Как Михаил Гуйда открывал китайцам Украину

После торжественной церемонии художник сообщил представителям СМИ, что одного из своих подшефных  он уже отправил на реабилитацию в Германию, где ему поставили протез.

Напомним, в номинации «Изобразительное искусство» лауреатом Шевченковской премии стал Михаил Евгеньевич. Его художественный цикл «В едином пространстве», куда вошли такие резонансные живописные произведения, как «Бархатный сезон», «После бала», «Начало. К победе!», «Купание коней», «Чумацкий шлях», «С.Параджанов», «У колодца», «Пасха», по мнению отечественных искусствоведов, не только являются весомым вкладом в казну современного украинского изобразительного искусства, но и получили широкий резонанс в странах, где хорошо знают и высоко ценят творчество талантливого  мастера. Кстати, Гуйда — один из первых, кто открыл для китайцев европейскую, украинскую, киевскую школу живописи. Он мастер портрета, нежно-чувственный, утонченно-изысканный, элегантный в каждом прикосновении кисти к полотну.

— Вы родились на Кубани, получили образование в Киеве. В настоящее время преподаете в Национальной академии изобразительного искусства и архитектуры. У вас очень колоритная фамилия — Гуйда. Интересно, исследовали ли вы ее этимологию?

 — По отцу я — Гуйда, а по материнской линии — Чуприна. Все это казацкие корни. Моим прадедом был — Демьян Дорошенко, который возглавлял местный департамент образования во времена Российской империи. Он, как инспектор, осуществлял надзор за кубанско-казацкими школами, где воспитывалась будущая военная элита Кубанского казацкого войска.

Относительно фамилии Гуйда, с его этимологией помог разобраться мой коллега по Академии — доктор искусствоведения, профессор кафедры теории и истории искусства Александр Федорук. В основе фамилии слово тюркского происхождения — «гуйд», которое распространилось во время татаро-монгольського нашествия и которым называли верхнюю мужскую одежду, похожую чем-то на наш жупан. Интересно, что фамилия Гуйда сегодня встречается не только среди населения нынешнего Краснодарского края, а также и на Закарпатье, куда в ХІІІ ст. докатились отряды азиатских кочевников.

— В 1982 году вы окончили Киевский художественный институт, а уже через год вас приняли к Союзу художников Украины — очень стремительное начало творческой карьеры...

— Открою маленькую тайну. Меня хотели принять в Союз художников, когда еще был студентом Художественного института. По крайней мере, такое предложение готовить документы к поступлению сделала Татьяна Ниловна Яблонская, которая на то время возглавляла секцию живописи в союзе. Она удивилась, что я еще студент, которому нужно защищать диплом. Возможно, мое активное участие на то время в республиканских и всесоюзных выставках, а были и такие, где экспонировались мои первые живописные полотна, многими воспринимались положительно, в первую очередь художниками и искусствоведами. Они отмечали в моих работах как оригинальную манеру выполнения, так и смысловое наполнение. Поэтому, действительно, через год после окончания художественного института я пополнил ряды членов СХУ.

«ЧУМАЦКИЙ ШЛЯХ»

—  Когда у вас появилось желание попробовать себя в качестве преподавателя станковой живописи?

— Во время учебы в институте. Как-то перед началом занятий в аудитории, я делал постановку натуры сам. Мой преподаватель  Виктор Васильевич Шаталин — в целом их воспринимал, время от времени что-то поправлял. После чего все мои одногруппники приступали к рисованию. Кроме того, одно время, по просьбе администрации института, даже читал лекции для студентов первых курсов, хотя еще сам не стал дипломированным специалистом. Возможно, именно тогда почувствовал, что смогу творческую работу совмещать с преподавательской.

— Расскажите  о цикле «В едином пространстве». Есть в нем картины героической тематики, в частности, «Встреча И.Мазепи с Карлом ХІІ», «Колиивщина», «Гайдамаки», «Начало». Что вас побуждало обратиться к историческому прошлому украинского народа, когда победоносные победы очень часто сопровождались досадными поражениями?

— Может быть, потому, что в моих жилах течет казацкая кровь. Названные работы появились не сразу. Им предшествовал достаточно длительный период подготовки, когда нарисовал десятки, если не сотни эскизов. Постепенно появилось осознание того, какими выразительными средствами можно будет раскрыть тот или иной образ...

«ПОСЛЕ БАЛА»

— А как для себя решали образ Ивана Мазепы, ведь не сохранился ни один аутентичный портрет этого знаменитого украинского гетмана...

— Начиная писать картину «Встреча Ивана Мазепы с Карлом ХІІ», я понимал, что на гравюрах, которые сохранились до нашего времени, изображен не он. Скорее всего, это был сборный образ, созданный благодаря воображению художников из прошлых веков. Поэтому на полотне перед зрителем появляется полководец, которого вижу именно таким, а не другим. Это моя собственная трактовка его образа. Если внимательно присмотреться к упомянутым вами картинам, можно заметить, что в них отсутствует детализация — в одежде, интерьере, ландшафте. Зато присутствует определенный эмоциональный взрыв от увиденного, констатация конкретного исторического события, которое определило будущую судьбу народа.

— В вашем творческом багаже немало портретных, пейзажных и сюжетных произведений, связанных с пребыванием в Китае, где вы несколько лет подряд преподавали живопись в высших учебных заведениях, организовывали персональные художественные выставки. Как к вам пришло это увлечение ортенталистикой?

— Случайно. Все началось с творческой командировки, когда я вместе с Анатолием Гайдамакой поехал в Китай по приглашению одной фирмы. Нужно было оформить художественный интерьер одного торгового дома, который географически располагался в свободной экономической зоне КНР. Позже, по приглашению администрации высших учебных специализированных заведений, я преподавал живопись в Чже-Дзянском педагогическом университете и Университете науки и технологии Академии искусств Ханджоу.

— Интересно, как вы адаптировались в Китае?

— Меня еще со студенческих лет манил Восток. Увлекался китайской философией, в частности учением Конфуция, изучал литературу, искусство, мифологию древнего Китая. Уже став зрелым художником, открыл для себя одну интересную закономерность. Наша европейская живопись — трехмерная, а в Китае и Японии — двухмерная. Поэтому и одни, и другие живописцы стремились освоить незнакомое для них измерение, иными словами, проложить мосты между двумя континентами. Вспомните того же Эдуарда Мане, Ван Гога или Густава Климта, которые привнесли в европейскую живопись восточные мотивы. Поэтому китайская художественная среда оказалась для меня не чужой, скорее своей, где уютно себя чувствовал, обучая студентов художественному делу.

Вообще у китайцев такая же шкала ценностей, как у рядового украинца: семья, образование, трудоустройство, материальное благополучие, наличие движимого и недвижимого имущества, здоровье, отдых и тому подобное. Но есть одно принципиальное отличие между ними и нами. Китаец, в отличие от украинца, никогда никому не завидует, довольствуясь малым. Возможно, это результат воспитания в традициях древнекитайськой философии, которая существует не один век. Так же государственный чиновник или успешный предприниматель не будет выводить имеющиеся ресурсы за пределы своей территории ради обогащения населения других стран...

— И последнее. Многие отечественные искусствоведы обращают внимание на галерею портретов выдающихся украинцев, созданную вами в последние годы. Это портреты Леся Курбаса, Богдана Ступки, Сергея Параджанова, Раисы Недашковской и др. Что для вас является самым сложным в этом жанре изобразительного искусства?

— Портреты бывают разные. Например, портрет-этюд выполняется художником очень быстро, потому что рисуется с натуры. Есть портрет просто с натуры, который создается на протяжении нескольких сеансов. А есть портрет творческий. И это уже портрет-картина. И вот этот третий вид для художника, на мой взгляд, самый сложный. Не помню, сколько пришлось нарисовать эскизов портрета Сергея Параджанова, пока нашел решение его образа. Все отмечают его схожесть, а главное — характер, который удалось передать в портрете. Признаюсь, я никогда не пишу портреты с натуры, а только по памяти. Тогда не возникает никаких мелких деталей, которые нивелировали бы главную идею художественной работы.