О реликтовом князе

Недавно вышла из печати новая книга писателя, философа, проректора Острожской академии и постоянного автора «Дня» Петра Кралюка — роман «Реликвия». Имя этого современного писателя ассоциируется с немалым творческим наследием, неординарным авторским подходом к раскрытию исторических сюжетов. За период своей писательской деятельности Петр Кралюк по-новому открыл для украинцев образы и персонажи нашей истории. Только после десяти лет работы в Острожской академии он обратился к фигуре одного из самых ярких и известных украинских аристократов — князя Василия-Константина Острожского.

Роман «Реликвия» — это подробное описание последних шести дней жизни великого князя и сага о его победах, мало известных украинцам. Книга частично раскрывает тайну, почему на известном портрете князь Василий-Константин Острожский изображен не с обычными для того времени атрибутами власти, а с деньгами.

В 2009 году роман был напечатан в издании «Погорина», город Ровно. Сейчас он вышел отдельной книгой в издательстве Национального университета «Острожская академия». На днях состоялась презентация книги Петра Кралюка в Острожской академии. Правда, это издание «Реликвии» — преимущественно для гостей университета. Коммерческое издание романа, рассчитанное на широкий круг читателей, планирует осуществить издательство «Ярославов Вал». Книга будет представлена на Львовском книжном форуме.

— Петр Михайлович, ваш новый роман «Реликвия» отличается на фоне украинской исторической прозы. Ведь, как правило, героями художественных произведений на историческую тематику у нас становятся выходцы из народа. Конечно, есть исключения. Но исключения, собственно, для того, чтобы утверждать правило. Вы же в своем романе рассказываете об одном из самых известных украинских аристократов — князе Василии-Константине Острожском. Это ваш сознательный выбор такой непростой темы?

— Начнем с того, что мой роман нельзя однозначно относить к исторической прозе. Молодой, но уже достаточно известный литературный критик Дмитрий Дроздовский, рассматривая «Реликвию», написал, что это неисторический нарратив. И я, честно говоря, признателен ему за такую характеристику. Действительно, «Реликвия» — нечто иное. Хотя, разумеется, в ней присутствует история. Однако это не пересказ истории, а ее осмысление. Теперь что касается выбора. Возможно, это прозвучит несколько пафосно, но не я выбирал князя Острожского, это он «выбрал» меня. Интерес к его личности был у меня давно. Теперь же, когда я почти десять лет живу и работаю в Остроге, этот интерес стал еще нагляднее. В конце концов, написать «Реликвию» меня побудил ректор Национального университета «Острожская академия» Игорь Пасечник, который не раз говорил мне, что о Василии-Константине, этой величественной фигуре нашей старины, у нас нет исторической саги...

— А больше побуждений не было?

— Почему же? Были. Попробую пояснить. В украинской художественно-исторической литературе, на что вы уже намекали, не котировались и не котируются произведения, в которых показана деятельность элит. Благодаря народничеству наша историческая беллетристика заметно отличается от подобной литературы других наций. Например, героями хорошо известных исторических романов А. Дюма являются представители элитарных слоев. Или возьмите «историческую попсу» наших «братских народов» — произведения поляков Ю. Крашевского, Г. Сенкевича; русских А. Толстого, В. Пикуля.

— Но достаточно ли в украинской истории материала, который давал бы пищу для «аристократической» исторической беллетристики? Ведь довольно распространен взгляд, что мы — крестьянская нация.

— Хорошо, но почему эта крестьянская нация создала далеко не крестьянскую культуру Киевской Руси, барокко, имела элитарные Острожскую и Киево-Могилянскую академии? В конце концов, Григорий Сковорода и Тарас Шевченко, которым мы навесили ярлык сельской культуры, не такими уж были и «селянами». Первый общался преимущественно с представителями образованных и состоятельных слоев, а второй, даже приезжая в Украину из далекого Петербурга, читал свою поэзию, в основном в салонах украинских аристократов. Далеко не селянское творчество и у «крестьянского сына» Ивана Франко. А о Лесе Украинке и говорить не стоит. Но не будем об этом. Хочу заверить: аристократического материала в нашей истории предостаточно. Другое дело, что его «не хотят видеть». Если наша ли тература еще как-нибудь «освоила» древнерусскую княжескую историю, то действие украинской элиты в более позднее время для нее фактически terra incognita, точнее нежелательная зона. Соответственно, украинская историческая литература проигнорировала или маргинализовала сюжеты, связанные с деятельностью князей Острожских, Вишневецких, Заславских, других аристократических родов, украинских по происхождению.

— Хорошо, а не кажется ли вам, что такое игнорирование аристократической истории, которое существует в нашей художественной литературе, прежде всего связано с тем, что представители украинской элиты часто предавали свой народ? В конце концов, даже наша современность демонстрирует многочисленные примеры.

— Идеальных белых и пушистых элит не бывает. В конце концов, как и идеальных народов. Возьмите любую национальную историю — и вы увидите немало измен как со стороны элиты, так и со стороны простонародья. Другое дело, что измена элиты как-то виднее. И весомее. Но я бы ваш вопрос перевел в несколько иную плоскость — а каково качество нашей элиты? Здесь мы как раз имеем серьезную проблему. Когда-то мне в руки попала книга, написанная в межвоенный период, где речь шла о том, что по уровню интеллекта украинцы стоят выше своих «государственных» соседей — русских и поляков. Однако наша элита, как следовало из этого исследования, уступает интеллектуально тем же русским и полякам. В самом деле, украинцы (поодиночке!) демонстрируют успехи в разных сферах. И часто это делают на чужбине.

— Давайте вернемся к герою вашего романа — Василию-Константину Острожскому. Его неоднозначно оценивали и оценивают. А кто он для вас — хороший политик или неудачник, культурный меценат или сребролюбец, борец за православие или религиозный конформист?

— Знаете, в то время, когда жил князь, ситуация во многом напоминала то, что происходит у нас сейчас. Та же конкурентная борьба украинских элит, поиски «внешнего господина», компромиссы с этими «внешними господами» и тому подобное. Василий-Константин не был идеальным политиком. Конечно, он допускал ошибки, терпел поражения, иногда проявлял нерешительность. На этом часто акцентировали внимание некоторые наши историки. Об этом, в конце концов, пишу и я в своем романе. Однако есть другие вещи. Василию-Константину реально удалось создать огромную государственно-политическую структуру, которая охватывала земли Волыни, Полесья, Киевщины, Галичины — на то время основные украинские этнические территории. В пределах федеративной Речи Посполитой эта структура имела определенную степень автономии, а князь — об этом свидетельствует немало фактов — часто вел себя как суверен. Василий-Константин сумел обеспечить относительную стабильность в своем княжестве, содействовал развитию в нем экономической жизни — отсюда такие большие доходы князя, о которых слагали легенды. В перспективе это государство вполне могло превратиться в национальное государство. Наконец, Василий-Константин сделал чрезвычайно много для украинской культуры. Достаточно вспомнить основанную им Острожскую академию, изданную на его средства Острожскую Библию, создание типографии в Остроге, где было издано более 20 крупных книг. На мой взгляд, то украинское культурное возрождение конца ХVІ — начала ХVІІ века было просто невозможным без деятельности Василия-Константина Острожского. Другое дело, что об этом у нас часто «забывают».

— И что же, по вашему мнению, является причиной такой забывчивости?

— Здесь комплекс причин. Но далеко не последней из них является то, что нам помогали и помогают писать историю. Возьмите хотя бы моего героя. Его успешно в конце ХІХ — в начале ХХ веков «приватизировали» русские, представляя князя борцом за православие (безусловно, русское). В межвоенный период, да и впоследствии, свою «приватизацию» князя пытались осуществить польские историки, рассказывая о действиях Василия-Константина «на службе Речи Посполитой». Подобные манипуляции делались с другими представителями украинской элиты. Нам же позволяли иметь историю «народную», «казацкую», акцентируя внимание не на победах, а на поражениях, тем самым вырабатывая у нас комплекс неполноценности. Например, обычным стереотипом нашей исторической памяти стали Богдан Хмельницкий с его поражением под Берестечком и Переяславской Радой, Иван Мазепа с проигранной Полтавской битвой. А почему мы «забыли» о блестящей победе Константина Ивановича Острожского, отца Василия-Константина, над русскими войсками под Оршей, или то, что благодаря бывшему ученику Острожской академии казацкому гетману Петру Сагайдачному удалось разгромить огромную армаду турецких войск под Хотином и спасти Восточную и Центральную Европу от турецкого «потопа»?

— Поэтому вы в романе «Реликвия» стараетесь говорить о таких вещах?

— Я говорю о битве под Оршей и о других наших победах. Думаю, в конце концов, нам надо перестать плакать над поражениями и говорить вслух о наших победах, нацеливать людей на позитив.