Великая невстреча

Встреча «Большой двадцатки» в Буэнос-Айресе сама по себе никаких крупных сенсаций не принесла. Главная сенсация случилась перед открытием саммита, когда Дональд Трамп отменил заранее запланированную встречу с Владимиром Путиным в аргентинской столице. Причем он сделал это в своей традиционной манере — посредством твита и тогда, когда самолет американского президента уже взял курс на Буэнос-Айрес. Соответственно, и Путин о том, что он получил столь весомую дипломатическую оплеуху, тоже узнал, находясь в воздухе. Поэтому ни у российского президента, ни у его пресс-службы просто не было времени придумать сколько-нибудь весомый ответ, хотя бы в пропагандистском плане. И еще унизительнее для Путина было то, что Трамп прямо обосновал отказ во встрече с ним нападением российских пограничников на украинские военные катера в нейтральных водах и отказом Москвы немедленно вернуть Украине захваченных в плен моряков и суда. В принципе отмена встречи с американским коллегой обесценила для президента России саму поездку в Буэнос-Айрес. Никаких особенно важных дел, кроме предполагавшейся встречи с Трампом на полтора — два часа, у него там не было. Однако демонстративно развернуть самолет и вернуться в Москву Путин никак не мог. Подобный демарш однозначно означал бы, что для России саммит Путин — Трамп имеет в столице Аргентины главное значение, а безо всего остального вполне можно было бы обойтись.

Основными темами саммита «Большой двадцатки» в Буэнос-Айресе были разворачивающиеся мировые торговые войны и борьба с потеплением климата. Первое для России неактуально потому, что ее роль в мировой торговле ничтожна (торговая война с Евросоюзом из-за Украины носит чисто политический характер), а второе столь же неактуально потому, что Россия никакой борьбы с потеплением климата не ведет и вести не собирается. Поэтому Путину, как рассказал министр иностранных дел России Сергей Лавров, пришлось «на пальцах» разъяснять Макрону и Меркель, что инцидент в Керченском проливе — чистой воды украинская провокация. Правда, даже у сверхоптимистичного Сергея Викторовича нет уверенности, что лидеры Франции и Германии эту аргументацию восприняли. Хотя, с другой стороны, можно не сомневаться, что и Путин проигнорировал просьбу президента Франции и канцлера Германии о скорейшем освобождении украинских моряков и возвращении захваченных судов. А еще пресс-служба российского президента, как водится, в качестве огромного достижения подает то, что Трамп и Путин в ходе рабочего завтрака перебросились несколькими дежурными фразами. И, конечно же, легко было предугадать, что наиболее теплой оказалась встреча наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда ибн Салмана Аль Сауда, предполагаемого организатора убийства саудовского журналиста и диссидента Джамала Хашогги, именно с российским президентом. Конечно же, Владимиру Владимировичу позиция наследного принца близка и понятна: только так с вождями внесистемной оппозиции и надо поступать, но желательно не попадаться. Другое дело — лидеры западных демократий, которые были с Мухаммедом ибн Салманом подчеркнуто холодны и недипломатично напоминали ему о необходимости максимально полного расследования убийства Хашогги и привлечения к ответственности всех виновных (всех — это в теории означает и самого наследного принца, однако вряд ли в Европе и США рассчитывают, что он сам отдаст приказ о собственном аресте).

Что же касается основных тем саммита в Буэнос-Айресе, то здесь наиболее значимым результатом стала фактическая победа Трампа в торговой войне с Китаем. На встрече американского президента с председателем КНР Си Цзиньпином была достигнута договоренность о том, что США не будут вводить с 1 января 2019 года объявленное повышение пошлин на китайский экспорт с 10 до 25%, а в ответ Китай резко увеличит импорт американских товаров для ликвидации громадного дефицита в пользу Китая, существующего в американо-китайской торговле. С 1 января будущего года в течение 90 дней стороны будут вести переговоры. И если за это время взаимная торговля не будет сбалансирована и не будет обеспечен доступ американских товаров на китайский рынок в объеме, устраивающем американцев, фактически запретительные 25-процентные пошлины будут введены с 1 апреля 2019 года. На самом деле данный сценарий — это как раз то, к чему стремится Трамп. Реального повышения пошлин на китайские товары он хотел бы избежать, и оставить в этой сфере все так, как обстоит сегодня, но только при условии значительного увеличения американского экспорта в Китай. Собственно, по той же схеме американский президент перестроил НАФТА, заключив новое соглашение о зоне свободной торговли с Канадой и Мексикой, в основном совпадающее с прежним, но с рядом изменений в пользу Америки. Очевидно, по той же схеме Трамп собирается реформировать торговлю СГА и Китая. И он этого уже почти достиг.

А насчет борьбы с изменениями климата, дальше общих слов дело не продвинулось. Что и неудивительно. На фоне массовых беспорядков во Франции в связи с введением нового «экологического налога» на углеводородное топливо, призванного пересадить людей на электромобили и велосипеды, время для принятия дополнительных глобальных мер по борьбе с парниковыми выбросами явно не самое подходящее. Стратеги борьбы с потеплением климата абсолютно не учли, что искусственное завышение стоимости бензина и дизельного топлива для того, чтобы сделать конкурентоспособными экологичные виды топлива, слишком больно ударит по тем не самым богатым социальным слоям в развитых странах, у которых от стоимости дизельного топлива и бензина зависит сама возможность работать. Можно также не сомневаться, что борьба с потеплением климата преследует прежде всего не экологические, а фискальные цели. В условиях, когда механизм изменений климата, равно как и их периодичность, по-прежнему не ясны (абсолютно не исследовано, например, влияние на изменения климата внутренней энергии Земли), меры, призванные уменьшить выбросы парниковых газов, фактически лишь увеличивают налоговое бремя и государственные доходы, которые все равно реально пойдут не на экологию, а на социальные программы. Но за экологию никто не хочет платить, поэтому глобальные акции, аналогичные тем, что предприняло французское правительство, вряд ли будут иметь успех.