Антипатриоты и космополиты

Победа во Второй мировой войне втянула СССР в идеологический кризис. Более 12 млн советских людей в странах Европы наглядно увидели, что мир капитализма живет гораздо лучше, чем их вроде бы счастливое социалистическое отечество. На фронте распространились слухи, что после всех тягот войны людям «выйдет послабление», в частности, отменят колхозы.

Холодная война, Берлинский кризис 1948 года, разрыв с Югославией, неудача с превращением Израиля в страну народной демократии — все это заставляло советское руководство еще сильнее затягивать идеологические гайки.

В 1947 году началась кампания по так называемому русскому приоритету в науке и технике. Доходило до анекдотичных ситуаций. Не Уатт создал паровую машину, а Ползунов, пионером воздухоплаванья вместо братьев Монгольфье назначался подьячий Крякутный, изобретателем самолета не братья Райт, а Можайский, велосипеда — уральский крестьянин Артамонов.

Потом оказалось, что сообщения о Крякутном полностью сфальсифицированы, а самолет Можайского так в воздух не поднялся. Это же относится и к Артамонову. Тем не менее, шумная кампания по так называемым русским приоритетам в науке и технике держалась долгие годы, что породило шутку, что Россия — родина слонов. 

Использование в научной работе статей и книг иностранных ученых расценивалось как проявление низкопоклонства. Среди физиков ходила шутка, что в ссылках на Эйнштейна называть его русской калькой фамилии — Однокамушкиным. Печататься в иностранных журналах становилось опасным во всех отношениях, в том числе и для жизни.  

Кампания по возвеличиванию русского патриотизма началась с известного выступления Сталина на приеме в Кремле в честь командующих фронтами и родов войск 24 мая 1945 года. В нем провозглашалось, что победа достигнута, прежде всего, за счет патриотизма русского народа. Этот народ «является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза». Без помощи русских «ни один из народов, входящих в состав Советского Союза, не смог бы отстоять свою свободу и независимость, а народы Украины, Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, временно порабощенные немецкими империалистами, не могли бы освободиться от немецко-фашистской кабалы».

В газете «Правда» 11 августа 1947 года была опубликована статья Дмитрия Шепилова «Советский патриотизм». В ней утверждалось безусловное превосходство русской и советской науки и техники. С этой статьи борьба с низкопоклонством перед Западом получила новое дыхание. Чистка советской науки, культуры, истории и философии от иностранного влияния пошла по нарастающей.

Кампания так называемого русского патриотизма была частью общего усиления идеологического давления. Ее очередной расширенный этап, как часто случалось в СССР, начался с аппаратной интриги.

Управление агитации и пропаганды (Агитпроп) ЦК ВКП(б) хотело усилить контроль нал Союзом советских писателей (ССП). С этой целью была предпринята атака по всем аппаратным правилам против его генерального секретаря Александра Фадеева.

Однако здесь одни аппаратчики столкнулись с такими же. Поддерживающий Фадеева первый секретарь московского горкома партии Попов на встрече со Сталиным в первой половине января 1949 года обратил внимание вождя, что на пленуме ССП космополиты предприняли попытку сместить Фадеева с поста, а он из скромности не хочет обращаться к товарищу Сталину за помощью.

В свою очередь руководитель Агитпропа Дмитрий Шепилов, один из зачинщиков интриги против Фадеева, обратил внимание вождя на жалобы театральных критиков на главу ССП, но получил раздраженный ответ, что это  «Типичная антипатриотическая атака на члена ЦК товарища Фадеева».

Шепилов резко сменил позицию и подключился к атаке на космополитов. По указанию Оргбюро ЦК в газете «Правда» 28 января 1949 года была опубликована статья под заголовком «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». В ней и говорилось о безродных космополитах, пробравшихся во все сферы жизни народа-победителя. Вслед за ней начался информационный и идеологический обстрел практически всех органов печати, вплоть до районных газет.

Наиболее крикливый характер кампания приняла в области литературы и театра, но не обошла также геологию, химию и другие науки. Это сейчас звучит даже как-то странно, но нападкам подверглась математика, физика и даже технические науки.

Доходило вообще до анекдотов. В Академии наук была создана комиссия, которая должна была заменить названия электротехнических единиц измерения, в частности, вольта, ампера, ватта, максвелла и т.д. русскими. Ведь электрическую лампочку изобрел не Эдисон, а Лодыгин, закон электромагнитной индукции открыл не Фарадей, а Якоби и т.д. Нет никаких оснований в названии единицы силы тока ампер или напряжения вольт.

Нападки на физиков и технических специалистов были с точки зрения идеологов ЦК вполне оправданы. В основе лежали как конъюнктурные, так и более серьезные основания.

В силу объективных исторических причин с 1930 гг. наиболее важные научные статьи об открытиях в физике печатались в американских и английских журналах. Конечно, на английском языке. Знакомство с такими публикациями неизбежно открывало возможность проникновения внешних научных идей. Этот факт весьма беспокоил надсмотрщиков от идеологии. К тому же сами они не могли понять существа физических открытий и описаний и действовали по самому простому принципу «держать и не пущать».

В начале ХХ века сначала в математике, потом в физике и химии, а затем в биологии начались революционные изменения.

Теория относительности, квантовая механика в физике, теория генов в биологии основывались на принципиально ином математическом аппарате. Другая математика пришла в астрономию, геодезию и изменила общий научный подход. Все это потребовало найти новые философские основы современной науки. Не случайно выдающийся английский математик Бертран Рассел очень основательно занимался именно философскими основами математики и физики. Вопросами философии также уделял большое внимание основатель кибернетики Норберт Винер. Все это не укладывалось в рамки догматической марксистко-ленинской философии.

Интересно, что известный американский электротехник, Габриэль Крон, применявший тензорное исчисление к решению задач больших электроэнергетических систем и электрических машин, создавший науку диакоптику, нещадно критиковался на страницах журнала «Электричество» именно с философских позиций. По мнению критиков, использование столь сложного математического аппарата, аналогичного теории относительности и квантовой механике, было связано с идеологическими установками американского империализма и рекламой фирмы General Electric, где он работал. Смешно, но тогда было не до смеха.

По аналогии с разгромом биологии в августе 1948 года на печально известной сессии Всесоюзной сельскохозяйственной академии им. Ленина (ВАСХНИЛ) нечто подобное готовилось и в физике.

На совещаниях на физическом факультете Московского университета и в Физическом институте Академии наук им Лебедева (ФИАН) начали нещадно разоблачать космополитов.

Ряд выступающих заявили, что работавшие за границей выдающиеся физики Петр Капица, Леонид Мандельштам и Николай Папалекси «вносили чуждые нам настроения» и поэтому необходимо «со всей определенностью и большевистской смелостью и настойчивостью выкорчевать и устранить вредное влияние антипатриотических тенденций группы физиков-космополитов».

Мандельштам и Папалекси, «будучи в Германии, предавали интересы и науки и Родины ради проблем, которые не могли не интересовать германский генеральный штаб». Они действительно консультировали известную фирму Telefunken. Критиков не остановило то, что ученые работали в Германии еще до Первой мировой войны.

Капице инкриминировался доклад 1943 года «Об организации научной работы», опубликованный в журнале «Под знаменем марксизма». Ученый в своем докладе особо отметил роль фундаментальной науки. Он проиллюстрировал это на примере Жуковского. «Его теорема это прекрасная яблоня, которую он посадил, и с нее будут срывать яблоки еще многие века все те, кто строит аэропланы», «но следовало ли требовать от Жуковского, чтобы он эти аэропланы рассчитывал?»

Вот эта метафора и стала главным пунктом обвинений Капицы в непатриотизме. Над учеными, подвергнутыми критике, начали сгущаться тучи. Уже было известно, как поступили с биологами после сессии ВАСХНИЛ, обвиненными в следовании морганизму-вейсманизму вопреки учению Мичурина и Лысенко. В лучшем случае увольняли с работы, в худшем отправляли в лагеря.

Волны шли в других науках. Астрономы каялись в следовании теории Шмидта-Лапласа образования тел Солнечной системы в результате конденсации околосолнечного газово-пылевого облака. Создатель теории Отто Шмидт, полярный исследователь, астроном и математик и даже теоретик денежного обращения, в статье «Математические законы денежной эмиссии», был подвергнут критике по аналогичным причинам.

Волна поднималась столь высоко, что в Агитпропе стали готовить совещание по искоренению теории относительности и квантовой механики как не соответствующих диалектическому материализму. Одновременно подобное задание получили надзирающие за математикой. Особенно доставалось алгебре логики. Изданные книги иностранных ученых изымались из библиотек, ссылки на теорему де Моргана приравнивались к контрреволюции.

Все могло закончиться отбрасыванием физики и математики до уровня второй половины XIX века. В отличие от биологии точные науки спасли чисто практические обстоятельства.

Капицей и Иоффе Сталин мог и пожертвовать. Они в тот момент от практической науки были отстранены. Однако всем было понятно, что кампания после совещания по примеру биологии пойдет вглубь и ширь и затронет сопредельные науки. 

В Агитпропе также не хотели проведения совещания и всячески подготовку к нему тормозили. Так пытались взять аппаратный реванш.  Уже в марте было принято решение отложить совещание на май. Руководитель Агитпропа Дмитрий Шепилов подчеркивал, что борьба с космополитизмом приведет к рассекречиванию физиков, которые заняты в атомном проекте.

Вопрос атомной бомбы был настолько важным, что власть пошла на отступление. Вроде бы Берия заявил научному руководителю атомного проекта Курчатову, что теория относительности и квантовая механика — это идеализм и от них надо отказаться. И услышал, что «Если от них отказаться, придется отказаться и от бомбы». Обеспокоенный Берия поделился своей тревогой со Сталиным. Совещание было отменено.

Однако борьба на этом не закончилась. После публикации сборника «Философские проблемы современной физики» в 1952 году и статьи Максимова «Против реакционного эйнштейнианства» крупнейшие физики-теоретики — Игорь Тамм, Леонид Арцимович, Андрей Сахаров, Лев Ландау и др. обратились к Берии с требованием защиты современной теоретической физики, опасность погрома действительно отступила.

Власть решила, что пора остановить вал борьбы с космополитизмом. Примерно в это время критику Борщаговскому, упомянутому в статье в газете «Правда» в январе 1949 года, позвонил анонимный доброжелатель и сообщил опальному литератору, что «с этого дня вся эта история кончилась».

Атомная бомба спасла физику и математику, а также другие точные науки от погрома. Кибернетике повезло меньше. Она еще 10 лет оставалась в ряду реакционных наук со всеми вытекающими последствиями.