Несколько раздумий об украинском Слове
В начале было Слово. Этот тезис Священного Писания справедливотносительно разных сфер человеческого бытия на протяжении всей истории. Вспомним, что свободные античные греки считали жителей соседних деспотических государств варварами не потому, что у них не было развитой материальной культуры. Нет, просто подданные деспотических правителей не имели возможности свободно выражать и отстаивать свое мнение, и поэтому подчинялись прихотям самодержцев.
Распад варварской тоталитарной деспотии, известной как Советский Союз, также начался со слова. С книги «Интернационализм или русификация?» Ивана Дзюбы, с заглушенных-переглушенных западных «радиоголосов», с лирической поэзии, где речь шла не о Ленине и партии, а о нормальных человеческих чувствах. И, как это ни парадоксально, с советской Конституции. Записав в нее красивые слова о демократии, чтобы иметь приличный вид на международной арене, тоталитарная власть попала в ловушку. Несколько десятилетий людей сажали за решетку только за то, что они требовали соблюдения конституционных норм. Как следствие, в конце концов советская система стала выглядеть варварской в глазах не только диссидентов и международного сообщества, но и в глазах большинства населения, и даже части партноменклатуры. И эта система рухнула под давлением не только материальных трудностей, а и Слова. Потому что должна была упасть.
Что же имеем сейчас? Как чувствует себя в независимой Украине слово, тем более - украинское слово? Не приходится говорить, что хорошо. Можно сколько угодно рассуждать о государственности украинского языка, акцентировать на необходимости его широкого внедрения в реальную жизненную практику, но без решения менее трех проблем (реально их больше, однако сосредоточимся на этих) украинский язык не только не станет первостепенным в Украине, но и будет иметь шанс снова превратится в униженный.
Итак, проблема первая. Украина заполнена изданиями и сайтами, которые считаются «украинскими». По месту регистрации или доменному имени. Хотя на самом деле абсолютное большинство содержания, скажем, не только различных московских изданий «... в Украине», но вроде бы чисто местных изданий, бумажных и электронных, формируется в Москве (и даже во время «гибридной войны» власть на это смотрит сквозь пальцы!). Таким образом, чтобы читатель, когда речь идет о «нашей стране», «нашей культуре», «нашем языке», подсознательно отождествлял Украину с этим всем «нашим». Ведь когда здесь пишут об Украине, то употребляют те же обороты и интонации, как и в текстах о России. Более того, если и описывают деятельность известных украинских достойников, то большинство объема посвящено их службе «общему Отечеству», хотя на самом деле для этих достойников эта служба была чем-то второстепенным.
В таких случаях проблема даже не в языке, на котором ведется издание, а в содержательной части, ведь Украина выступает словно растворенной в более широких - имперских - просторах. Читатель подсознательно чувствует себя подданным уже даже не Советского Союза, а большого Российского государства, приучается смотреть на весь мир через призму российских геополитических и геокультурных интересов, не в последнюю очередь - и лингвистических (именно с таких позиций, скажем, отрицается необходимость в квотировании русскоязычного музыкального продукта на радио).
Вторая проблема. Она напрямую связана с языком богослужения. Номинально, скажем, Украинская православная церковь Московского патриархата использует церковнославянский язык. Реально же - архаизированный русский. Еще русский язык используют и почти все протестантские Церкви. Поэтому даже украиноязычная община привыкает к тому, что сакральный, высший, Божественный язык - это язык исключительно русский. А украинский - ниже, примитивнее, так сказать, для домашнегопотребления. Или для проповедей в храмах УПЦ МП, когда на этом языке прихожан призывают любить то самое «общее Отечество» и «русский мир».
Третья проблема - это язык детства. В квазиукраинизированных школах (даже в столице) большинство учителей или демонстративно, или по привычке общаются с детьми на русском языке, и не только на переменах, но и нередко на уроках. Даже историю Украины иногда преподают на русском. Не говоря уже об изучении английского или французского языков, когда обучение движется в пределах оппозиции «русский-английский» и т.д. Поэтому такие уроки являются дополнительным средством русификации, потому что дети, которые в семье говорят на украинском, вынуждены свои мысли сначала переводить на русский, потом уже на английский. И опять-таки у детей четко создается впечатление неполноценности украинского языка: если с английского или на английский (а реально это мировой язык межнационального общения) можно переводить только на русском и на русский, то зачем украинский? Так же и во внешкольное время. В середине 1990-х на телевидении было, скажем, немало украиноязычных западных мультфильмов, а потом они исчезли вообще. Не знаю, какова ситуация сейчас, но, боюсь, не лучше. Не в последнюю очередь вследствие этого дети даже в селах, и даже в Галичине, тянулись к «настоящему», «городскому» языку; то же влияние оказывает на детей, подростков и молодежь доминирующая на радио русскоязычная «попса», вдобавок ко всему еще и значительно тупее по содержанию даже цензурированных песен советского периода...
А между тем язык является властью, как четко установила современная мировая и отечественная философия. Поэтому зададимся вопросом: в чьих руках через десять-пятнадцать лет будет власть над Украиной?
