреем Боголюбским, западноевропейские хронисты титулуют монархов Руси-Украины именно королями, а не князьями.

Очень важной нам представляется информация о Владимире, приведенная епископом Титмаром Мерзебургским в его «Хронике». Она тем более весома, что вторая половина владычества Владимира слишком лаконично освещена в летописях. Вполне вероятно, что значительная часть сведений об этом, в том числе и такое досадное для Византии событие, как коронация киевского князя папой, была изъята позже греческими церковными иерархами и их киевскими пособниками, которые тщательно «редактировали» упоминания о нежелательной для Византии монархической титулатуре суверенных старокиевских королей.

Между тем немецкий хронист, который был современником киевского правителя, титулует его «королем Руси Владимиром (rex Ruscorum Wlodemirus)», а польского князя Болеслава Храброго - герцогом (dux).

Титмар показал одновременно близость Владимира к Риму, отметив, что он «долго правил упомянутым королевством (regnum), умер в преклонном возрасте и похоронен в большом городе Киеве (Cuiewa) в церкви мученика Христова папы Климента рядом с упомянутой женой - саркофаги их стоят посредине храма». Следовательно, речь идет о Десятинной церкви, где хранилась часть мощей св. Климента, вывезенная Владимиром после своего крещения из Херсонеса. Другая часть была привезена из Херсонеса в Рим славянским просветителем Кириллом. Такую же королевскую титулатуру Титмар применяет и к Ярославу Мудрому. Кроме обоих киевских властителей, титул короля (rex) у него также принадлежит английским королям, скандинавским конунгам, венгерскому Стефану І, тогда как польским, чешским и полабских князьям - только dux (герцог).

Английская «Хроника» Роджера из Ховедена (ум. в 1001 г.) фиксирует, что сын англо-саксонского короля Эдмунда Железнобокого Эдуард после смерти отца бежал на Русь, где был с честью принят королем этой земли - Малесклодом. Под этим именем в западноевропейской историографической традиции выступал Ярослав Мудрый. Немецкий историк Ламберт Герсфельдский (ум. в 1088 г.) - автор всемирной истории (Annales), доведенной до 1077, называет королями сыновей Ярослава - Изяслава и Святослава. Дочь Владимира - Мария Добронега - в некоторых источниках упоминается как Filia Rusciae Regis (дочь русьского короля), тогда как ее муж - польский князь Казимир Обновитель - как dux (князь). Кстати, польские источники, несмотря на многочисленные конфликты между Польшей и Русью, применяют к властителям последней титул «короля». Ну и, конечно, папская курия, которая наиболее тщательно следила за употреблением титулов правителей средневековых государств Европы, использует относительно старокиевских властителей титул rex (король), а их государства - regnum (королевство).

Признание Европой такой титулатуры не могло быть случайным. Ее применение в тогдашнем феодальном мире должно было опираться на определенный конкретный государственно-правовой акт, который легитимизовал новый статус русьского князя. Таким актом, несомненно, могла быть только коронация. Попутно отметим, что вряд ли Ярослав Мудрый мог выполнить свою роль «тестя Европы» и породниться с большинством династий тогдашнего европейского средневекового мира, оставаясь просто князем.

В 70-х годах XI в. обострились отношения между Изяславом Ярославичем и его братьями - Святославом и Всеволодом. Одной из причин была попытка Изяслава заменить право сеньората (перехода власти к старшему брату) правом прямого династического наследования (перехода власти к старшему сыну). Лишенный власти, Изяслав был вынужден искать поддержки сначала у германского императора Генриха IV, а затем и у Папы Римского Григория VII. Между обеими носителями идеи универсальной христианской империи тогда началась острая борьба за право инвеституры, и Папа использовал ситуацию, чтобы еще раз поднять свою репутацию главы христианского мира и подтвердить королевское достоинство Изяслава. Именно в это время польский князь Болеслав II вел также переговоры с Григорием VII о предоставлении ему королевского титула. Болеслав получил корону, но через три года был лишен ее вследствие противодействия сторонников германского императора. Сохранились две буллы Папы, адресованные Изяславу-изгнаннику, который потерял свое государство и пытался передать его через своего сына Ярополка под опеку св. Петра, и Болеславу, который обладал несравненно более сильной военной и политической мощью.

Оба обращения Папы красноречиво и недвусмысленно свидетельствуют о статусе Руси как королевства и ее властителя как короля. В первом документе Григорий VІІ обращается к «королю Руси (rex Ruscorum) и королеве, его жене», с апостольским благословением. Во втором, адресованном Болеславу ІІ, понтифик титулует его князем (dux). Папа говорит, что согласился с просьбой Ярополка, сына Изяслава, который просил взять «названное королевство из наших рук как дар святого Петра». Понтифик отмечает, что он передает Ярополку «правление вашим королевством (т.е. Русью), управляемый тем намерением и милосердным желанием, чтобы Блаженнейший Петр уберег вас, ваше королевство и все ваше достояние своим перед Богом покровительством и сподобил вас мирно, всечестно и славно владеть названным королевством до конца вашей жизни...»

Итак, совершенно очевидно, что, несмотря на все драматические повороты судьбы киевского властителя, Григорий VІІ без каких-либо оговорок признавал за ним королевское достоинство и за его государством статус королевства. Кроме того, через некоторое время Ярополк (Петр) был коронован папой королевской короной, и таким образом были подтверждены династические аспирации короля Изяслава. Факт коронации находит подтверждение в изображении этого акта в миниатюре из молитвенника Гертруды, жены Изяслава, дочери польского князя Мешко II. Эта памятка записана на листах, приплетенных к Псалтырю, который принадлежал Гертруде. Очень хорошо образованная, она, по всей вероятности, была автором текстов молитв, в которых она молилась «за нашего короля». Факт упоминания об Изяславе как короле именно его женой свидетельствует о вполне органическом характере употребления данного титула на разных уровнях, в том числе и на бытовом.

Западноевропейский вектор политики киевских правителей вызвал большое беспокойство Византии. Греческая дипломатия пыталась везде наставлять на самые высокие церковные должности в России своих спикеров, которые насаждали в древнерусском обществе жесткие антилатинские настроения. Во время правления Владимира Мономаха - сына греческой царевны, греческим священникам была предоставлена возможность «цензурировать» идеологическую деятельность Печерского монастыря. Очевидно, жесткой фильтрации в угоду Византии подверглись и упоминания о королевской титулатуре старокиевских правителей. Византия активно поддерживает владимиро-суздальских князей в их антикиевской политике, и именно она оказалась вдохновительницей погрома Киева князем Андреем Боголюбским в 1169 г. Из святой Софии были вывезены «золотокованный стол (престол) Владимира», колокола, иконы, ризы, книги и, вполне вероятно, королевские регалии. Погром Киева имел целью не просто захват столицы Руси, что происходило и раньше, но его унижение новым политическим организмом, который строился на других общественных принципах. Если в Старокиевском государстве между князем (королем) и дружиной существовали, хотя и несколько отличные от европейских, общие принципы вассалитета, то во Владимиро-Суздальском княжестве эти принципы быстро трансформировались в министериалитет. Последний институт исключает договорную основу взаимоотношений между сеньором и вассалом, которые переходят в прямую и непосредственную зависимость слуги господина. Постепенно это привело к ликвидации принципов вассальной верности сеньору или групповой солидарности феодальной элиты. Последняя становилась абсолютно бесправной, незащищенной перед монархом-деспотом. На этой почве в Московском государстве утвердилась власть великого князя, которая трансформировала всех его подданных в холопов. Разрушение Киева имело большой отклик в западном мире и сказалось на восприятии им Старокиевского государства и его правителей. Венгерские, польские, немецкие и другие хронисты, которые еще недавно номинировали Киев столицей королевства, теперь называют его центром княжества.

Польский хронист Винцент Кадлубек (1196-1220) называет тогдашнего киевского князя «дукс де Киев» - властителем (князем) Киева, тогда как Ярослав Мудрый отмечен титулом «рекс» - «король». Таких примеров много, и они свидетельствуют, что в глазах Европы Киев перестал быть столицей королевства. Однако королевская традиция в Украине-Руси не умерла, она ожила с образованием новых государственных центров на ее западных землях.

Старокиевское государство, которое обеспечивало в своем составе развитие землям-княжествам, оказалось несостоятельным, в силу ряда причин, осуществить их более глубинную государственно-политическую интеграцию, не говоря уже об этнической. Следовательно, возможность образования в чрезвычайно короткий срок единой т.н. «древнерусской народности», воспетой советскими и некоторыми постсоветскими историографами, можно рассматривать лишь как один из многочисленных мифов, направленных на искоренение национального самосознания украинцев, отлучение их от собственной национально-государственной основы.

Существующие в Киеве социально-экономические и политические механизмы не могли создать прочных основ для длительного существования империи Рюриковичей. Большая часть элиты - местное боярство прежде всего – нуждалась в государственных структурах значительно меньших масштабов, теснее связанных с местными потребностями, способных более оперативно обеспечивать ей поддержку в утверждении доминирующего положения в обществе. Киевское государство в том виде, в котором оно существовало при Владимире или Ярославе, уже не могло существовать. Оно распалось на полтора десятка самостоятельных княжеств.

Кроме обусловленных развитием феодализма социально-экономических факторов, в дезинтеграции Старокиевского государства важную роль сыграл фактор этнонациональный. Как и везде в Европе, в ее восточнославянском ареале все увереннее прокладывала путь тенденция к формированию моноэтнических государств, которая уже отчетливо проявилась в западном мире.

Королевство Русьское: сущность, традиции, потуга

В своей государственной жизни Украина во многом была похожа на европейские формы - культивирование договорных отношений, ограничение монархической власти князя, территориальная децентрализация, близкая к федералистическим основам, самоуправление городских общин и т.п. Эти тенденции общественных отношений нашли свое более выразительное воплощение и развитие в западных землях Украины, теснее связанных с западноевропейской цивилизацией. Качественно новый импульс развития украинская государственность получила во время политического воссоединения Галичины и Волыни (1199 г.), которое дополнилось в 1202 году присоединением Правобережья вместе с Киевом.

С объединением Галицкого и Волынского княжеств во главе с новым династии - князем Романом Мстиславичем, начался новый этап в истории украинской государственности. В отличие от полиэтнического Старокиевского государства, оно развивается теперь на едином украинском грунте.

Основателю новой династии после обретения Киева удалось объединить практически все украинские этнические земли - от Карпат и Дуная до Днепра - и стать фактически сюзереном почти всей Руси, что позволило некоторым историкам называть его «создателем первого национального Украинского государства», которое просуществовало как отдельный политический организм до конца XIV в. Могущество и авторитет этого государства, получившего общеевропейское признание, стали основанием для продолжения им королевской традиции Старокиевской монархии. Подтвердить этот его статус могли или папская курия, или германский император. В 1204 г. Папа Иннокентий ІІІ предложил Роману королевскую корону. Как и в случае с Изяславом, речь шла не о вознесении Романа до наивысших достоинств, которые были унаследованы им по праву, а о символическом подарке - средстве признания наследника короны Руси. Однако правитель нового государства, связанный союзническими обязательствами с претендентом на немецкую императорскую корону, противником Папы Филиппом Швабским, отказался от предложения понтификата. Вполне вероятно, Роман надеялся получить подтверждение своего королевского достоинства именно от германского императора, а не от престола св. Петра (вспомним аналогичную попытку Изяслава I).

Одобрение европейским миром королевской титулатуры галицко-волынского властителя, несмотря на отклонение им королевской короны от Папы, свидетельствует о том, что он вошел в европейскую государственно-политическую терминологию как Romanus rex Ruthenorum - «Роман король Руси». Таким образом, киевская королевская традиция получила свое продолжение в титулатуре Романа, а впоследствии и его потомков. Эта титулатура, в частности, зафиксирована в синодике монастыря бернардинцев св. Петра в Эрфурте: Romanus rex Ruthenorum dedit nobil XXX marcas («Роман король Руси, который предоставил нам 30 марок»).

Примечательно, что в Византии Роман тоже номинировался согласно существующей в Ромейской империи титулатуре относительно европейских королей. Летописец также титулует его византийским соответствием - «царем во всей Русьской земле». После смерти Романа венгерский король Андрей, воспользовавшись малолетством наследников галицко-волынского правителя и ослаблением властных институтов его государства, захватил Галичину. Вскоре он приобщил к своему титулу и титул короля Галичины и Владимирщины (Galiciae Lodomeriaeque). Это означало, что, включая наследство Романа в свое государство, он присоединяет страну с королевским статусом. В 1214-1215 гг. Андрей просит понтификат о помазании своего сына Коломана королем Галичины и о пересылке ему золотой короны «в соответствии с королевским достоинством для нашего сына, чтобы радовался получением короны от вашей щедрости, подобно королевскому помазанию от Апостольского Престола». Из тогдашней конкретно-исторической ситуации следовало, что Андрей Венгерский обращался к Риму не о приведении Галичины в ранг королевства, а только о подтверждении королевского достоинства своего сына Коломана как властителя части своего государства, то есть о замене династии Романовичей династией Арпадов.

После завершения «венгерского периода», укрепления позиций Даниила Галицкого и получения им фактической власти на территории всей Руси-Украины (кроме Черниговщины) галицкому правителю возвращается королевский титул, унаследованный от отца. Уже с начала переговоров с Римом в 1246 году он титулуется Папой и его канцелярией как король Руси, а его государство - как королевство, принимается под сень св. Петра и Апостольского Престола. Конечно, средневековая Европа, тщательно придерживавшаяся иерархических принципов, контролируемых Римом, исключала случайность в применении такой титулатуры. Чуть позже в ряде писем Римской Курии Даниил титулуется как король Руси, а его брат Василько - король Владимира. Уточнение титулатуры сыновей Романа, очевидно, было вызвано лучшим ознакомлением Рима с реальным положением вещей в Галицко-Волынском государстве и фактическим заполучением Васильком Владимирского удела. Основанием для такой титулатуры удельного князя Волыни была, очевидно, подтвержденная Римом титулатура венгерских Арпадов, которые короткое время владели наследием Романа. Итак, Василько получил королевское достоинство вместе с братом, тогда как ни один из Рюриковичей его не имел. Не имел его и могущественный князь Владимиро-Суздальского княжества Александр Невский. В письме папы Иннокентия ІV к великому магистру Тевтонского ордена от 22.01.1248 г. Даниил титулуется «достойным королем Руси» (rex), тогда как Александр «благородным мужем, князем суздальским» (dux). К этому можно добавить, что, даже несмотря на претензии королей Венгрии на Галичину в одной из венгерских грамот, где сообщалось о победной битве под Ярославом, Даниил титулуется как король Руси, а его противник - черниговский Ростислав - князем Галичины. Титулование Даниила королем Руси еще до получения им королевской короны от Папы в 1253 году показывает, что он получил признание своего королевского достоинства в результате права наследования. Он не нуждался в каком-то новом правовом акте из Рима, который признал Русь-Украину королевством еще с 1000 года. В 1253 г. после длительных контактов с Римом и определенных колебаний Даниил принял от папы Иннокентия ІV королевские регалии и был коронован в городе Дрогичин. Акт коронации означал, что королевская корона направлена Даниилу как дар понтифика и как знак признания за ним права наследования королевского достоинства своих предков. Это было одно из проявлений процесса интеграции Руси-Украины с западным миром, и он не вызвал какого-то удивления или возражения ни в тогдашнем галицко-волынском обществе, ни в соседних европейских государствах, с которыми украинские правители имели постоянные связи, в том числе родственные.

Ведь основатель династии Роман Мстиславич был сыном польки-католички; Конрад Мазовецкий был сыном и мужем православных княгинь; противник Даниила - князь черниговский Ростислав Михайлович, был женат на дочери венгерского короля Белы ІV и одна из его дочерей - Кунгута, была замужем за чешским королем, другая – за краковским князем Лешком Черным; сын Даниила - Лев, был женат на другой дочери короля Белы IV - Констанции; наконец Роман Данилович был женат на Гертруде - племяннице последнего австрийского герцога из династии Бабенбергов Фридриха Воинственного, и проявлял претензии на корону Австрийского герцогства, признанные папским престолом.

Среди правителей королевства Руси, принадлежавших к династии Романовичей, наиболее важной является фигура внука Даниила - Юрия І Львовича. На сохранившейся королевской печати с латинским текстом Юрий І изображен сидящим на престоле, увенчанный короной и со скипетром в руке. Печать свидетельствует о титулатуре Юрия как короля Руси и князя Владимирии (Волыни). Употребление им королевского титула сопровождалось двумя очень важными событиями, которые укрепляли королевское подданство украинского монарха. Юрий вновь объединил под своим скипетром обе части королевства Руси - Галичину и Волынь - и добился создания Галицкой митрополии. Последним шагом он поставил существенный барьер политическим и культурным московско-византийским влияниям, которые распространялись из резиденции киевских митрополитов во Владимире-на-Клязьме. Есть основания предполагать, что королевское достоинство Юрия было подтверждено папой Бонифацием VІІІ (Бенедетто Каэтани). Воспитанный в духе Григорианской реформы, Бонифаций был глубоко убежден в преимуществах духовной власти над светской и называл себя «папой и цезарем». Его фигура в конце концов вызвала конфликт с западными монархами, стремившимися к утверждению национальных государств, и прежде всего с французским королем Филиппом ІV Красивым. В этой ситуации Бонифаций VІІІ активизирует свою восточноевропейскую политику, активно стремится к восстановлению королевской власти в Польше, вмешивается в венгерские дела и, вполне возможно, коронует Юрия І.

После смерти Юрия І во владение Галицко-Волынским государством вступили его сыновья - Андрей І и Лев ІІ Юрьевичи, которые титуловались близкой к королевской титулатурой - «божиею милостью князья всей Русьской Земли, Галичины и Владимирии».

Последний суверен Галицко-Волынского государства - Юрий II, несмотря на свое польское этническое происхождение, вел активную противопольскую политику, пытаясь вернуть Люблинщину. Именно по его инициативе с целью укрепления суверенитета государства восстанавливается галицкая митрополия, хотя Юрия II никак нельзя отнести к ревностным сторонникам православия. В этом же контексте следует рассматривать пользование Юрием II королевской печатью своего деда, употребление термина «королевство» относительно своей страны, а также титула «хозяина по Божьей милости» относительно собственной личности.

Применение в государстве Романовичив - королевстве Руси - титулатуры «короля», «самодержца», «хозяина», а также принятие западноевропейских королевских инсигний - королевской диадемы или короны, скипетра, державы - свидетельствовало о тенденции укрепления монархической власти, присущей в тот период большинству стран Европы, которые строились на моноэтнической основе.

Убийство Юрия II прервало династическое правление Романовичей, что получило большую силу государственной традиции как в глазах украинского общества, так и для иностранных государств. С потерей национальной династии в Галицко-Волынском государстве образовался политический вакуум, заполнить который пытались его сильные соседи - Польша, Венгрия и Литва, которые начали длительную борьбу между собой за украинские земли.

К концу XIV в. Галичина была в особых отношениях с Польшей: она еще не стала ее составной частью, провинцией Польского государства, однако была личной собственностью сначала польского короля Казимира, а затем короля Людовика Венгерского. Примечательно, что номинация Галицко-Волынской земли как королевства сохранялась в традиции стран Западной Европы и после потери ею политической самостоятельности. Так, английский путешественник Джон Мендвил - автор «Путешествий», датированных 70-ми годами XIV в., отмечает, что венгерскому королю наряду с другими землями принадлежит «большая часть королевства Руси». В 1372 году Галичина была передана в ленное владение родственнику Людовика Венгерского - Владимиру, князю Опольскому, и некоторое время сохраняла статус полусуверенного, вассального государственного образования. Владислав Опольский получил из рук Людовика Венгерского сан управляющего «Русьского королевства».

Владислав вел себя почти как суверенный властитель Галичины; он имел собственные регалии, монету и даже употреблял титул «господарь Русьской земли, вечный помещик и самодержец». Однако в 1387 году, воспользовавшись междоусобицами в Венгрии, Польша окончательно завладела Галичиной.

Значение Галицко-Волынского государства в украинской истории трудно переоценить. По мнению С. Томашивского, это была «первая чисто украинская политическая организация», которая во времена своего наибольшего подъема занимала 9/10, а под конец существования - 3/4 оживленных пространств Украины. Она сберегла Украину от преждевременного порабощения и ассимиляции ее Польшей. Вместе с тем, открывая западноевропейской культуре путь на украинские земли, это государство позволило избежать односторонней ориентации на Византию, предотвратить утверждение монгольских воздействий, стало роковым для общественно-культурного развития Владимиро-Суздальской земли. Первое всеукраинское государство способствовало аккумуляции значительных материальных и духовно-творческих сил, которые обеспечили Украине существование как отдельного национального организма в последующий период.

Литва и Польша: крутые повороты истории

С середины XIII в. притягательной силой для тех, кто пытался противостоять ордынскому владычеству, стало Литовское государство, которое начала играть все большую военно-политическую роль в Центрально-Восточной Европе. К началу XIV в. Гедиминовичи заняли престолы основных белорусских княжеств. Интегрируясь с местной элитой, они быстро усваивали язык, религию и культуру своих подданных и занимались их государственными интересами в не меньшей степени, чем Рюриковичи. Примечательно, что Гедимин начал титуловаться «королем литовским и русьским», демонстрируя таким образом продолжение украинской государственно-монархической традиции. После победы Ольгерда над татаро-монголами в битве на Синих Водах (1362 г.) этот процесс охватил Большую Украину.

Результатом успешных походов Ольгерда было включение в состав Великого княжества Литовского большинства украинских земель - Киевщины с Переяславщиной, Волыни, Подолья и Чернигово-Сиверщины.

Литовские князья почти не изменили общественно-политическое устройство украинских земель, судебно-административную и хозяйственную системы, организацию войска. Местные князья (и Рюриковичи, и Гедиминовичи), бояре должны были только служить великому князю литовскому и предоставлять ему дружину и земские ополчения. Новая государственно-политическая система, в которой этнические литовские земли составляли примерно десятую часть, длительное время обеспечивала свободное политическое и культурное развитие народов, вошедших в ее состав.

Несмотря на попытки великих князей литовских время от времени проводить жесткую унитарную политику, в течение почти двухсот лет в Великом княжестве Литовском господствовала территориальная децентрализация, которая во многом обеспечивала сохранение традиционного местного устройства украинских земель в сочетании с западным вектором развития. В Украине на долгие годы утвердились договорные отношения в общественно-политической жизни, разграничение государственной и церковной власти, ограничение самодержавной власти великого князя, самоуправление территорий и городских общин, учет прав и достоинства личности - пусть и в ограниченном социальном пространстве.

Итак, утверждение власти Гедиминовичей в Украине, которое к тому же сопровождалось культурной ассимиляцией значительных слоев литовской знати, долгое время не препятствовало государственно-политическому бытию украинцев. Последнее вполне вписывалось в политический контекст Европы, где значительное количество государств в то время еще развивалось на династических и универсалистических принципах.

Великий князь литовский Витовт в конце своей жизни, достигнув вершины могущества, стремился обеспечить Великому княжеству Литовскому независимое политическое существование в европейском мире. Способом достижения этой цели он считал принятие королевского титула. В этом его поддержали германский император Сигизмунд и король венгерский, которые были заинтересованы в ликвидации Польско-Литовской унии. В своих монархических устремлениях Витовт опирался как на украинскую монархическую традицию, о которой говорилось выше, так и на традиции в собственно литовском обществе. Достаточно вспомнить факт принятия королевской короны литовским князем Миндовгом в середине XIII в., когда Литва только начала активно вмешиваться в политическую жизнь Центральной и Восточной Европы. Тогда литовский князь пытался обезопасить свое государство от давления христианских соседей, в частности крестоносцев, приняв корону от Папы Иннокентия ІV.

В XIV в. с постепенным проникновением Литвы на украинские земли на титулатуру литовских князей повлияла уже достаточно определенно сформированная украинская монархическая традиция. Так, как уже отмечалось, Гедимин титуловал себя «королем литовским и русьским». Известно обращение византийского императора к «владимирскому королю Дмитрию Любарту» (1347).

В конце XIV в. наряду с намерениями провозглашения независимости Великого княжества Литовского Витовт вынашивает замысел просить у римского папы королевскую корону. Об этом с тревогой говорили рыцари Ордена. Однако поражение на Ворскле заставило Витовта отложить свои планы относительно коронации.

С 1421 года начинается сближение Витовта с императором и подготовка к задуманному литовским великим князем получению королевского сана. Предвидя оппозицию со стороны поляков, Витовт искал поддержки этого шага от украинского дворянства, которое было заинтересовано в осуществлении политического плана великого князя. Очевидно, с этой целью он прибег к объезду в 1429 г. белорусско-украинских земель Великого княжества Литовского и обеспечил широкое представительство украинских князей и шляхты на съездах европейских монархов в Луцке и Вильно, где предусматривалась коронация Витовта.

В январе 1429 года состоялся пышный съезд европейской феодальной знати в Луцке, куда прибыли, в частности, император Сигизмунд, датский король, папский легат, Ягайло, Витовт и великий князь московский. Собрание должно было обсудить прусскую и гуситскую проблемы, а также конфликт, возникший между Польшей и Венгрией. В конце съезда император предложил Витовту королевскую корону. Ягайло, для которого это было неожиданностью, дал согласие на коронацию. Однако впоследствии под давлением польского дворянства в письме к Сигизмунду он выступил против коронования, мотивируя это условиями польско-литовской унии и зависимостью Литвы от Польши. Неблагоприятная позиция Ягайло вызвала резкое ухудшение отношений между обеими сторонами. Витовт еще больше сблизился с Сигизмундом и даже угрожал Ягайло делом доказать независимость Литвы.

Несмотря на противодействие польской стороны, коронация была назначена на 8 сентября 1430 года в Вильно. В коронационном акте, изготовленном заранее в императорской канцелярии, Литва провозглашалась королевством на вечные времена с тем, что литовские короли "будут самостоятельными, не подвластными или вассалами ни нашими (императора), ни Священной империи, ни чьими другими, служа щитом христианства на этом пограничье - помогая против языческих нападений».

Однако в определенный для коронации день корона не прибыла в литовскую столицу, поскольку была перехвачена в пути польскими панами. Коронация была отложена, а 27 октября 1430 года Витовт неожиданно умер. События вокруг коронования Витовта свидетельствовали о чрезвычайном росте престижа Литовского государства в глазах Европы. Внешнеполитическую линию Витовта можно рассматривать как продолжение курса Галицко-Волынского государства на активное участие в политическом процессе Центральной Европы, которая всегда считала Великое княжество Литовское Литовско-Русьским государством и никогда не игнорировала важное значение и большой удельный вес в нем украинского-белорусского компонента.

В течение всего XV в. продолжалась борьба украинской элиты за сохранение древних государственных традиций, суверенитета удельных княжеств. Вершиной этой борьбы было существенное восстановление удельной системы на значительной части территории Украины. На Волынь вернулся Свидригайло Ольгердович, который завершил здесь свою жизнь как полноправный властитель с титулом великого князя. На Киевской земле возобновляется удельное княжество (1440 г.), где утвердилась династия Олельковичей. Князь киевский Александр (Олелько), прямой потомок Гедимина, имел выразительные намерения возродить престиж старой столицы Руси-Украины, что должно было быть первым шагом к политической самостоятельности. Претензии Олельковичей на более высокий статус, чем просто удельное княжение в рамках Великого княжества Литовского, нашли свое выражение в применении ими титулатуры «государь и отчич киевский». Олельковичи имеют амбициозные намерения стать наследниками Владимира Великого и Ярослава Мудрого. В этой связи князь киевский Олелько предпринимал активные меры по отделению Киевской церкви от Московской и превращению Киева в возрожденный центр восточноевропейского христианства. Он поддержал униатскую инициативу митрополита Исидора, направленную на объединение восточной и западной церквей, и дал грамоту для «господина отца своего Сидора митрополита, Киевского и всея Руси». Она подтверждала древние права митрополита - имущественные, судебные и финансовые, причем Олелько ссылался в грамоте на старое право киевской митрополии, определенное ей в Уставе Владимира Великого и Номоканоне Ярослава Мудрого.

После смерти Олелька на киевский стол взошел его сын Семен Олелькович, и именно при его княжении Киев вновь стал столицей митрополии. Это еще больше усилило политические позиции киевского князя. Опираясь на возросший авторитет последнего, «русьская партия», оппозиционно настроенная к Казимиру – великому князю литовскому и королю польскому, подала представление на сейме в Вильно относительно кандидатуры Семена Олельковича на литовский великокняжеский престол.

Еще в 1456 году князь Семен Олелькович включил в состав своего княжества Брацлавщину. Его владения распространились частично также и на Чернигово-Сиверскую землю, в частности черниговское Посемье, Путивльский уезд и т.п. Происходила интенсивная колонизация Заднепровья, достигавшая рек Самары на юге и Оскола на востоке. Таким образом, в состав возрожденного Киевского княжества вошла значительная часть украинских территорий, которые составляли ядро бывшего Старокиевского государства. Политические намерения украинской знати сопровождались также требованиями возвращения Великому княжеству Литовскому Подолья и других отторгнутых Польшей земель, которые могли бы войти в состав Киевского княжества. Однако в 1471 г. Казимиру удалось устранить преемника князя Семена - Михаила Олельковича - и посадить в Киеве обычного наместника. Этим были остановлены украинские государственные аспирации.

Усиление польских влияний в Великом княжестве Литовском повлекло серьезное ослабление позиций в нем украинской аристократии. Однако, теряя свои юридические права князей-правителей, княжеская аристократия продолжала сопротивляться, опираясь на возросшую экономическую мощь.

Заключение Люблинской унии, дальнейшее сближение Литвы и Польши ускорили процессы перехода украинских княжеских семей в римско-католическую веру и потерю многими из них национальной идентичности. В то же время происходит процесс ухода княжеского слоя с украинской политической сцены, а следовательно - окончательная потеря остатков государственности.

Государственные задачи должны были выполнить другие слои. Таким образом, традиционные формы государственности, которые берут свое начало с конца IX в., продолжили свое существование до конца ХV в. Эстафету национального государства в новых исторических условиях принимает у старой феодальной элиты новый класс - казачество.

Гетманщина: конфликт монархических и разрушительных тенденций

Возникновение его организационного военно-политического центра - Запорожской Сечи - сопровождалось зарождением первых клеток того государственного организма, который впоследствии вырос в государство Богдана Хмельницкого. Причем новая государственность утверждалась на принципиально новых социально-экономических началах. Вместо феодального принуждения в казацкой среде преобладало использование наемного труда, отрицалась феодальная собственность на землю, крепостничество. «В казачьих местностях, - как отмечает В. Голобуцкий, - зарождались буржуазные отношения, что имело немаловажное значение для всех остальных регионов».1

Социально-экономическая эволюция казачества, которое интенсивно разворачивало экономическую деятельность на раннебуржуазных антифеодальных началах, вошла в противоречие с магнатско-шляхетским землевладением в Украине и стала источником острых социальных и национальных конфликтов. Но если остальные украинские сословия не выходили за пределы легальной оппозиционной деятельности, то казачество отстаивало свои интересы путем вооруженного сопротивления польскому режиму.

В Украине постоянно происходил рост численности казачества и распространение его среди населения, которое отказывалось подчиняться польской администрации. Речь Посполитая оказалась, таким образом, перед фактом создания «государства в государстве». В королевской инструкции сеймикам (1625 г.) отмечалось, что казаки, «забыв преданность и подданство свое, основывают себе удельную Речь Посполитую, покушаются на жизнь и имущество невинных людей (шляхты). Вся Украина под их властью, шляхтич в доме ее не свободен, в городах и местечках его королевской милости вся управа их, они присвоили себе всю власть и издают свои законы...».2 Эта ситуация привела в конце концов к общенациональному взрыву в Украине и ликвидации польского господства.

Итак, между первым и вторым этапами украинского государственного созидания фактически не было резкой хронологической границы. В 1648 году началось непосредственное строительство нового Украинского государства, которое получило название Войско Запорожское. После нескольких лет кровопролитной и изнурительной борьбы с Польшей в 1654 году Украина приняла протекторат московского царя, оставшись отдельным государственным организмом, сохраняя свое социально-политическое и, что очень важно, церковное устройство, собственную администрацию, армию, финансы, дипломатию, главу государства - гетмана, права и привилегии отдельных слоев. Украина вступила в договорные отношения с Москвой как свободная и независимая сторона и не создала с ней никакой общей государственной институции.

Уже с самого начала становления казацкой государственности Б. Хмельницкий понимал, что традиционное выборное казачье Гетманство не будет в состоянии обеспечить обретение престижа казацкого государства, укрепление авторитета его институтов в глазах всего общества на долгую историческую перспективу. Авторитет гетманской власти может быть безвозвратно потерян с переходом булавы в руки менее одаренной и популярной фигуры.

Выборный казацкий гетман был не в состоянии также обеспечить консолидацию всех слоев общества, поскольку избирательный процесс охватывал лишь часть украинского общества и всегда мог привести к непредсказуемым последствиям. Поэтому с развертыванием борьбы за освобождение появляются отчетливые признаки намерений Б. Хмельницкого изменить характер гетманской власти.

Б. Хмельницкий намеревался устранить две черты украинского гетманства - его выборность и зависимость от чужих государств. Под конец своей жизни он стремился придать гетманской власти новое содержание, превратить ее в институт наследственной власти и, установив союз со Швецией, выйти из-под зависимости от российского царя.

В 1920 г., в разгар поисков персонификации гетманского монархического движения, в Вене вышла историческая монография В. Липинского «Украина на переломе. 1657-1659. Заметки к истории украинского государственного строительства в XVII веке»3. Монография оказалась блестящей попыткой переосмыслить драматический ход событий украинской истории 1648-1657 гг. сквозь призму национально-освободительной борьбы новейшей эпохи и наметить путь преодоления неудач в построении украинской государственности в перспективе. Именно в этих двух явлениях украинской истории В. Липинский сумел вычленить образцы конструктивной деятельности, направленные на преодоление анархии и межпартийных распрей в обществе, наметить способы его консолидации, столь необходимой для перспективы украинского государственного созидания.

Среди ряда проблем, порожденных национально-освободительной борьбой в 1648-1657 гг., В. Липинский считал центральным вопрос стабильности гетманской власти и ее трансформации из выборной в наследственное или династическое Гетманство. В. Липинский рассматривал династический принцип гетманской власти как одну из главных основ нового гетманского движения, что побудило его новыми глазами посмотреть на гетманство Богдана Хмельницкого. В своей работе он приводит множество убедительных фактов, свидетельствующих о стремлении вождя казацкой революции радикально изменить содержание и характер Гетманства, трансформировать его в институт наследственной власти.

В. Липинский делает вывод, что идея дидычного Гетманства в той или иной форме была постоянным компонентом политического сознания времен казацкой государственности и стала украинской традиционной духовной данностью. «Хотенье превратить Гетманство из элекционной и посмертной - от Польши заимствованной формы монархии - в монархию дидичную и не выборную, - пишет он, - есть со времен Богдана Хмельницкого, Самойловича и Разумовского традиционным хотением консерватизма национально-государственного, то есть такого консерватизма, который точку опоры искал и ищет у себя, а не у соседей».4 Династический принцип сопровождал реализацию территориально-политической борьбы украинцев, в ходе которой наиболее четко проявилась  «обособленность Украины в отношении Москвы».

Для Липинского именно династическо-территориальная политика, а не культурно-национальная - важный фактор национального государства, который для украинцев имел такой же вес, как и для других европейских народов. «Национальная обособленность Баварцев от Прусаков - это Виттельсбахи и их государство, - отмечает В. Липинский. - Немцев австрийских от немецких - это Габсбурги и их политика династическо-территориальная; Валонцев от Французов - это Бельгия, возможна только как монархическая, на основах территориально-политических, а не культурно-вероисповедных, опертая держава»5.

Так же галицко-волынские Ростиславичи, Романовичи, а затем Гедиминовичи, Корятовичи, Ольгердовичи олицетворяли отдельные украинские территориально-политические тенденции государственного строительства. Эту тенденцию продолжали гетманы и казацкая государственность, построенная, как и предыдущие образования, на землевладельческих, «оседло-земледельческих» основах.6

Династические планы Б. Хмельницкого реализовывались в тесной связи с общими процессами строительства казацкой государственности, которое прошло, по мнению В. Липинского, два этапа. Первый этап - это т. н. эпоха автономизма, когда гетман добивался обеспечения прав украинской нации в рамках Речи Посполитой. Второй этап был связан с официальным разрывом с Польшей, концом политики автономизма и обретением независимости Украиной. Водоразделом между этими двумя этапами было Переяславское соглашение 1654 года. Важным моментом автономистской политики гетмана было Зборовское соглашение 1649 года, заключенное между Украинским Войском Запорожским и Польской Речью Посполитой.

Конечно, характеристика В. Липинским «допереяславского» периода политики Б. Хмельницкого как исключительно политики казацкого автономизма требует определенных корректив. В его действиях в этот период было достаточно выразительных самостийническо-государственнических стремлений. В то же время подходить с одномерной оценкой политики гетмана указанного временного отрезка, пожалуй, не стоит. Целый ряд обстоятельств - то ли в результате давления неверного крымского союзника, то ли как дань активной в казацко-старшинской среде тенденции руководствоваться узкосословными интересами - заставляла Б. Хмельницкого возвращаться к той самой политике автономизма, не порывая окончательно связей с Польшей. В. Степанков, в частности, приводит факты противодействия группы старшин «курсу на завоевание независимости от Польши и сосредоточение в руках гетмана, по сути, самодержавной власти».7 В этом контексте Переяславское соглашение оказалось той чертой, которая разделила Польшу и новое Украинское казацкое государство. Причем попытки подобного разграничения предпринимались гетманом и до его заключения.

14 октября 1648 года Хмельницкий пишет письмо султану, в котором просит принять под его протекторат Украины и подписывается как «Гетман Войска Запорожского и всея Руси». При этом обычное лоялистское дополнение - «его королевской милости» - опускается. В. Липинский связывает это обстоятельство с монархо-династическими расчетам Хмельницкого, что подтверждается принятием Войска Запорожского под опеку султана с одновременным получением гетманом «диплома на княжество Русьское». С тех пор этот тайный союз возобновлялся «пару раз».8

Вопрос о принятии Украиной султанского протектората в 1648 г. получил далеко не однозначную оценку историков, так же, как и характер украинско-турецкого союза в последующие годы.9 Крипякевич утверждает, что Б. Хмельницкий «считал себя «князем Руси», как это подчеркивал в переговорах с Польшей и требовал договора с Турцией на правах равенства, как самостоятельный правитель».10

Высказывается мнение, что Б. Хмельницкий хотел объединить Молдавию и Украину в единое государство, посадить Тимоша на престол в Украине-Молдавии, а для Лупула завоевать Валахию.11 Женитьба Тимоша на дочери молдавского господаря освобождала Б. Хмельницкого от необходимости самому пройти непростую для него трансформацию в глазах общества - от вчерашнего казацкого сотника до легитимного монарха. Зато получить необходимый монархический ареол мог Тимиш Хмельницкий. Получив власть по наследству от отца и породнившись с молдавским господарем, он мог начать легитимную династию. Поскольку В. Лупул не имел сыновей, вполне реальными становились шансы гетманича и на молдавский престол.

Слухи об этих переговорах вызвали в Польше и Украине большой эффект. «Ведь это вещь невозможная, чтобы, Господаривну взяв, довольствоваться казачеством», - приводит В. Липинский слова А. Киселя. И далее цитирует магната Я. Лещинского, который в конвокационном сейме в Варшаве заявил, что Хмельницкий «Монархию Русьскую закладывать хочет».12 В конце концов, и сам Богдан Хмельницкий на переговорах с польскими послами в Переяславе в феврале 1649 г. вполне определенно говорит о своем владычестве «в земле и княжестве своем по Львов, Холм и Галич».13 В. Липинский приводит факт о захвате поляками под Берестечком «диплома на Княжество Русьское», выданного гетману турецким султаном.14

В титулатуре Б. Хмельницкого появляются отчетливые признаки приближения ее к монархической. Во многих документах или письмах гетмана читаем: «Богдан Хмельницкий, Божию милостью гетман Войска Запорожского» или даже «Божию милостью великий государь Богдан Хмельницкий, гетман Войска Запорожского» и др.15 Хотя формулировка подобного образца применялись не постоянно, а в период наиболее успешных военных действий казацкого войска, они свидетельствовали о попытке Б. Хмельницкого утвердить в глазах современников представление о божественном характере своей власти, что было свойственно всем суверенам Европы. Попытки сакрализации власти были важными шагами к внедрению монархической формы правления. Вхождение Б. Хмельницкого в круг европейских властителей, к чему стремился казацкий гетман, было невозможно без освящения этих стремлений церковной иерархией. В. Липинский констатирует большое значение церкви в легитимизации гетманской власти и приобретении ею монархических признаков. Важную роль в этом процессе сыграли восточные патриархи, и прежде всего иерусалимский патриарх Паисий, который встречал гетмана в Киеве в декабре 1648 г. Липинский утверждает, что патриарх «предоставил Гетману титул «Князя Руси» и во время торжественной проповеди к Константину Великому приравнял».16 Распространялись слухи, что патриарх привез митру с тем, чтобы короновать гетмана князем Русьского княжества.

Во время контактов с Б. Хмельницким восточные патриархи обращались к нему illustrissimus princeps (светлейший князь) и таким образом ставили его на один уровень с хозяевами Молдавии и Валахии.17 Титулатура, основанная восточными патриархами, имела, очевидно, немалое влияние на его взаимоотношения с восточноевропейскими властителями и признание его монархических аспираций. Примечательно в этой связи приведенное В. Липинским упоминание о том, что молдавский господарь В. Лупул обещал Б. Хмельницкому помочь «стать Князем Руси, а также по мирному уступить, если он захочет, Валашское княжество».18 Хотя вопрос о принятии Б. Хмельницким княжеского титула не выходит за рамки предположений, В. Липинский справедливо отмечает, что «в намерении построить независимое от Польши «Княжество Русьское» и «Монархию Русьскую» обвиняет его вся современная Речь Посполитая».19 Это пока неофициальное употребление титула «князя Руси» является существенным шагом на пути к утверждению общественного мнения относительно нового характера власти казацкого гетмана, обретения ею монархической сущности.

«Династические перспективы» гетмана конкретизируются появлением идеи «занять самому Хмельницкому трон валашского господаря и сотворить таким образом династическую опору для своей роли на Украине в системе Оттоманской Порты».20 Среди родни Хмельницкого и среди старшины, - отмечает М. Грушевский, - эти планы, очевидно, имели своих горячих сторонников. Ученый отмечает, что у Хмельницкого были уже тогда планы и «на Молдавское господарство - сию традиционную для шляхетско-казацких смельчаков, от Дмитрия Вишневецкого начав, и более поздние меры Богдана возле молдавского господарства для сына Тимоша были только одной из стадий сих планов».21

О том, что Б. Хмельницкий понимал свою новую роль лидера всей нации, а не только казацкого предводителя, свидетельствует его заявление польским послам в феврале 1649 г.: «Правда то есть, жем лихой и малый человек, но ми то Бог дав, жем есть единовладцем и самодержцем русьским».22

В оценке В. Липинского, «гетман Войска Запорожского - это уже не вожак, которого выбирают перед походом на шумной сечевой раде казацкой и сбрасывают или просто убивают, когда тот поход не удался. - Теперь это «Земли нашей Властелин и Начальник», которого благословил Патриарх, которого признала вся культурная «Русь» православная, с которым сносятся, как с равным, соседние монархи».23 Главным было новое осознание сущности гетманской власти как ее носителем, так и всем украинским обществом.

В процессе формирования новой украинской государственности и оформления института гетманства и его титулатуры не сложилась устоявшаяся и последовательная традиция. Хотя в то же время заметна тенденция к акцептации гетманской властью монархо-династического принципа. Эта некоторая неопределенность объясняется состязанием в украинском обществе двух различных концепций развития государственности, которые поддерживались двумя наиболее активными слоями тогдашнего общества - православной шляхтой и казачеством.

Первая концепция заключалась в образовании Великого княжества Русьского, в котором политическая власть принадлежала бы украинской православной шляхте. Вторая - в создании «казацкого панства» (державы), где казаки имели бы свое, отдельное от Польши, владение. Хватало также попыток найти компромисс между казацкой государственностью и идеей «Княжества Русьского».

Возможность образования «Княжества Русьского» или «Государства Подольского» связана не только с Б. Хмельницким, но и с лидером непоказаченной украинской шляхты - сенатором Речи Посполитой Адамом Киселем. В. Липинский отмечает, что один из польских дипломатов - Войцех Мясковский, подкоморий львовский, доносил, что повстанцы предлагали Киселю «Княжество Русьское». Другой польский дипломат убеждал, что между украинским «хлопством такой шум идет, что Кисель должен королем быть». Князь Иеремия Вишневецкий на сейме публично обвинял Киселя в том, что «казаки по талеру с лошади складывались и 8000 татар к себе привлекли и Киселя на королевство вести должны».24 И таких обвинений было немало. Вполне вероятно, что Б. Хмельницкий понимал все трудности получения для себя титула «Князя Руси». Очевидно, он сомневался относительно реальных возможностей получить этот титул, на который могли претендовать только представители исторической аристократии, а не мелкой шляхты, к которой он принадлежал. На величание его властителем Руси Хмельницкий отвечал, что ему «на хозяйстве быть непристойно - не той породы человек», и при этом указывал на московского царя как врожденного властителя «Вел. государь здавна государского благочестивого корени природный государь от колђна благочестивого в. кн. Владимира Мономаха, и ими владеть ему пристойно».25 Признание Б. Хмельницким принадлежности Романовых к династии Рюриковичей, которое в свое время было также сделано киевскими православными иерархами, лишний раз свидетельствует о проблематичности официального применения казацким гетманом старокиевской княжеской титулатуры.

Таким образом, хотя идея «Княжества Русьского» и не была полностью отвергнута, однако на первый план выдвигалась концепция «гетманской монархии».26 Реализация этой идеи потребовала консолидации всех сословий, которые были «сильно польской государственностью ассимилированы, с большим и тяжелым трудом давали себя склонить к сепаратистским планам и намерениям гетманским».27 Сложность этой задачи заключалась в том, что Б. Хмельницкий и казацкая старшина некоторое время не выдвигали общенациональной программы и защищали прежде всего интересы своего сословия.

Очевидно, все-таки встав на путь утверждения собственной династии, Б. Хмельницкий не мог реализовать эту идею без поддержки еще многочисленной и влиятельной непоказаченной украинской шляхты. Такую поддержку он мог получить только при условии, что он станет не только казацким проводником, а «самодержцем русьским» и, по выражению митрополита С.Косова, «земли нашей Властелином и Начальником».

Итак, в период Хмельнитчины, как и в новейшую эпоху борьбы за государственность 1917-1921 гг., решающую роль имело создание единого национального фронта, который мог образоваться только на почве общей для всех украинских классов-сословий борьбы за украинскую государственность.

Перед восстанием 1648 г. украинское общество, вынужденное жить в чужом государстве, было отмечено наличием острых социальных противоречий, порой откровенной вражды между сословиями. Шляхта, реестровое казачество, низовые «выписчики», мещане, духовенство - все это разрозненные, ослабленные, органически не связанные между собой компоненты украинского социума. Объединить их для решения важных общенациональных задач, создать из представителей этих сословий новую украинскую аристократическую прослойку - такую задачу ставил перед собой Б. Хмельницкий. Без ее выполнения, подчеркивает В. Липинский, «не только существование казацкого государства, но и существование самой нации украинской не было возможно».28

Для Б. Хмельницкого союз с Москвой был средством прикрытия его намерений окончательно легитимизовать отрыв Украины от Польши и присоединить к Войску Запорожскому все западные украинские земли и часть Беларуси, которые находились под польской властью. Ценой этих масштабных достижений нового казацкого государства было признание сюзеренитета или протектората российского царя. Однако, как отмечает И. Лысяк-Рудницкий, «Хмельницкий не считал - и этому существует много свидетельств, - что Переяславское соглашение существенно ограничивает свободу его политических действий».29

Почувствовав угрозу со стороны Москвы общенациональным украинским интересам, Б. Хмельницкий заключает новый союз - с протестантскими государствами - Швецией, Бранденбургом-Пруссией, Семиградьем, а также с Молдавией и Валахией. Этот блок был направлен как против Польши, так и - фактически - против Москвы.

Разрыв гетмана с Польшей и принятие царской протекции показали «русьской шляхте», и не только православной, но и католической, что на государственные институты польские на украинских землях и возможность их восстановления уже нечего полагаться. «Тяжелым путем кровавого опыта приходила медленно шляхта «русьская» к тому убеждению, что без ее поворота к родной государственности, без ее полного объединения с собственным народом порядка на ее родной Руси быть не может. А что именно в это время государственность казацкая была уже сформировалась, что Гетман Войска Запорожского все больше и выразительнее о забытой Короне князей русьских вспоминал, то в сторону Украины и ее мощного вождя, - пишет В. Липинский, - все больше, от г. 1655 начав, начинает обращать внимание эта шляхта».30

Этот слой, который наиболее последовательно хранил старую государственную и национальную традицию, опираясь на которую гетман теперь мог реализовывать свои государственнические и династические планы, существенно влиял на внутреннюю и внешнюю политику казацкого государства.

Опираясь на сотрудничество с защитниками и представителями западно-украинской территории - украинской шляхтой, Б. Хмельницкий начал в 1656 г. оккупацию казацкими войсками Волыни и Подолья, Полесья, Пинщины, южной Беларуси, которая завершилась в начале 1658 г. уже при гетманстве Выговского. Процесс поворота тогдашней ополяченной украинской шляхты к украинской государственной жизни, по мнению В. Липинского, был очень важной составляющей «сращивания Украинской Нации из всех перед тем разбитых и разрозненных ее частей», который «подходил к своему концу в последний год гетманства Богдана Хмельницкого».31

Аристократический, консервативный характер шляхты западных и северо-западных земель, вошедших в состав казацкого государства, стал опорой для широких политических планов гетмана. Собственно шляхта, интегрированная в казацкое сословие, которая оставалась фактически едва ли не единственным носителем старой государственной и национальной традиции, оказалась тем слоем, который создавал почву для утверждения государственных династическо-монархических планов Богдана Хмельницкого.

Эволюцию гетманской власти почувствовала, в частности, шляхта Пинского уезда - северо-западного региона Украины. 20 июня 1657 года послы и уполномоченные уезда приняли за себя и своих потомков присягу на вечный союз и верность гетману и Войску Запорожскому. В свою очередь шляхта получила от гетмана обеспечение, которое определяло объем прав для шляхты под властью гетмана, его потомков и всего Войска Запорожского.

Ей были гарантированы все «прерогативы, вольности, суды, сословию шляхетскому надлежащие, так как при королях польских бывало».32 Шляхта принималась в новое казацкое государство как отдельное сословие со старыми традиционными правами, и, поскольку гетман не отменял этого сословия, а, наоборот, обеспечивал его законное существование, шляхта присягала служить новому государству. В. Липинский при этом обращает внимание на то, что гетман в этом документе ставит четкое условие - «чтобы чего-то нового для обмана Нас выдумано не было». Это предостережение, по его мнению, направлено против любых попыток противодействовать «скреплению украинской монархической власти». Что именно к такой власти стремился гетман, свидетельствует и оформление этого документа как монаршего акта: «Мы Богдан Хмельницкий», «за Нас и потомков Наших» и т.д.33

Во времена гетманства Богдана Хмельницкого удалось организовать украинскую государственную аристократическую прослойку. Она включала выделенную народными массами новую «народную аристократию» - казачество и потомков старой государственной аристократии, как православную, так и римско-католическую шляхту. Только объединением двух слоев удалось удерживать государственно-национальный фронт против алчных посягательств Москвы и Польши.

Казацкое государство становится притягательным не только для украинской шляхты, но и для соседних властителей, которые связывают с ним попытки утверждения или расширения суверенитета своих владений. Речь идет о прусском герцоге и курфюрсте бранденбургском Фридрихе Вильгельме, который благодаря казацкому восстанию смог освободиться из-под влияния Речи Посполитой, и о князе Богуславе Радзивилле, лидере литовских сепаратистов.

22 июля 1656 г. Б. Радзивилл прислал к Б. Хмельницкому бурмистра слуцкого С. Стефановича с целью обеспечения г. Слуцку казацкой помощи. Князь должен был начать взаимодействие с бранденбургскими войсками для проведения операций на Подляшье.34 При посредничестве Ю. Немирича Б. Радзивилл добивался обеспечения от Б. Хмельницкого и шведов суверенного владения княжеством Слуцким, а также другими землями на основе подчинения Ракочию или Б. Хмельницкому как их верховных властителей.35 Князь Богуслав таким образом активно включился в организациюантипольской коалиции, которая состояла из Швеции, Бранденбурга, Семиградья и Войска Запорожского. Таким образом, можно констатировать, что гетман придал политике Войска Запорожского выразительный национально-государственный характер, что связывалось с изменением характера гетманской власти.

Огромный авторитет общенационального лидера, крепкая воля позволили гетману преодолеть революционную стихию восставших масс и ввести устройство, ближе к монархическому, чем к республиканскому. Тем более что пожизненный характер власти Б. Хмельницкого никем и никогда не ставился под сомнение.36

Хотя власть Б. Хмельницкого была авторитарной, но она не имела деспотического характера и опиралась на права сословий, прежде всего казачества, которое пользовалось рядом свобод. Казацкое государство гарантировало также «вольности» православной шляхте, городам, духовенству, которые имели обеспеченные правовые позиции в Войске Запорожском. Это в корне отличало общественно-политическое устройство Украины от деспотической Москвы и анархизированной шляхетско-демократической Польши.

Хотя Хмельницкий и руководил Украиной «единовластно» и был самодержцем в полном смысле этого слова, он, однако, созвал в важных делах казацкие сеймы в Чигирине, в которых принимали участие и казачество, и духовенство, и шляхта, и мещанство. Украинским сословиям обеспечивались их сословные суды и самоуправление. И в этих «зачатках совещательной репрезентации украинских сословий, и в сословном местном самоуправлении, - отмечает В. Липинский, - покоился зародыш такого же конституционно-монархического строя, который дал государственную мощь Англии, Франции и Германии и который дал бы мощь государственную и Украине...». 37

В. Липинский отмечает, что обеспечение будущего украинской государственности могло стать необратимым только тогда, когда бы власть гетмана приобрела монархический характер и стала наследственной. В последние годы своего правления Б. Хмельницкий все чаще принимает титулатуру dux в своих письмах к ряду европейских монархов - бранденбургскому курфюрсту, шведскому королю, австрийскому императору и др. Этот термин, как отмечалось выше, означает на латинском властитель, военачальник, равнозначный немецком герцогу, который является наследственным высшим аристократическим титулом и по феодальной иерархии стоит сразу за королем. То есть по своему достоинству он является равным титулу князя. Применение подобной титулатуры, по нашему мнению, связано с фактическим обретением Украиной независимости. Вступая в широкие международные связи как глава независимого государства, Хмельницкий применял титул dux не в обычном для европейского мира употреблении как феодальный титул, а именно в значении «властитель», что вполне соответствовало политическим реалиям.

В то же время гетман стремился к княжескому достоинству. Политическая жизнь Европы давала немало примеров, когда учредителями княжеских династий становились влиятельные граждане независимых городов неаристократического происхождения, порой даже не дворяне. Их было немало среди династий итальянских городов, которые оказались своеобразными предтечами абсолютных монархов XVI-XVIII вв. Можно назвать в связи с этим Франческо Сфорца - сына зажиточного крестьянина из Романьи, который впоследствии стал неограниченным властителем одного из самых значительных княжеств Италии, начав династию в Милане. Ближе по времени к Б. Хмельницкому может быть образец блестящего восхождения А. Валленштейна, простого шляхтича, который получил достоинство имперского князя и герцога, стал генералиссимусом, претендовал на корону Богемии и Пфальцское курфюршество.

Получение Б. Хмельницким княжеского титула становится предметом обсуждения гетмана с новыми союзниками. Шведский посол в Семиградье Штернбах сообщил о намерениях Б. Хмельницкого получить «часть Беларуси с титулом князя».

В. Липинский утверждает, что эта позиция была составляющей «трактата вечной дружбы» между Б. Хмельницким и Юрием Ракочи. «Согласно этому трактату, - отмечает В. Липинский, - Хмельницкий получит всю Красную Русь; кроме того, Ракочи поможет гетману получить часть Белой Руси с титулом князя и поддержит намерение гетманское передать этот титул, как и всю власть верховную на Украине по наследства сыну Юрию».39 Этим намерениям гетмана всячески пыталась помешать польская дипломатия, которая пугала нового казацкого союзника: Б. Хмельницкий, «имея власть над всеми русьскими краями, станет монархом, стотысячной армией распоряжаться будет» и будет представлять угрозу Семиградью.40

После смерти Тимоша идею создания династии Хмельницких связывают с младшим сыном гетмана Юрием. В апреле 1657 года на съезде казацкой старшины он был провозглашен преемником Хмельницкого на гетманстве. Этот государственно-династический акт был официально признан Москвой, Польшей, Швецией, Турцией, Крымом, Семиградьем, Молдавией и Валахией. При этом гетман решительно выступил против принятия гетманичем присяги Москве. Гетман стремился избежать повторения этого шага, к которому он был принужден из-за угрожающих казацкому государству обстоятельств. В. Липинский в этой связи совсем иначе, чем многие историки народнической школы трактует фигуру Юрия Хмельницкого, деятельность которого негативно оценивалась большинством историографов. Для В. Липинского Юрий Хмельницкий, хоть и молодой, неопытный, является прежде всего законным дидычным гетманом, олицетворяющим «Маестат Украинской Нации» и представляющим «династию Хмельницких», учрежденную «Богом данным» Великим Гетманом Богданом. Выговский, хотя и опытный, очень способный и умный политик, был, как отмечает Липинский, в восприятии целой нации узурпатором, за которым стоял лишь факт его личной удачи и ловкости. После устранения династии Хмельницких новая казацко-благородная элита начала между собой борьбу за власть. «Разделенная в результате этого на взаимно себя уничтожающие и ничем в своей алчности не ограничены партии, - пишет В. Липинский, - а не так многочисленна в отношении своих пассивных масс, как демократическая шляхта польская - она не выдержала борьбы на три фронта: с московской охлократией, польской демократией и внутренним бунтом лишенных сильного и авторитетного провода пассивных масс».41 С падением династии упало в конце концов и созданное ею государство.

В. Липинский уделяет значительное внимание раскрытию династическо-монархических намерений Б. Хмельницкого, которые нашли свое выражение и в ходе украинско-шведских переговоров. Обсуждалось, в частности, предложение предоставить Б. Хмельницкому титул «князя киевского и черниговского» и «гетмана Войска Запорожского». В случае, если бы гетман захотел, чтобы его владение было дидычным, «надо, чтобы он засвидетельствовал послушание королю и принял свой лен, как курфирст бранденбургский и герцог курляндский засвидетельствовали королю польскому».42 Однако, как отмечает В. Липинский, Б. Хмельницкий не допустил никаких колебаний по делу наследственности своей верховной власти, целостности и соборности своего государства и через нового посла Лилиенкрона получил гарантии независимости «всей Украины», признания законным наследником Юрия и закрепления за ним «Беларуси по Смоленск с дидычным титулом князя».43

Дело получения княжеского титула, которое имело такое важное значение во времена гетманства Богдана Хмельницкого, а затем Выговского, Ю. Хмельницкого и Ивана Мазепы, было одной из «самых глубоких государственных украинских идей, которая искала опору для государственно-правной традиционно монархической формы Украинского государства».44 Эту опору можно было найти именно в северо-западных украинских землях, где в сознании местной шляхты сохранились традиции старой «русьской» княжеско-монархической государственной культуры. Именно носители этой традиции должны были сформировать кадры новой аристократии и укрепить ее сопротивление захватническим великодержавным тенденциям Москвы.

Опираясь на новую аристократию в своих намерениях создать «надклассовую украинскую дидычную монархическую власть», Б. Хмельницкий одновременно учитывал те существенные социально-экономические сдвиги, которые произошли в Украине, и пытался не допустить столкновения классовых и сословных интересов в государстве. Эти стремления проявились прежде всего в расширении масштабов казачества и недопущении реставрации феодальных порядков. Количество крестьян, за которыми признавались казацкие права, выросло до нескольких сотен тысяч.

Современные исследователи Хмельнитчины относительно этого справедливо констатируют, что «покозаченное и нереестровое казачество... служило социальной опорой утверждению им (гетманом. - Ю.Т.) украинского монархизма в форме наследственного гетманата династии Хмельницких».45

Гетман понимал, что вернуть восставших крестьян к «привычному послушанию», то есть заставить их отбывать повинности в прежнем объеме, означало бы резкое сужение социальной базы нового режима. Вот почему, хотя Б. Хмельницкий и выдавал шляхте охранные универсалы, он не допускал крупного землевладения в Украине, противодействовал чрезмерному росту сословных привилегий отдельных социальных групп. Все сословия в новых условиях были вынуждены отбывать определенные повинности в пользу государства, это касалось и крестьянства, а также новой аристократии. Имения, которые предоставлялись старшине, были платой за выполнение службы Войску Запорожскому, пока он занимал определенную должность (ранг). Конечно, ранговые имения не удовлетворяли казацкую старшину, которая стремилась получить себе права, аналогичные шляхте в Польше и вотчинникам в России, 46 однако гетман противодействовал этим стремлениям.

В. Смолий констатирует, что в документах зафиксирован только один факт подтверждения права на владение имением и не отмечен ни один универсал, который закреплял новые земельные владения в руках казацкой старшины.47

Конечно, оценка В. Липинским политики Б. Хмельницкого в земельном деле требует определенных корректив. Очевидно, следует учитывать то обстоятельство, что казачье землевладение в значительной степени базировалось на использовании вольнонаемного труда, открывало путь развития буржуазных отношений. Этот вопрос остался без внимания В. Липинского. Однако В. Липинский вполне справедливо констатирует, что гетман максимально пытался выполнять роль арбитра нации, которая, по его мнению, является одной из задач института монархической власти. Анализируя новое содержание поземельных отношений в Украине, В. Липинский отмечает, что широкие регионы, прилегающие к старому Запорожью (южная Киевщина, большая часть Полтавщины), были освобождены от шляхетского землевладения.

Именно неудача намерений Б. Хмельницкого сделать гетманство наследственным была причиной недолговечности существования казацкого государства. Выборный характер верховной власти поощрял внутреннее противоборство и вмешательства враждебных внешних сил.

В среде новой аристократии рождалась не только поддержка монархической трансформации гетманской власти, но и противодействие ей. Именно со стороны «свободолюбивой старшины», подчеркивает В. Липинский, появилась первая, сначала робкая, оппозиция монархическим и династическим намерениям гетмана. Конфликты в старшинской среде сразу повлияли на поведение «черни казацкой», которая взбунтовалась против своих полковников на противопольском фронте. Через московского агента Желябужского взбунтовавшиеся казаки пересказывали царю, что они хотят ему служить, «а свою старшину, двинувшуюся в поход против воли царской, слушать уже не будут».48

Это была «первая ласточка» того разрушительного процесса, который постоянно усиливался Москвой и в конце концов привел к падению украинской государственности. Причины антидинастической настроенности части казацкой старшины коренились, с одной стороны, в польско-шляхетской олигархической традиции «свободной элекции и пактов конвентов», которые давали столько преференций шляхте в ходе выборов главы государства, а с другой - в сечевых обычаях выбора отряда атаманов, которые гетман еще не успел «выбить» из «степного, анархического казачества». Лидером антимонархической оппозиции стал один из ближайших сподвижников Б. Хмельницкого - генеральный писарь Выговский, который упорно агитировал за «свободную элекцию».

Противоборство и раздор в среде старшины перекинулись в казацкое войско и нанесли существенный вред общим боевым действиям корпуса Ждановича и Юрия Ракочи на территории Польши, затормозили завершения дела украинско-шведского союза. Несмотря на болезнь, гетман решительно отреагировал на оппозицию старшины. Он издал приказ предать смерти опекуна гетманича Г. Лесницкого и еще четырех оппозиционеров, наконец велел сковать Выговского и держать его распростертым у своих ног «почти целый день, пока злость его, Богдана Хмельницкого, а не отошла...».49

Б. Хмельницкий не успел завершить процесс укрепления гетманской власти и превратить ее в наследственный монархический институт. На известие о бунте в армии А. Ждановича гетмана поразил удар, и 27 июля 1657 года он умер в Чигирине. «Вечная трагедия украинцев: тупой эгоистичный анархизм неспособной к самоорганизации старшины и предательство темной «черни» и их бессмысленная борьба между собой - убила крупнейшего государственного мужа, которого когда-либо имела Украина, - резюмирует В. Липинский. - Хмельницкий пал от руки всесильного на нашей несчастной земле многоликого деструктивного Хама, так, как падали до сих пор перед ним и после него все те, что целью своей жизни организацию Украинской Нации и построение собственного Государства Украинского положили...». 50

Таким образом, приобретение гетманской властью монархической сущности, хотя и не было завершено полностью, оказалось важным фактором консолидации украинского общества в ходе освободительной борьбы 1648-1657 гг.

Однако концепция династического гетманства не умерла вместе с ее создателем. Борьбой между монархическим и республиканским принципам организации власти в Украине была обозначена вся дальнейшая история Гетманщины. Получив вполне конкретные формы во времена Б. Хмельницкого, династическая идея была предметом внимания и попыток реализации гетманами И. Выговским, П. Дорошенко, Д. Многогрешным, И. Самойловичем.51 Пожалуй, наиболее последовательным, глубоко убежденным сторонником прочной гетманской власти на основе абсолютизма был гетман Иван Мазепа. Широко известно чувство уважения и почета украинского гетмана к Людовику ХІV, который мог быть образцом для него, конечно, с соответствующими поправками на украинскую действительность. И хотя гетман не имел прямых потомков, он делал определенные шаги для закрепления гетманской булавы за своими племянниками - сначала И. Обидовским, а затем А. Войнаровским.

В. Липинский отмечает, что в начале своей деятельности Мазепа, «так же как и некоторые нынешние наши проводники народа», проводил «чисто классовой политику, отдавая в жертву этой классовой политике национальный идеал свободы и независимости, который был, правда, уже тогда у него в сердце, но не в делах».52 Основной целью деятельности Мазепы в это время было укрепление авторитарной гетманской власти и обеспечение невмешательства Москвы во внутренние дела Украины. Достичь этого можно было, только сохраняя полную лояльность к российскому правительству. Следствием такой политики было невиданное доселе усиление гетманской власти. Так, Даниэль Дефо в своей книге о Петре и писал: «Мазепа не имел королевского титула, но он был равен королю относительно власти, и во всяком отношении был равным, если в данных обстоятельствах не превышал короля Августа...».53

Казалось, что деятельность Мазепы имела свои неоспоримые положительные последствия для Гетманщины, которая после Хмельницкого постоянно страдала от ослабления власти гетмана. Однако, несмотря на все достижения этой эпохи, подъем культуры и экономический рост, украинское общество подверглось тяжелой идеологической и моральной деструкции, которая сделала невозможной национальную консолидацию в ходе антимосковской акции гетмана.

«Во время долгого периода своего москвофильства, - отмечает В. Липинский, - и заигрывание на все лады перед царем Петром (по нынешнему - период федерационный) он (гетман И. Мазепа. - Ю.Т.) подрезал корни у всех тогдашних «самостийников», то есть тех, кто национально-государственное дело хотел поставить во всю его высоту и выдвинуть во главу тогдашнего освободительного движения».54 Подвергся деморализации взлелеянный гетманом тот класс, к которому он принадлежал, и, наконец, весь народ был разложен москвофильством и лишен собственных национальных идеалов и последовательных государственных ориентиров.

В результате, когда гетман Мазепа, «желая быть честным с собой и принужденный ходом событий, сам стал на путь «самостийности», - отмечает В. Липинский, - то степенное «городовое» казачество, которое одно могло тогда (а может, и теперь) решить судьбу Украины, видя причиненный им к тому времени национальному делу вред, ему не поверило и за ним не последовало».55

В. Липинский отмечает, что дело Мазепы должно было быть проиграно, а сбитый с толку собственными проводниками и московскими пришельцами украинский народ «больше сотни лет в церквях, Мазепой построенных, проклинал по царскому приказу того, кто хотел, но не сумел дать ему волю».56

Рассматривая эпоху гетмана Мазепы и трагедийный финал деятельности «этого страдальца-патриота», В. Липинский подчеркивает, что «проводникам народа» ни в коем случае нельзя «жертвовать вечным и неизменным, пока существует нация, и всей нации общим идеалом национальной воли и национальной солидарности в обороне этой воли» для частных, классовых или любых других сиюминутных политических интересов.57

Анализируя неудачи в реализации династической идеи в течение всего периода украинской истории, В. Липинский одной из главных ее причин считает несостоятельность сформировать в обществе верность главному персонификатору этой идеи. «Если бы у нас такая верность Гетманцев для всех Гетманов была, то на заре нашей истории не надо было бы звать с севера варягов, - пишет он. - Последний галицкий князь Юрий Болеслав не окружил бы себя немцами. Богдан Хмельницкий обошелся бы без Тугай Бея и московского воеводы в Киеве. Иван Выговский не позвал бы польские полки. Петр Дорошенко - турецко-татарских сердюков, Иван Мазепа - шведов, а Гетман Павел Скоропадский, чтобы спасать от Украинцев Украинскую державу, не попросил бы помощи у российских добровольцев».58

Идея династического гетманства не угасла в среде украинской элиты и после Полтавской катастрофы. Она возродилась в период гетманства Кирилла Разумовского и должна была обеспечить продолжение казацкой государственности. Еще при жизни Екатерины II среди украинских политиков возникла мысль передать гетманскую булаву великому князю Павлу Петровичу и тем самым сохранить институт гетманства. К этой идее казацкая старшина еще раз вернулась при Павле І тем способом, что сын императора великий князь Константин должен был стать «великим гетманом», а регентом при нем - А. Гудович.59 Однако последние усилия казацкой элиты спасти гетманство через российский суррогат династичности потерпели неудачу.

В силу ряда причин самостийническая национально-государственная идея не стала в XIX в. доминирующей в украинском обществе. Она уступила народническим концепциям национального развития Украины, которые базировались на автономно-федеративных началах. И все же время от времени она вспыхивала, напоминая участникам украинского движения о преемственности и непобедимости национальной государственной позиции. В разных вариациях продолжала свою жизнь ее монархическо-династическая традиция.

Век ХIХ: возрождение государственнических начал

В течение всего XIX в. носитель этой традиции - украинская аристократическая прослойка - переживала сложный и неоднозначный процесс национального пробуждения по обе стороны Збруча. Подтверждением этого были, в частности, изменения в общественно-национальном сознании и политической ориентации представителей древних украинских благородно-магнатских семей - Пузинов, Сангушко, Сапег, Шумлянских, Шептицких, Федоровичей и других - в Галичине. В Большой Украине соответствующую эволюцию пережили Галаганы, Тарновские, Милорадовичи, Кочубеи, Тышкевичи, Скоропадские, Ханенко, Лизогубы и др. Несмотря на монопольные позиции либеральной демократии и социалистических течений в украинском движении, эта эволюция общественного сознания благородно-дворянского сословия продемонстрировала стремление к сбалансированности ценностных идеологических и политических ориентаций в украинском движении и стремление преодолеть «смертельную односторонность нации», по выражению В. Липинского, связанную с недоразвитостью в ней правого консервативного крыла.

В 70-80-х годах XIX в. этому способствовало обострение отношений между Австро-Венгрией и Германией, с одной стороны, и Россией - с другой, в результате чего Украина могла оказаться возможным театром военных действий. В связи с этим правящие круги Австрии стали проявлять больше заинтересованности в ситуации в Галичине и межнациональных отношениях в крае. В свою очередь, неоднократные визиты австрийского императора и престолонаследника, их контакты с представителями украинских общественных организаций вызвали политическую активность прежде всего умеренной, консервативно настроенной части галицкого общества, которая надеялась получить уступки от монархии в национальной жизни.

Перед патриотическими украинскими кругами появилась возможность придать украинской проблеме весомое политическое звучание, перевести в практическую плоскость удовлетворение украинских национальных интересов в Галичине. Эти расчеты усилились после публикации немецким философом Э. Гартманом статьи «Россия и Европа» в журнале Die Gegenwart, где Российской империи угрожали отторжением ее западных провинций. Главное место в проекте расчленения России отводилось идее образования «Киевского королевства», которое должно объединить большинство украинской этнической територии.60

В 1886 г. решительный противник москвофилов, князь А. Сапега, устанавливает дружеские отношения с А. Барвинским и благодаря последнему навязывает контакты с умеренными деятелями киевской «Старой громады». В 1888 г. лидер галицких консерваторов А. Барвинский посетил Киев, где в то время в украинских кружках живо обсуждался проект создания Киевского королевства. Во время одной встречи с громадовцами П. Житецкий обратился к нему со словами: «Скажите вашему Кайзеру, когда он уже к нам придет?»  61 Следствием контактов А. Барвинского с киевлянами был приезд во Львов А. Кониского - активного сторонника польско-украинского взаимопонимания, который проявлял особое доверие к А. Сапеге и даже предлагал ему возглавить народовецкую партию с целью решительного ее ухода от политического сотрудничества с москвофилами.62 Вполне вероятным кажется предположение, что именно сыну князя А. Сапеги - Льву Сапеге - предназначалась корона проектируемого Киевского королевства.

В Галицкой консервативной среде культ государственных традиций средневековой эпохи усиливался тем обстоятельством, что с 1806 древний титул и гербы короля Галиции и Владимирии были приняты австрийскими императорами и неизменно использовались ими вплоть до падения Австро-Венгерской империи. В частности, 29 августа 1861 в австрийском парламенте епископ С. Литвинович (с 1863 - львовский митрополит) решительно отверг утверждение поляков, что Галичина - польская «исторически политическая индивидуальность»; он подчеркивал, что королевство Галичины и Владимирии «принадлежит не к польской, а к украинской истории».

Политическая активизация благородно-аристократических слоев в Галичине, в определенной степени в Большой Украине, поставила на повестку дня обращение к династической идее как одному из важных оснований монархического движения. И в этой связи большую роль сыграла деятельность В. Липинского. В своей работе «Szlachta na Ukraine» (1909) он констатирует положительную роль в государственных процессах на Балканах немецких династий, представители которых сформировали монархические институты. По его словам, княжата немецкие, «сидящие на тронах державок балканских, почувствовали вдруг принадлежность к разным балканским патриотизмам».63

Очевидно, подобная модель, по его мнению, могла найти свое воплощение и в украинском варианте.

Украинская монархическая идея была тесно связана с самостийницким движением за восстановление независимого украинского государства, развернувшимся в конце XIX - нач. ХХ вв.

 На почве сближения социал-демократических и консервативных «самостийников» стало возможным проведение в марте 1911 года нескольких совещаний украинских эмигрантов и галицких деятелей во Львове, которые поставили на повестку дня вопрос борьбы за политическую независимость Украины. Ее инициаторами, наряду с В. Липинским, были члены УСДРП - А.Жук, Л.Юркевич, В.Степанкивский.

Изначально в ее среде определились два взгляда: самостийницкий - без ориентации на чужие силы, который представлял Липинский, и «сепаратистский» («молодоукраинский») с выразительной ориентацией на Австрию, который поддерживали В.Кушнир и В.Степанкивский. Липинский признавал возможность ориентации на Германию или Австро-Венгрию только исключительно как тактический временный шаг.

При этом не обошли участники совещаний и вопрос возможности утверждения монархического строя в Украине. Обсуждались различные комбинации. Предлагались, например, претендентами на украинский престол сын германского императора Вильгельма II в Иоахим, один из сыновей эрцгерцога Франца Фердинанда; дебатировалась также возможность выдвижения кого-то из Романовых, при условии выполнения им украинских требований.

В ноябре 1912 по инициативе А.Жука был создан Украинский информационный комитет (УИК), который поставил себе целью пропаганду дела освобождения Украины в европейском мире и заинтересованность ею официальных деятелей Австро-Венгрии и других стран.

В декабре 1912 Липинский в Кракове разработал проект «Мемориала к Украинскому [Информационному] Комитету о нашем положении против напряженной политической ситуации в Европе», который имел целью организацию борьбы за независимое Украинское государство в условиях возможного взрыва мировой войны.

По мнению В.Липинского, упор должен быть сделан на самостоятельном государстве «или в дальнейшем следующей автономии оккупированных украинских земель в России и приобщении к ним украинских частей Галичины, Буковины и Венгрии». Эти земли должны были составить Украинское королевство «под верховенством династии Габсбургов». Позже, уже в ходе Первой мировой войны монархическая идея легла в основу политической платформы «Союза освобождения Украины», который стал непосредственным продолжением Украинского Информационного комитета.

В платформе отмечалось, что «формой правления самостоятельного Украинского государства должна быть конституционная монархия, с демократическим внутренним политическим устройством, однопалатной системой законодательства, общественными, языковыми и религиозными свободами для всех национальностей и вероисповеданий, с самостоятельной украинской церковью» .64

В этом контексте вполне логичным является обращение украинских политиков накануне войны к личности эрцгерцога Франца Фердинанда, который давно проявлял политический интерес к украинской проблеме. Как отмечает в своем киевском дневнике Д. Донцов, украинским деятелям были известны «его антироссийские планы относительно Украины». О них будущий идеолог интегрального украинского национализма узнал от участника упомянутых советов 1911 В. Кушнира, который имел аудиенцию у Франца-Фердинанда.65

В этой связи вызывает интерес приведенный в дневнике Чикаленко текст жандармского донесения, в котором говорилось о формальном соглашении, якобы заключенном между эрцгерцогом Францем-Фердинандом и «русьскими мазепинцами», о создании при благоприятных обстоятельствах «Украинского королевства» под скипетром Габсбургов. 66

К этому времени относятся первые контакты галицких политических деятелей еще с одним представителем династии - эрцгерцогом Вильгельмом, который вошел в историю под именем Василия Вышиваного. В сложном переплетении украинского-польских отношений, которые сложились в Галичине под скипетром Габсбургов, Вильгельм неожиданно для своего окружения проявил себя последовательным и ярым сторонником украинского национального возрождения. Такая позиция не могла не вызвать определенного трения между эрцгерцогом и большинством представителей правящей династии, которые придерживались выразительной пропольской ориентации.

Включение в орбиту украинской политики представителя правящей династии давало новый импульс национальным соревнованиям галицких украинцев. Причем для лидеров галицкого консерватизма речь шла о более тесной привязанности эрцгерцога Вильгельма именно к своей среде и предотвращении его контактов с другими политическими группами.

С развитием национально-освободительного движения и вполне вероятной перспективой распада многонациональных империй монархическая идея имела все основания трансформироваться в ту или иную национальную форму своего конкретного воплощения. Революционная Украина показала вполне выразительное стремление к тем общественным инстинктам и тенденцям, которые в ее историческом прошлом проявляли склонность «к обеспечению государственного строя по монархическому принципу» .67 Среди многочисленных лозунгов многотысячной украинской манифестации в Киеве 19 марта 1917 неожиданно для тогдашних лидеров национального движения выделялся призыв «Да здравствует независимая Украина с гетманом во главе».68 Живучесть гетманской традиции заставила руководителей вновь воссозданного свободного казачества в 1917 искать себе наказного атамана именно в лице потомка гетманского рода. И поэтому, когда в результате обнаруженного бессилия Центральной Радой в Украине с новой силой начала распространяться идея обновления гетманата, больше всего сторонников получила кандидатура Скоропадского. Для консервативных кругов Большой Украины эта фигура была привлекательной еще и тем, что его род был связан родственными отношениями почти со всеми магнатскими семьями Левобережья. Среди них были кн. Кочубеи, гр. Милорадовичи, Миклашевский, Марковичи, Тарновские, Апостолы, Закревские и др. Фигура представителя квазимонархичного рода Скоропадских отодвинула на задний план энергичного мецената и издателя ежедневной «Рады» Чикаленко и популярного в кругах самостийников М. Михновского, которые фигурировали среди разных кандидатов в гетьманы.69

Поиски воплощения монархического принципа в жизнь были характерны и для других государств, которые строились в то время на руинах Российской империи. Посол Финляндии в украинском государстве Гуммерус вспоминал, что в его стране с «финским упорством двигались в выбранном ранее направлении. Нам нужен был немецкий король, даже шурин императора Вильгельма, несмотря на то, что основы престола Гогенцоллернов уже пошатнулись».70 9 октября 1918 на заседании Сената Фридрих Карл принц Гессенский был избран королем Финляндии.

Вот почему в Галицком политическом контексте оказалось вполне закономерным внимание к эрцгерцогу Вильгельму Габсбургу местных украинских консерваторов. Для таких политиков, как Е. Олесницкий, фигура В. Габсбурга была притягательной, учитывая их лояльность к династии Габсбургов и опыт контактов с престолонаследником Францем-Фердинандом, с которым в свое время также были связаны определенные политические ожидания. Кстати будет упомятуть в связи с этим о более позднем наблюдении А. Назарука, высказанном им в письме к В. Липинскому 12 июня 1924 г.: «Ведь даже старые монаршие рода (как Габсбурги), очень аристократические, все время вели пропаганду родовую и укоренились так по селам, что до сих пор пожалуй (когда я выезжал - были еще) стоят их портреты и влияние по всем селам».71 Эту специфику галицкой политической обстановки не мог не учитывать и В. Липинский, монархическая концепция которого со временем эволюционировала в традиционную для Большой Украины форму гетманата. Позже, в ходе полемики с Е. Чикаленко, он отвергал возможность утверждения любого «иностранного королевича» в роли «всяких разрушительных претендентов на Большой Украине», имея при этом в виду фигуру Вильгельма Габсбурга. Однако вместе с тем он отмечал, что представители собственно «этого рода», то есть Габсбургов, занимают в Галичине «исторические традиции и права исторической наследственности» .72

Общественная трансформация украинского аристократического землевладельческого слоя в сторону возвращения к национальной исторической традиции, которая осуществлялась в течение всего XIX в., обеспечила ей выход на общественную арену. Ее появление в украинской политической жизни сопровождалось возникновением соответствующих политических структур, создающих объективные общественные предпосылки возникновения украинского консервативного государственного проекта - Гетманщины Павла Скоропадского.

Гетманат Скоропадского: намерения, достижения, неудачи

Наконец украинские землевладельческие элементы, преимущественно помещики, представители средних и зажиточных слоев крестьянства, показали живучесть национальной консервативной традиции, образовав 29 июня 1917 в г. Лубнах Украинскую демократическую земледельческую партию. Идеологом партии, автором ее программы и инициатором важнейших политических шагов стал Вячеслав Липинский.

Введение в политический обиход термина «крестьянская партия» свидетельствовало о попытке вывести на общественную арену «крестьянский класс», который объединял тех, кто владеет землей и собственным индивидуальным трудом участвует в производстве. Такой подход должен был политически объединить соответствующие слои из помещичьей и из крестьянской среды и выбить почву из-под ног политической демагогии большевиков и украинских социалистов в их попытках большевизировать настроения крестьянства крайними радикальными лозунгами. Концепция «земледельческого класса», его место и роль в создании украинского государства нашла свое глубинное изложение в «Письмах к братьям-хлеборобам» В. Липинского и стала одним из постулатов украинской гетманского движения.

Однако ни политическая позиция новой украинской партии, которая четко придерживалась принципа соборности и суверенитета Украины, ни попытки П. Скоропадского создать регулярную украинскую армию для защиты государственности Украины не находили понимания в Украинской Центральной Раде. В ноябре 1917 г. І Украинский корпус генерала П. Скоропадского своими решительными действиями не допустил захвата Киева большевистскими частями и спас украинскую государственность. В то время он не имел никаких политических или персональных амбиций, однако не допустил потери власти Центральной Радой. Без П. Скоропадского эта организация была бы уничтожена уже в ноябре 1917 г., а период Центральной Рады трактовали бы как мелкий эпизод российской буржуазной контрреволюции.

Нужно было определенное время, чтобы Центральная Рада окончательно скомпрометировала себя в глазах общества и активизировала альтернативные силы для утверждения украинской государственности и направления развития на путь европейского цивилизационного реформаторства. Собственно эту задачу должны были решить консервативные силы украинского общества во главе с их представителем - Павлом Скоропадским - в союзе с либерально-буржуазными слоями Украины. Основной политической силой, которая должна реализовать поставленные политические задачи, была основанная П. Скоропадским Украинская Народная Громада.

Провозглашение Украинского государства с гетманом во главе на Хлеборобском съезде (конгрессе), созванном в Киеве 29 апреля 1918, знаменовало собой воссоздание собственной украинской национальной государственной традиции, прекращение разрушительных «социалистических» экспериментов и устремление Украины к налаживанию классового сотрудничества и цивилизованного реформаторства.

В делегатский корпус конгресса входило несколько десятков помещиков - больших или меньших землевладельцев, остальные составляли тысячи состоятельных и среднезажиточных крестьян-земледельцев, потомков казацко-земледельческого слоя. Анализируя ту социальную почву, на которой появилась Украинское государство, В. Липинский отмечал, что на съезде 29 апреля были представлены земледельцы - прежде всего потомки казацкой старшины - «в данную историческую минуту старейший политически и наиболее опытный слой». К ним присоединилась «наиболее хозяйственная и умная часть украинского среднезажиточного крестьянства». Хотя, замечает В. Липинский, в съезде не принимали непосредственного участия, но ему сочувствовали: духовенство, рожденное в Украине кадровое офицерство российской армии, промышленные, финансовые и торговые круги, часть интеллигенции. Итак, Хлеборобский съезд был проявлением воли наиболее значимых в экономическом, политическом и культурном аспектах слоев тогдашнего общества Украины. «Если не вспоминать времена расцвета старой Княжеской Руси-Украины, - писал В. Липинский, - не было другого такого конструктивного и далеко идущего в своей идее и замысле собрания украинский людей, и такого отличного от всего того, что происходило в Украине - как собственно съезд Хлеборобов 29 апреля 1918».

Образование Украинского государства означало решительный поворот социально-политического и культурного развития Украины в направлении западноевропейской цивилизации; опору на ее правовое и духовное основание. В «Грамоте ко всему украинскому народу от 29 апреля 1918» отмечалось, что «права частной собственности, как фундамента культуры и цивилизации, отстраиваются в полной мере» .73 Создатели Украинского государства 1918 рассматривали институт гетманства не как средство преодоления или ликвидации всех украинских политических течений, а как средство национальной интеграции, налаживания сотрудничества между всеми классовыми группами и организациями.

В отличие от политической нетерпимости социалистических лидеров Центральной Рады, а впоследствии УНР периода Директории, общественно-политическая позиция гетмана была направлена ​​на то, чтобы борьба между консерватизмом и социальным радикализмом могла приобрести законно-правовые и национально-творческие формы. При этом с первого дня существования Украинского государства и до последнего двери к сотрудничеству ни одной украинской политической партии не были закрыты. Скорее, наоборот, гетман все время стремился привлечь к участию в правительстве представителей более широкого украинского политического спектра.

Однако все его усилия были напрасны. Для большинства лидеров украинских политических партий важнейшими были т.н. «социальные завоевания» революции 1917 г. В результате Гетманат оценивался как реакционное явление, которое привело к власти «помещика», «царского генерала», а не к восстановлению традиционной национальной государственности.

За весь период Гетманщины украинская «революционная демократия» накапливала энергию, отказываясь от сотрудничества, и направила ее против Украинского государства. Антигетманское восстание, совершенное украинскими социалистами, продемонстрировало наличие в то время в Украине огромного потенциала общественной энергии. К сожалению, как это часто было в прошлом, он был направлен против собственной государственности. Руководители противогетманского выступления не сумели использовать эту энергию на создание государства и последовательную борьбу с большевиками и «белой гвардией».

Несмотря на бойкот украинских социалистов, очень короткое (семь с половиной месяцев) существование Гетманщины было заполнено чрезвычайно интенсивным и плодотворным процессом создания украинского государства. Он захватил все участки общественной жизни - от внешней политики и военного строительства, создания администрации или земельной реформы до открытия украинских университетов и национальной Академии наук, развития украинского образования.

На начало ноября 1918 был готов проект земельной реформы, разработанный министром земледелия В. Леонтовичем. Он предусматривал принудительный выкуп государством всех крупных земельных поместий, которые должны быть парцеллированы между крестьянами с помощью Государственного земельного банка, в размере не более 25 дес. на одно хозяйство. От отчуждения земли освобождались только те хозяйства, которые имели агрокультурное значение, но только размером до 200 дес. каждое.

Напрашивается вывод: украинским социалистам не было никакой необходимости разрушать Украинское государство. На фоне разрушения большевиками национальных и социальных ценностей Украина демонстрировала своеобразный прорыв в будущее, утверждала неопровержимые государственно-правовые и национально-культурные ценности. Кратковременный опыт Украинского государства Павла Скоропадского является убедительным доказательством реальных творческих достижений украинского консерватизма, адаптацию которого к сегодняшнему бытию Украины трудно переоценить.

Краткий опыт практического воплощения традиционной гетманской идеи в украинском государстве 1918, несмотря на все его недостатки, убедил В. Липинского в том, что наиболее целесообразной формой существования Украины является гетманство, которое должно принять формы современного правового монархического института с гетманом во главе. Для В.Липинского, как и для галицких консерваторов, казалась очень привлекательной идея привлечь представителя императорского габсбургского дома к реализации политических намерений организованного украинского консервативного движения. В этом контексте Габсбург мог исполнить определенную политическую роль в региональном масштабе.

Итак, монархическая концепция В. Липинского отвергала любые перспективы для В. Габсбурга относительно украинскому престола, которые выдвигались отдельными украинскими политиками в 1918 году, И в то же время не отрицала возможность стать во главе западноукраинского государственного образования. Это подтвердил ход дальнейших контактов В. Габсбурга с В. Липинским, которые возобновились между ними в начале 1920 г.

В конце 1919 земледельцы-демократы предложили Скоропадскому «воспользоваться своими законными гетманскими правами для спасения тленной идеи украинской государственности». С тех пор, по словам С. Шемета, «начинается новая политическая акция гетмана, ведомая все время совместно с объединенными под его Верховным Проведением украинскими гетманцами-монархистами» .74

В апреле 1920 г. монархисты-гетманцы, как известно, реорганизовались в Украинский союз хлеборобов-государственников (УСХД), который наряду с бывшими земледельцами-демократами включал и некоторые другие консервативные украинские группы. В конце апреля - начале мая 1920 между УСХД и гетманом П. Скоропадским было заключено соглашение, которое ставило своей задачей «созидание независимого, крепкого Украинского государства». Гетмана П. Скоропадского признавали «начальным вождем» всех вооруженных сил Украины, который брал на себя обязанность объединения «всех украинских государственно-созидательных элементов». Первым конкретным шагом в этом направлении должно было стать поручение «начального вождя» «Полковнику Вышиваному под своим верховным руководством провести отдельную военную операцию в Галиции».75

Персонификация Павла Скоропадского имела целью в конце концов перекрыть путь всем остальным претендентам на монархическую власть, поскольку связана с лицом, легитимность которого определялась его пребыванием на гетманстве в 1918 г., в то же время привлечение В. Вышиваного к гетманскому движению должно было нейтрализовать те деструктивные политические группы, для которых флаг монархизма был прикрытием для осуществления собственных амбициозных планов.

Опираясь в значительной мере на практический опыт Украинского государства П. Скоропадского, В. Липинский разрабатывает теорию наследственной монархии в Украине. Обосновывая национально-государственные традиции института гетманства, В. Липинский пришел к выводу, что две его приметы - выборность и зависимость от чужих государств - оказались вредными для развития нации. Поэтому именно наследственная, «дидычная» монархия, за которую в конце своей жизни выступал Б. Хмельницкий, должна стать самой удачной формой государственного устройства в Украине.

С 1920 г. в Вене под редакцией В. Липинского началось издание непериодического органа УСХД - «Земледельческая Украина», где в течение 1919-1926 гг. печатался его политический трактат «Письма к братьям-хлеборобам», в котором нашли отражение его политическая философия, теория государства и основы практической политической программы УСХД. Одним из первых документов вновь созданной УСХД было соглашение с гетманом П. Скоропадским, которое от имени организации подписали в Берлине 8 мая 1920 В. Липинский, С. Шемет, А. Скоропис-Йолтуховский, Д. Дорошенко и А. Белопольский, от имени гетмана - его личный адъютант, член первого Генерального совета полковник Г. Зеленевский.76 Этот документ демонстрирует намерение установления монархической власти в Украине. «Задачей нашей является созидание независимого, крепкого Украинского Государства, - отмечается в нем. - Задачу эту будем считать выполненной, когда государственную организацию завершим коронационным актом». На этой сделке базировалась дальнейшая политическая акция новообразованной украинской монархической организации. Главнокомандующим всех вооруженных сил Украинского государства признавался гетман Павел Скоропадский. Одновременно заявлялось, что «когда успех наших вооруженных сил под руководством Начального Вождя и государственное строительство достигнут такого развития, которое позволит завершить нашу работу коронационным актом, мы обрекаем принять все наши меры к тому, чтобы Украинским Монархом стал Начальный Вождь наших вооруженных сил». 77, то есть П. Скоропадский.

Итак, как видим, уже на первом этапе создания организации - УСХД - речь шла о необходимости введения монархического строя в Украине. И хотя по политическим соображениям некоторое время как П. Скоропадский, так и учредители союза старались не афишировать свое сотрудничество, однако именно бывшего гетмана было признано Главнокомандующим и планировалось впоследствии провозгласить украинским монархом, что и было положено в основу соглашения между П.Скоропадским и УСХД.

Важным вопросом, который сразу же встал перед учредителями УСХД и касался как идейно-политических принципов, так и организации украинского монархического движения, был вопрос династии. При его решении В. Липинский считал, что избрание в эмиграции нового гетмана как главы Украинского монархического государства не является целесообразным, поскольку это государство еще нужно реально утвердить. Вместе с тем к возвращению в Украину нужно было персонифицировать идею украинской трудовой монархии в лице, которое стало символом чистоты этой идеи и единства монархической организации.

Чтобы не допустить внутренней борьбы среди украинских монархистов, избежать возможности появления в их рядах претендентов на роль «гетмана-атамана», или «гетмана-диктатора», основатели УСХД решили персонифицировать П. Скоропадского, который незадолго до того уже был гетманом Украины. Начиная с 1921 г., гетманские организации появляются в Германии, Польше, Болгарии, Чехословакии и Румынии. 4-8 июня 1922 в Райхенау в Австрии состоялось совещание членов Украинских земледельческих организаций, в котором, кроме УСХД, Союзов земледельцев Украины в Германии и Румынии и группы украинских земледельцев в Болгарии, участвовали представители Союза земледельцев Украины в Польше. Это событие можно считать эпохальным для гетманского движения, поскольку все организации пришли к мысли о необходимости объединения украинских земледельческих очагов. Для достижения этой цели было решено созвать съезд, который избрал председателя Центральной управы объединенных земледельческих организаций (с 1927 г. - Гетманская управа) - И. Леонтовича и секретаря - С. Шемета.78 В середине 1920-х гг. численность консервативно-монархических организаций возрастает, появляются новые союзы: во Франции - Союз Украинских Хлеборобов, в Польше - Варшавская группа УСХД, Организация Украинских Рабочих-Классократов и Союз Гетманцев-Державников Плуга и Меча в Аргентине, в 1932 гетманская организация была основана в Англии. В середине 1920-х годов гетманское движение, охватившее украинские сечевые организации Канады и Соединенных Штатов Америки, объединило их в Союз Гетьманцев-Державников Северной Америки и Канады.

В. Липинский отстаивал мнение, что председатель верховной власти в государстве должен быть полностью независимым от посторонних, внеукраинских факторов. Подданство украинской нации должно быть единым и одинаково дорогим для всех украинцев, оно должно стоять выше партийных интриг и быть недосягаемым для разного рода политиков. Главным гарантом стабильности в государстве В. Липинский считал легитимную гетманскую власть, не выборную, а наследственную, которая стоит над всеми классами, партиями и не принадлежит ни к одному политическому течению.

В связи с этим большое значение приобретала проблема воспитания гетманича Даниила Скоропадского как предполагаемого преемника на гетманском престоле. Этот вопрос был в центре внимания Совета присяжных - руководящего органа УСХД, поскольку подготовка преданного делу наследника гетманского рода требовала определенного времени и одновременно должна была быть идеологически обеспечена поддержкой гетманской общественности. В. Липинский считал, что главной задачей на этом этапе создания гетманской организации является последовательное формирование в сознании ее членов стремления Украинского государства и осознание причин, «которые не дали ему в течение 1000 лет свершиться». «Мы знаем, - писал он, - что первородным грехом украинцев есть идейный хаос в политике и недостаток организационной дисциплины». Вторая задача, по его мнению, состояла в том, чтобы доказать, что гетманство и гетманцы имеют свою собственную идею и свою организацию, и год 1918 "был только началом, которого ошибки будут исправлены и за которым последовали и последуют дела дальнейшие - вот единственное оправдание существования нашего здесь, в эмиграции».79

Разрабатывая идеологию современного украинского монархизма, В. Липинский пытался преодолеть односторонность развития нации, укрепляя правое консервативное крыло украинской общественно-политической жизни. Его концепция трудовой дидычной монархии, которую предполагалось реализовать в традиционной для Украины форме гетманства, имела целью объединение соперничающих течений в рамках единой политической системы и общего для всех закона. Создание им Украинского союза хлеборобов-державников и постоянная упорная работа над организационной перестройкой гетманского движения свидетельствовала, что В. Липинский не был отстраненным от жизни теоретиком-идеалистом, как его трактовали и трактуют по сей день некоторые исследователи, а проявил себя как глубокий мыслитель и одновременно реальный политик-практик. Его концепции национальной элиты, территориального патриотизма, религиозной толерантности, классократической структурированности общества и др. не утратили своего практического значения для развития украинской государственности и в наши дни.

Юрий Терещенко

1 Голобуцкий В. Запорожское казачество. - К., 1994. - С.193.

2 Там же. - с.272.

3 Липинский В. Украина на переломе. 1657-1659. Заметки к истории украинского государственного строительства в XVII-им веке. - Филадельфия, 1991.

4 Липинский В. Призвание «варягов», или организация земледельцев? - Нью-Йорк, 1954. - С. 53.

5 Там же. - С. 70-71.

6 Там же.

7 Степанков В. Проблема становления монархической формы правления Богдана Хмельницкого // Украинский исторический журнал. - 1995. - № 4. - С. 25.

8 Липинский В. Украина на переломе. - С. 21.

9 Федорук Я. Неизвестная статья Ивана Крипякевича об украинско-турецких отношениях 1648-1657 годов // Украинский археографический ежегодник. Новая серия, вып. 10/11. - М., 2006. - С. 104.

10 Там же. - С. 167.

11 Гвоздик-Прицак Л. Экономическая и политическая визия Богдана Хмельницкого и его реализация в государстве Войско Запорожское. - К., 1999. - С. 127.

12 Липинский В. Украина на переломе. - С. 22.

13 Воссоединение Украины с Россией: документы и материалы: в 3 х т. - М., 1954. - Т. 2. - С. 118.

14 Липинский В. Украина на переломе. - С.108.

15 Плохий С. Наливайкова вера: казачество и религия в раннемодерной Украины. - К., 2005. - С. 290-291.

16 Липинский В. Украина на переломе. - С. 75.

17 Плохий С. Указ. труд. - С. 294-295.

18 Липинский В. Украина на переломе. - С. 248.

19 Там же. - С. 108.

20 Там же. - С. 132.

21 Там же. - С. 135.

22 Воссоединение Украины с Россией. - Т. 2. - С. 117.

23 Липинский В. Украина на переломе. - С. 109.

24 Там же. - С. 70.

25 Грушевский М. История Украины-Руси. - Том. VИИИ (годы 1626-1650). - М., 1995. - С. 126.

26 Яворский М. История Украины в сжатом очерке. - Харьков, 1928.

27 Липинский В. Украина на переломе. - С. 55.

28 Там же. - С. 137.

29 Лысяк-Рудницкий И. Исторические эссе. - Т. 1. - К., 1994. - С.74.

30 Липинский В. Украина на переломе. - С. 181.

31 Там же. - С. 193.

32 Там же. - С. 221.

33 Там же.

34 Boguslaw Radziwill. Autobiografia. - Warszawa, 1979. - С. 65-66.

35 Там же. - С. 73-74.

36 Окиншевич Л. Украинской гетманат XVII века. как форма государственного строя // Научный сборник Украинского Свободного Университета. - Мюнхен, 1948. - Т. 5. - С. 99.

37 Липинский В. Украина на переломе. - С. 119-120.

38 Грушевский М. История Украины-Руси. Поэтому ИХ, вторая половина. - М., 1931. - С. 1321.

39 Липинский В. Украина на переломе. - С. 43.

40 Там же. - С. 46.

41 Липинский В. Письма к братьям-хлеборобам. Об идее и организации Украинской монархизма. - Киев - Филадельфия, 1995. - С. 299.

42 Грушевский М. История Украины-Руси. Тома ІХ вторая половина. - С. 1293.

43 Липинский В. Украина на переломе. - С. 109.

44 Там же. - С. 173.

45 История украинского крестьянства. - Т. И. - К., 2006. - С. 225.

46 Голобуцкий В. Экономическая история Украинской ССР. - М., 1970. - С. 114.

47 Смелый В. Богдан Хмельницкий: личность в контексте эпохи // Украинский исторический журнал. - 1995, № 4. - С. 10.

48 Липинский В. Украина на переломе. - С. 233.

49 Там же.

50 Там же. - С. 234.

51 Оглоблин А. Династическая идея в государственно-политической мысли Украины-Гетманщины XVII-XVIII вв. // Государственническое мнение. - 1951. - № 4. - С. 40-52.

52 Там же. - С.162.

53 Т.Мацкив. Гетман Иван Мазепа в западноевропейских источниках 1687-1709. - Мюнхен, 1988. - С.10.

54 Вячеслав Липинский. Переписки. Полное собрание сочинений, архив, студии: Архив. Переписка. - Т. 1. - Киев-Филадельфия, 2003. - С.162.

55 Там же.

56 Там же. - С.163.

57 Там же.

58 Вячеслав Липинский. Переписка. - Т. 1. - С. 165.

59 Там же. - С.50.

60 Липа Ю. Королевство Киевское по проекту Бисмарка. - Одесса, 1917.

61 Барвинский А. Воспоминания из моей жизни. - Ч.2. - Львов, 1913. - с.375.

62 Чорновил И. Галицкая шляхта и проект «Киевского королевства» канцлера Отто Бисмарка // Современность. - 03/1997. №3. - С.66,71.

63 W.Lipinski. Szlachta na Ukraine. Udzial jej w zyciu narodu ukrainskiego na tle jego dziejow. Krakow, 1909 - С.85

64 Осташко Т. Вячеслав Липинский: фигура на фоне эпохи // Украинский исторический журнал. - 2007. - № 2. - С. 118.

65 Дмитрий Донцов. Год 1918, Киев. - К., 2002. - С.156.

66 Чикаленко Е. Дневник (1907-1917). - Львов, 1931. - с.473.

67 Шлемкевич М. Украинская синтеза или украинский гражданская война // Генезис. - 1997. - №1 (5). - С.98.

68 Короливский С.М., Рубач М.А., Супруненко Н.И. Победа Советской власти на Украине. - М., 1967. - С.129.

69 Полонская-Василенко Н. К истории гетманской Украины XVII-XX вв. // Научный сборник Украинского Свободного Университета. Т.VIII. Сборник в честь Ивана Мирчука (1891-1961). - Мюнхен, 1974. - С.137.

70 Герман Гуммерус. Украина в переломные времена. - Таксон, 1997. - С.109.

71 Вячеслав Липинский. Архив. Т.7. Письма Осипа Назарука к Вячеславу Липинскому. - С.150.

72 Липинский В. Призвание «варягов», или организация земледельцев? - С.32.

73 Дорошенко Д. История Украины 1917-1923 гг. - Т.ІІ. - С. 36.

74 Терещенко Ю., Осташко Т Украинский патриот из династии Габсбургов. - К., 1999. - С.47

75 Осташко Т. Государственнический императив Вячеслава Липинского // Вячеслав Липинский и его время. - Кн. 1. - С.481.

76 Осташко Т. Вячеслав Липинский: от посла Украинского Государства до УСХД // Молодая нация: альманах. - К., 2002. - №4. - С.88-90.

77 Там же. - С.88.

78 Земледельческая Украина. - Вена, 1922/23. - Кн.4-5. - с.302.

79 Осташко Т. Государственнический императив Вячеслава Липинского // Вячеслав Липинский и его время. - Кн. 1. - с.471.