Ответственный за госбезопасность

Расхождение между внутренними убеждениями, взглядами, мыслями и реальными действиями человека, нередко вынужденными — болезненная проблема и для отдельной личности, и для человечества в целом. Как в прошлом, так и в современности. Поэтому счастливым является тот человек, тот исторический деятель и политик (может, в первую очередь, именно политик), который действует в соответствии с установками собственной совести, делает и отстаивает то,  во что действительно глубоко верит.

О герое нашего рассказа, Игоре Александровича Кистякивском (16.01.1876 Киев — 14.09.1940 Париж), одном из самых ярких деятелей Правительства Гетманского Государства Павла Скоропадского, этого, к величайшему сожалению, сказать нельзя. «Амплитуда» его взглядов действительно поражает: украинофил-либерал с выраженными симпатиями к украинскому национальному движению (впрочем, умеренному), в то же время близок к кругам общероссийской партии конституционных демократов (это в молодости, во времена до начала Первой мировой войны); один из самых влиятельных правительственных чиновников Павла Скоропадского, государственный секретарь Украинского Гетманского государства, министр внутренних дел Гетманского Правительства, ответственный за государственную безопасность (июль-ноябрь 1918 года), Сенатор Общего Собрания Государственных Собраний Украинского Государства, Генеральный Судья, инициатор формирования Государственной Стражи Гетманата, которая была призвана охранять покой, стабильность и внутреннюю безопасность в Украине Павла Скоропадского от посягательств внешних и внутренних врагов (в первую очередь, большевиков и радикально националистических противников Гетмана внутри страны), наконец, заместитель председателя украинской делегации на переговорах по заключению мирного договора с Советской Россией (май — август 1918 года), вплоть до ноября 1918 г. — последовательный сторонник независимого курса Украины (вместе с Дмитрием Дорошенко, Александром Рогозой, рядом других министров), противник заключения «федерального договора» с «белой», не большевистской Россией.

Послужной список, как видим, поражающий. Но потом — перед нами опять  резкая «амплитуда колебаний» политического маятника Игоря Александровича Кистякивского: после «переформатирования» правительства Федора Лизогуба и формирования кабинета Гербеля, который публично ставил цель самоподписания федерального договора с «белой» Россией, — наш герой публично поддерживает политику этого кабинета! А во времена вынужденной эмиграции (с 1919 года — Стамбул, потом на несколько десятилетий — Париж) Игорь Кистякивский становится достаточно заметной фигурой в кругах белой имперско-монархической российской «оппозиции» во Франции (был председателем Совета правления Русского национального объединения в Париже, одним из глав эмиграционного Союза российских адвокатов, кроме того, активным членом парижских масонских лож «Гермес», «Астрея» и «Юпитер»).

Очень существенным обстоятельством (это вообще тема для отдельной масштабной статьи, а по-видимому — для целой серии книг и статей) является то, что наш герой принадлежал к славной, неповторимой, уникальной из-за своего вклада в украинскую культуру, науку и национальное движение семьи Кистякивских. Предельно коротко напомним лишь о наиболее знаменитых представителях этой семьи и о следе, оставленном ими в истории. Итак: выдающийся украинский и русский правовед, историк, общественный деятель Александр Кистякивский (1833—1885), профессор права, член Киевского общества, распорядитель исключительно ценного сборника законов «Права, по которым судится малорусский народ», отец героя нашего рассказа, кстати, достаточно близкий родственник Павла Чубинского (ему принадлежит такая запись в дневнике: «Каждый, работая в своей сфере, должен быть националистом»!); его сын Владимир, брат нашего Игоря, был профессором физической химии Петербургского и Киевского университетов, впоследствии — академиком Всеукраинской академии наук; еще один сын, Богдан, был признанным философом, социологом, правоведом, экономистом, историком политической мысли, профессором Киевского и Московского университетов, лично хорошо знал Ивана Франко, стал одним из основателей Украинской Академии наук; и наконец, сын Богдана Джордж (Георгий или Юрий) Кистякивский активно участвовал в разработке американского атомного  оружия, был признанным специалистом в отрасли физической химии, профессором Гарвардского университета. Вот такая яркая семейная история.

Однако вернемся к Игорю Александровичу. По специальности он был адвокатом, причем достаточно успешным и зажиточным, в 1897 году закончил юридический факультет Киевского университета Святого Владимира, был  оставлен на кафедре римского права «профессорским стипендиатом», позже углублял свои знания в университетах Германии; с 1900 года — приват-доцент только что упомянутой кафедры, а с 1903 года жил в Москве, был приват-доцентом гражданского права и судопроизводства Московского университета, одним из ближайших сотрудников Сергея Муромцева, знаменитого лидера кадетской партии, председателя 1-й Государственной думы Российской империи. Имел широкие связи среди деятелей украинского национального движения, в частности, финансово поддерживал издание влиятельного  московского журнала «Украинская жизнь».  В Киев вернулся в 1917 году, после начала революции. О последующих событиях читатель в общих чертах уже знает.

Следует подчеркнуть, что среди других деятелей Правительства Павла Скоропадского Игорь Александрович был,  так сказать, сторонником «жесткой линии» относительно врагов государства — вплоть до суровых репрессий против правой или левой оппозиции (создаваемую им  Государственную Стражу Кистякивский стремился построить именно на этих принципах). Однако вот что характерно: лично Гетман Скоропадский относился к таким мероприятиям своего министра внутренних дел весьма критически.  Вот интересные строки из его «Воспоминаний»: «Он (Кистякивский. — И.С.) считал, что  все движение и все неудовлетворение, которое иногда имеет глубокие основания, можно остановить и для этого лишь необходимо арестовать всех оппозиционных деятелей (в частности, Игорь Александрович жестко настаивал на аресте Петлюры и Винниченко. — И.С.). Я лично рассматриваю это дело абсолютно реалистично: когда делаешь большое дело, любая сентиментальность неуместна. Но нужно делать умело и разобраться, что здесь к чему.  Нельзя ограничиваться лишь этой стороной дела, но еще нужно действительно выяснить, почему эти люди выступают против ваших начинаний и создать новые условия, относительно которых большинство было бы за вас». Мудрые слова.

И наконец, очень полезно было бы современным украинцам прочитать, как оценивали поступки (и главное — мотивы поступков) Игоря Кистякивского люди, хорошо его знавшие. Это поистине актуально и выходит далеко за пределы нашей конкретной темы. Вот свидетельство Евгения Чикаленко: «Он (Кистякивский. — И.С.), очевидно, в своих честолюбивых интересах будет стоять за самостоятельную Украину до тех пор, пока в ней будет играть выдающуюся роль, а когда она выпадет из его рук, то он будет ее ожесточенным врагом, станет во главе врагов ее и сделает  Украине много вреда. Но когда несколько  министерских портфелей будет в руках  украинцев, то с Кистякивским во главе можно будет украинизировать все правительство. Правда, трудно будет работать с таким  самовластным  автократом и таким тяжелым в поведении человеком на должности премьера, но что делает? — нужно и это перетерпеть в интересах Украины». Вот перед нами тип политика, который подтачивает Украину и в настоящий момент. Далеко видел Чикаленко!

Достаточно жестко отзывался о Кистякивском и Дмитрий Донцов: «Игорь Кистякивский — известный в Москве адвокат, «делец», как говорится по-русски. Политиком, в настоящим смысле слова, не был, хоть представлял себя «украинским Стамболийским» (тогдашний болгарский политик «твердой руки»). По высказыванию Гетмана, был его «злым духом»; упрямый «федералист» (точнее, неожиданно стал им в ноябре 1918-го. — И.С.). На эмиграции держался с русскими кругами. Гетману был поручен из среды украинских социалистов. Ему принадлежит замечание относительно единственной возможной развязки украинско-московского спора: «Либо украинец будет чистить сапоги москалю, либо москаль украинцу». Сам он  предпочитал чистить сапоги москалю». Конец цитаты Донцова.

Мягко говоря, критически расценивал деятельность министра внутренних дел и Сергей Ефремов: «В широкому розмахові пана міністра «національне завдання міністерства внутрішніх справ», почавши з крайніх лівих,  загорнуло під розуміння «антидержавності» та злочинності все  публічне і громадське життя, і всюди має провадити свою специфічну  роботу, що колись звалась  викорінюванням крамоли, а у нас ще не  здобула поки відповідного ймення».

И в завершение — отзыв Сергея Шелухина, руководителя украинской  делегации на переговорах с РСФСР (между прочим, все названные современники Кистякивского — никоим образом не из левого  лагеря и являются, бесспорно,  патриотами Украины): «Сажают по тюрьмам  учителей, земских деятелей, судей, деятелей народного образования, наиболее ненавистных русификаторам, — и все украинцев и украинцев. Грамота пана Гетмана о гарантиях лица и его свободах сим дискредитируется. Судебный устав и власть прокуратуры — кассируются. Авторитет власти полностью кассируется, потому что та власть, которая не признает законность, применяет террор, не может иметь авторитетной. Как дети будут смотреть на учителей, народ — на земских деятелей, подвластные — на старших, когда тюрьма всех унизила...».

***

А Вы, читатель, возможно, скажете: зачем нам изучать события, драмы, ошибки 100-летней давности? Хотя бы потому, что история имеет способность повторяться (не буквально!) и в руках ее — всегда розга для наказания нерадивых учеников в ее школе.