На высоте 76 метров

Святая вершина Киева — колокольня Софии. На ней ты только точечка, один конец отрезка, на другом конце которого баня Михайловского. Своеобразный зеркальный ансамбль, где две колокольни смотрят друг на друга — единственный в Украине. Однако за время советского нашествия на месте Михайловского были пустоты. Должна была появиться копия главного здания ЦК КПУ. Ничего удивительного — штамповать и имитировать — всегда в духе Кремля. Советские вершители просто по-стахановски горели желанием стереть с лица земли святыню. И для этого сначала уничтожали людей — при отказе подписать акт на снос. Украинский археолог и искусствовед Николай Макаренко — как «последний из могикан», единственный ученый, кто отказался ставить подпись, и за это был казнен. Даже Довженко тогда странным образом ратовал за какой-то эфемерный парк культуры, а не монастырь.

Правительственный центр остался витать в воздухе — его так и не построили. Однако пополнили запасы «собираемых» российских музеев. Фрески и мозаики XI века наследия Киевской Руси поехали в Москву и Ленинград, чтобы потом певуны-пропагандисты глаголили о колыбели, братских народах и великой русской культуре.

Улицу, которая соединяла две святыни, когда-то называли Святой. Но так было, пока по киевским дорогам не стали ездить «черные воронки». Начались аресты интеллигенции. В одно киевское утро 1972 года «черный воронок» постучал в гости к Василю Стусу, украинскому поэту, а вечером уже идейному врагу советской системы.

Если кто-то хотя бы когда-нибудь просматривал сборник Василя Стуса, должен заметить, что чаще всего в поэтических текстах В. Стуса упоминается Софийский собор (София) — 15 раз (без учета вариантов). Частотность онемел София превышает частотность всех названий киевского топоса.

Вблизи Софии поэт на протяжении долгого времени работал. А потом смотрел на нее сквозь тюремную решетку. Ведь из окон камеры предварительного заключения Киевского КГБ, где находился под следствием Стус, была видна колокольня Софии.

Стус писал: «В віконних ґратах майне Софія / тонка, як шклянка. Лякливий дзвін / і сяйво леза осердя гріє / живим подзвінням живих годин…». «Тонка, як шклянка», София Киевская была почти через дорогу, но в стенах КГБ, казалось, что за полмира.

Тринадцатым августа 1972 года датированы строки: «Десь цвіте Софія, мов бузок, / десь під нею мева походжає, / та сумний у меви кожний крок. / <…> Стало меві жити осоружно, / бо розтав зелено-синій мир…».

От стихотворения к стихотворению София медленно становилась все дальше и дальше, точкой, которая «відмерехтіла бузковим гроном» в тесной щели камеры.

Мотив исчезновения у Стуса символичен: «...а брама Заборовського сховалась, / почезли бані золоті Михайла, / вже на Почайну гору не зведуть. / Так незбагненно белькотять тополі, / так хижо сонце свище над Софією, / і віщий вітер Видубичів носить / в твоїх очах ослаблих пам’ять літ».

«В твоїх очах ослаблих пам’ять літ» — очевидно, память об эпохе московского нашествия. Тогда Стус уже смотрел на Михайловские руины. А глядя на Софию, знал, что эта цитадель исторической памяти когда-то была в шаге от поражения.

В 40-х перед отступлением Красной армии «бравый» советский офицер должен был заминировать святыню, превратив ее в горку камней.

Мазепа и здесь был поперек горла новым хозяевам «новой» империи. Ведь именно он, восстановив Софию, был некоторое время ее патроном. На втором ярусе Триумфальной колокольни старейший и крупнейший бронзовый колокол — «Мазепа». На нем герб и ангелочки в пышном орнаменте.

В Софии били в колокола и молились на украинском языке за свободу и Независимость во времена революций, поэтому нечего удивляться, что советские оккупанты боялись святыни как черт ладана.

София чудом уцелела, представ в 70-х строками поэта Стуса: «Завійно-голуба Софія, / не видзвонена голубим, / до мене бігла, наче мрія, / і виривалася з обійм. / А на Михайловім узгір’ї, / на Володимира горі / мені світило надвечір’я, / зорю клечавши

до зорі... ».

В 30-х гг. Киев, как известно, стал столицей. Советские оккупанты, чтобы в новой столице не стало «ні бога, ні пана» задумали потягаться с Премудростью Божией. Неподалеку от верхней станции фуникулера вблизи Михайловской должен был вырасти Ленин. Партийное руководство лихорадило монументальной гигантоманией. Киевский фуникулер сразу должен был сгинуть с глаз долой. Вместо этого предусматривалась огромная лестница к набережной. Между ними возвышался монумент товарища Ленина высотой не менее 75 метров — лицом к реке, спиной к площади, ради создания особо удивительного впечатление со стороны Днепра.

Изначально планировалось, что Ленин будет 70-метровый, но поперек горла снова стала София. Колокольня, якобы, будет подчеркивать, что памятник маленький. Не много ли чести для церкви соревноваться с вождем пролетариата? Обеспокоенность тем, что Ленин начнет комплексовать, заверила власть в необходимости увеличить рост вождя.

Однако история сняла с повестки дня гигантского Ленина. Строить передумали.

Колокольня Софии — самое высокое историческое архитектурное сооружение Киева, самая высокая духовная точка.

«Над цей тюремний мур, над цю журу / і над Софіївську дзвіницю зносить / мене мій дух», — писал Стус из подземелий НКВД.

У мордовских снегах за тысячи верст от Киева поэту Стусу София написалась на стенах тюрьмы: «На колимськім морозі калина / зацвітає рудими слізьми. / Неосяжна осонцена днина, / і собором дзвінким Україна / написалась на мурах тюрми… ».

Колокольня Софии на протяжении веков была центром исторических диагоналей. Тысячелетиями она писалась на стенах лагерей и застенков, но ни разу не стала камнями. Об этом стоит думать, когда в очередной раз придется отстаивать Независимость.

Сегодня с высоты 76 метров истории колокольня Софии ждет Независимости Церкви — Томоса об автокефалии.