Василий Васильевич
102 года назад родился Василий Васильевич Цвиркунов (1917-2000) - многолетний директор киностудии имени Довженко, основатель кинообразования, киновед.
Он обожал в человеке талант. Когда в 1962 году его назначили директором киностудии имени Александра Довженко, он, изучив дело (ведь до этого никогда к кино не имел никакого отношения), понял главное: как бы хорошо не было организовано производство, а без талантливых художников "кина не будет". Искал их везде. В Киеве, в Москве. Ездил во ВГИК, спрашивал мастеров: есть ли у вас ребята? Так нашелся Василий Ильяшенко, рекомендованный его учителем Сергеем Герасимовым.
Новичку отдали в руки сценарий "Проверьте свои часы" Лины Костенко и Аркадия Добровольского. О поэтах фронтового поколения. Молодой режиссер стал выстраивать вокруг истории Поэта причудливое концептуальное сооружение. И - получил сопротивление чиновников. Специальная комиссия пересмотрела отснятый материал и вынесла вердикт: все это пахнет "несколько враждебно". Идеологическая рентгенология в те времена была главным инструментом оценки художника и его фильма.
Василий Васильевич подробно рассказывал мне, как его и Ильяшенко вызвали «наверх», на заседание Политбюро ЦК Компартии Украины, и, под руководством Петра Шелеста (первого секретаря ЦК) принялись "чихвостить", в хвост и гриву.
Отступать от генеральной линии партии никак нельзя было, хотя где находится линия и какой она "конхвигурации", каждый раз приходилось угадывать. Как не защищался Цвиркунов, а приговор был жесток: Ильяшенко дисквалифицировали по режиссуре, чем фактически сломали его судьбу (в дальнейшем он вернется, однако крылья все-таки подрезали), а весь отснятый материал сожгли. Пленка еще была горючая, и это не было проблемой. В отличие от рукописей, кинопленка является уязвимой с точки зрения вечности.
Как правило, такому руководителю надлежало "держать вожжи", чтобы лошади кинематографические не ерепенились и не тянули куда-то в сторону. Идеологически, потому что все мерещились призраки "украинского национализма" (непременно "буржуазного") и буржуйского извращения, вроде всяких там пессимистических Антониони и погрязших в воронке подсознания Бергмана и Бунюэля. "Здоровым советским людям" сие было абсолютно враждебным. Конечно, не лицезреть за реакцией партийно-цековских бонз Цвиркунов не мог, однако так же не мог сдерживать вдохновленный полет молодых ребят, которых воспринимал во многом как своих любимых детей. Кстати, так же они - Юрий Ильенко, Лариса Кадочникова, Леонид Осыка, Антонина Лефтий, Артур Войтецкий, Николай Мащенко, Иван Миколайчук, Борислав Брондуков, Борис Ивченко - относились к Цвиркунову: как к отцу, некоему гуру их группы. Никто, кстати, - несмотря на кинематографическую склонность к панибратству - не называл его иначе, как Василий Васильевич. Это было так важно - входить в искусство поколением, а не в одиночку. У Цвиркунова были крылья, которыми он и прикрывал их отвагу и их художественную дерзость.
В 1973 году Цвиркунова уволили с директорской должности. Пленум ЦК решительно осудил "этнографические наклонности" (читай украинский национализм) в нашем кино и стал "наводить порядок". Василий Васильевич работал в академическом Институте искусствоведения, фольклористики и этнологии (там я с ним и познакомился), а потом немало лет отдал кинофакультету Института театрального искусства имени Карпенко-Карого. В частности, положил много сил для того, чтобы факультет стал Институтом кино и телевидения...
В конце концов, это случилось - уже в рамках Университета. Образовательную ниву Цвиркунов по-настоящему любил, потому что - опять-таки - понимал, что без вот этой грядки ничего не посеется и ничего не вырастет.
Он был действительно мужественным, действительно смелым и безбоязненным. Война оставила на его теле страшные раны, отобрала ногу, выжил он после страшного ранения каким-то чудом. Уже после этого бояться? Он и не боялся. Хотя сколько еще испытаний, сколько проблем, в том числе со здоровьем было. Только я никогда не слышал, чтобы он на что-то жаловался. Разве однажды, когда я советовался с ним относительно операции. "И не думай, - сказал он. Меня вон сколько резали, и ничего. Такое себе лечение долгое и скучное, а тут одним махом тебе здоровье вернуть". И как в воду глядел.
Зато и вознаграждений, подарков судьбы было у него столько... Какая женщина полюбила его - Лина Костенко! Из этого родилось столько стихов, столько шедевров. Вознаграждение нам всем.
Мы жили неподалеку, он частенько подвозил меня от Дома кино, который любил и посещал чуть ли не каждый день. Въезжали во двор дома на улице Чкалова (теперь Гончара), он придерживал меня за плечо: "Не спеши, давай поговорим". Говорили, иногда час или два. Сколько воспоминаний, сколько интересного и мудрого монтажа фрагментов истории - далекой и близкой ...
Иногда я спрашивал Василия Васильевича: "А как там Лина Васильевна?». Он поднимал улыбающиеся глаза, к их окнам, и нежно говорил: "Работает... Работает".
Работает душа его, Василия Цвиркунова, и до сих пор. Вечная память и вечная благодарность человеку, чьи крылья защищают нас до сих пор.
