11.12.13
К сообщению, что Майдан разгонят в час ночи, я отнесся как к мобилизационным слухам: они непременно сопровождают любой большой протест.
И все же, когда ровно в час мне кто-то сбросил в Фейсбук ссылки на канал живой интернет-трансляции с видом на баррикаду на Банковой, которую окружили спецназовцы, я не очень удивился. Действительно - нет.
Первое ощущение - удар страха и гнева. Неужели осмелились?
Затем мысль - зачем ехать? Какая там от меня польза? И так уже валюсь с ног от недосыпания и усталости.
Наконец хватаюсь за телефон, звоню в такси. Смс долго не приходит, оказывается, заменили машину, наконец: автомобиль будет в 1:56 . В мониторе - поток черных шлемов на общем плане. Девушка-комментатор дрожащим голосом призывает всех ехать сюда, потому творится что-то страшное.
Еду, еду.
Первое, что вижу во дворе - такси. Второе - какого-то совсем юного парня, который бросается ко мне:
- Вы на Майдан? Давайте вместе. Заплатим пополам.
Оказалось - живет в моем доме, только в седьмом подъезде.
Таксист едет медленно – на дороге гололед. Хотим добраться до Европейской, а там как получится. Нет: на Почтовой площади, возле фуникулера, ГАИ все машины разворачивает, говорит ехать через Парковую. Ну и чего они добиваются? Мы же уже на Подоле! Ныряем в боковые улицы, выезжаем на Андреевский, однако водитель останавливается чуть ниже церкви, на Михайловскую площадь ехать отказывается: «Стану там - я их».
В Михайловском Златоверхом бьют в колокола. Какой-то одинокий парнишка в длинном кожухе в палаточном городке сильно, с отчаянием, стучит палкой по металлической бочке. Навстречу нам быстро идут несколько человек. Бросаемся к ним:
- Что там на Майдане? Почему идете оттуда?
- Разгоняют! - отвечают они, садясь в машину. - А мы сейчас по церквям поедем, будем просить, чтобы звонили в колокола!
Какой-то прохожий предупреждает:
- Там титушек много, могут по одному провоцировать и забирать потом. Берегитесь.
Держимся вдвоем, спускаемся по Михайловский улице. Еще несколько человек идут рядом.
Майдан. Менты. Очень, очень много ментов. Черные, серые. Шлемы, щиты, автобусы. За этими границами - баррикады, заполненные протестующими в оранжевых касках. Надеваю на шею карточку прессы, хотя, вспоминая, как «Беркут» на Банковой с особым наслаждением бил именно журналистов, понимаю, что мне это скорее повредит.
Люди стоят у шеренг милиции. Пожилой мужчина кричит на майора:
- Почему вы выполняете преступные приказы? У меня там, в лагере, дочь. И ее бить будете? Как вы после этого своим детям станете в глаза смотреть?
Майор изображает призрак.
Сцена работает, женский голос равномерно и твердо повторяет: «Это мирный протест! Это мирный протест!»
Подхожу к баррикаде у стены Дома профсоюзов. У самого края можно перелезть. Оглядываюсь на черные легионы, вспоминаю о случайных интеллигентах, которых избили до полусмерти и посадили на два месяца. Сомневаюсь. Сосед помогает:
- Мы что, сюда просто так постоять приехали?
И что такое вообще? Это мой город! Мои, черт возьми, улицы! Моя площадь! Я здесь хозяин!
Защитники перетаскивают через баррикаду.
Первое, что неприятно поражает: серые и черные уже внутри периметра. Пробились со стороны Европейской площади. Отрезали часть лагеря. Стоят не слишком густо вдоль тротуаров на повороте на Институтскую, но дальше не двигаются. Двери в Дом профсоюзов забаррикадированы и защищены несколькими десятками наших мрачных стражей, стоящих сцепившись локтями. В окнах второго этажа видно парня в маске и с палкой. От страха и волнения сохнет во рту. Подхожу к границе «беркутов», показываю удостоверение. Как ни странно, пропускают. Наконец попадаю к сцене. Людей мало, пару тысяч, может, чуть больше.
Главная заваруха - у баррикады на Институтской. Активисты, сбившись в огромную монолитную массу, толкаются с примерно такой же по количеству толпой униформованных. Над толпой висит пар. Десятки людей стоят на склоне и у Октябрьского дворца, наблюдают, снимают. Стоит крик, почти рычание. Время от времени из толпы выводят то одного, то другого защитника, почти без сознания - менты залили газом. Группы медиков бегают сломя голову. Кого-то выносят на носилках.
На сцене ведущая - Руслана, с ней рядом постоянно растущая компания политиков и рок-звезд. Под сценой, за кольцом охраны - женщины из палаточного городка. Руслана всех заводит, непрерывно говорит, учит танцевать. Каждый час поем гимн.
Ночь сливается в сплошную полосу напряжения. Андрей Парубий время от времени призывает в микрофон усилить защиту то на Институтской, то у Профсоюзов. Как ни странно, но через баррикаду на Крещатике проход свободный, никакой милиции нет. Там же раздают каски. Не знаю, поможет ли, но беру. Количество друзей и знакомых просто зашкаливает. Встреча - по одному и тому же сценарию: обмениваемся приветствиями, ведем довольно бестолковый диалог, прерывающийся скандированием, расходимся.
Со сцены кричат: еще немного, еще четыре, три, два часа - и откроется метро, и взойдет солнце. К нам уже едет весь Киев.
Не знаю, весь ли, но около трех часов людей становится заметно больше. Со стороны Крещатика кто-то все время подходит. Речи и музыка, призывы на баррикаду, постоянные вызовы врачей, где-то ближе к четырем начинают озвучивать международную реакцию: Канада, Госдеп США. Людей все еще мало, но страх исчез, уступил торжеству, вдруг неизвестно откуда берется куча энергии, я танцую, кричу, скандирую как ненормальный, холод незаметен.
Яркие моменты. Выступление Богословской, которая начала под общее улюлюканье, а закончила под овации. Одетая в белое, все время вставляет: «Дорогие мои», но Тимошенко из нее плохая. Покаяние Тараса Чорновола, который, кажется, вполне искренне просит прощения у народа за сотрудничество с Януковичем, а в конце речи предполагает, что, по его наблюдениям, у вождя регионалов с большой вероятностью вялотекущая шизофрения.
Крепкие «коммунальщики» за спинами «Беркута» убирают остатки палаточного городка. Громилы в сером явно не уверены в себе. За границу просачивается несколько митингующих с оппозиционными флагами и даже спасают немного вещей от вывоза. Около пяти Парубий объявляет, что нашествие на Институтской остановлено, а 20 «бойцов» взяты в плен, но милостиво отпущены. А еще таксисты объявляют забастовку. А еще на Майдане уже больше 20 тыс. И я понимаю, что мы, кажется, победили.
Светает. Станции «Крещатик» и «Майдан Незалежности», конечно, «заминированы». Идем со знакомой греться в круглосуточный бар неподалеку. К нам подсаживается русскоязычный манифестант, сам из Ростова, переехал в Украину, Януковича ненавидит всеми фибрами души и почему-то любит Порошенко. Это все, что я успеваю услышать, прежде чем заснуть. Через полчаса усилием воли поднимаю себя с дивана, иду к метро «Льва Толстого». Навстречу идет непрерывный поток людей. В вагоне какая-то женщина с радостной улыбкой уступает мне место.
Я возвращаюсь домой и не знаю, что скоро «Беркут», пришедший штурмовать мэрию, превратится в стайку перепуганных цыплят, окруженных тысячами разгневанных митингующих; что войска на Институтский и у Дома Профсоюзов отступят, сядут на автобусы и уберутся прочь, что суды начнут выпускать политзаключенных.
Я еду и знаю только одно: это очень красивый рассвет, просто прекрасный, удивительный, гениальный рассвет.
