Случай с книжным магазином «Є» как симптом

Недавно на странице в Фейсбук «Книгарня Є» опубликовала сообщение, в котором говорилось о реальном положении дел на книжном рынке. Прежде всего было упомянуто о том, что книжный магазин решил продавать украиноязычные книги вопреки экономической логике (ведь значительно выгоднее по многим причинам продажа книг на русском), таким образом доказывая, что большинство граждан готовы выбирать украиноязычный продукт. Впрочем, пользователи сети обратили внимание не на эти тезисы, а на последнее предложение сообщения «Исправить такое положение может только эффективная государственная политика, а Книжный магазин «Є»   вынужден учитывать изложенные обстоятельства в планировании своей дальнейшей работы». Этому высказыванию нашли одну трактовку — и комментарии начали изобиловать высказываниями «измена», а другая часть пользователей организовала флешмоб в поддержку «Є». Тезис о необходимости государственной поддержки (а это, как было объяснено в новом сообщении магазина, было основной целью предварительного уведомления) затерялся среди этих многочисленных дискуссий. Не будем сейчас оценивать, насколько удачно была коммуницирована идея, главное в этой дискуссии другое — оценка того состояния, которое мы имеем, и постановки задач, которые нужно решить. Об этом «День» побеседовал с руководителем аналитического отдела Украинского института книги Ириной Батуревич.

Если принимать во внимание официальные данные Книжной палаты, то ситуация выглядит совсем неплохо — в 2019 году из 24 тыс. названий — 18 тыс. были изданы на украинском, 61 млн экземпляров — 52 млн изданы именно на украинском. Однако в действительности ситуация далеко не столь благоприятная. Как объясняет Ирина Батуревич, во-первых, примерно 37 млн изданных книг — учебная и методическая литература. Во-вторых, 2019-й был богат на агитационные материалы, которые были напечатаны значительными тиражами (например, О.Ляшко в прошлом году издал 3 млн экземпляров, буклет «Слуги народа» напечатан 1,5 млн экземпляров, «Новый курс Украины» Ю.Тимошенко — 0,5 млн). Кроме того, часть изданий попала на территорию Украины нелегально, а часть является пиратской продукцией. Поэтому однозначно говорить о количественном соотношении книг на русском и украинском сложно.

«Сегодня же, по состоянию на середину сентября, в 2020 году сократилось общее количество названий до 7 тыс (в прошлом году за аналогичный период — почти 13 тыс.), а тиражи уменьшились практически в 4 раза. Вдвое сократилось количество как украинских, так и российских названий. Ну как на такой рынок не выйти российским издателям? Очевидно, что это коммерчески привлекательный рынок, благодаря тому, что украинцы прекрасно понимают русский язык, легко можно подчинить: как экономически, так и культурно. Не одна книжная сеть годы строила на этом свой бизнес. Легче перечислить тех, кто не торговал российской или русскоязычной книгой, — рассказывает Ирина Батуревич. — Выгодные условия для продажи от российских дистрибьюторов и действительно широкий ассортимент делают свое дело. Усиление российского присутствия на украинском креативном рынке будет происходить при первых же признаках кризиса, которые в украинских реалиях не являются редким явлением».

Несмотря на это, есть и хорошие новости. «Если сравнивать интерес к языку, на котором издана книга, то интерес аудитории к украиноязычному контенту не только сохранился со времен Майдана и начала войны, но и существенно возрос. В то же время интерес к русскоязычной литературе несколько уменьшился, сократилось количество тех, кому «все равно». Мы еще на промежуточном этапе исследования, однако, кажется, украинский впервые «обогнал» русский среди языков, на которых респондентам было удобнее читать книги. Похоже, это почти исторический момент. Подробнее мы об этом поговорим 18 сентября на онлайн-презентации результатов исследования, в рамках Book Forum».

Однако без правильной политики в сфере дистрибуции этот интерес может потерять свою решающую роль. «Знают ли читатели, что Стивен Кови доступен к приобретению на украинском языке, если на полку продавец выставляет русскоязычное издание с «высшей маржинальностью»? Может ли рядовой читатель поддержать украинскую книгу, если на раскладке есть более дешевые российские книги, а украинскую надо еще поискать?» — комментирует Ирина Батуревич. И это еще раз ставит вопрос о необходимости поддержки украинской книги.

По мнению Ирины Батуревич, «главной задачей сейчас является защита украинского языкового рынка как экономической зоны существования креативного контента, поддержка издателей для издания на украинском языке и языках тех нацменьшинств, которые имеют слабые позиции на рынке. Конечно, важно и разумное экономическое регулирование, однако в условиях, когда количество читателей сокращается, политика ограничений должна производиться мудро — создавая, прежде всего, условия для честной конкуренции и с мощным коммуникационным сопровождением, направленным на продвижение чтения и поддержку украинского культурного продукта».

Представляется, что ситуация с книжным магазином является симптоматичной: она сигнализирует, что даже очаги украинской книги уже обращаются за помощью государства. Отношение к книжному делу как бизнесу, наверное, правильное, это работает во многих странах. Однако в нашем случае украинский рынок борется с российским — а это априори неравноправная конкуренция, которая нуждается в государственном регулировании. Не говоря уже о том, что, как отмечают многие специалисты, книжное дело у нас больше миссионерское, чем осуществляемое ради финансовой прибыли.