Какую культуру нужно формировать...

Переполох и смущение, вызванные последними выборами, в полной мере коснулись гуманитарной сферы. Художники, менеджеры, режиссеры, продюсеры, издатели думают, кого назначат «главным», что он или она будет делать, на какую команду опираться. Одним словом, появляется вечно больной вопрос культурной стратегии.

С этим вопросом мы обратились к одному из опытнейших экспертов в этой области — директору и основателю «Карась Галереи», арт-куратору Евгению Карасю.

ОЖИДАНИЯ И ПРОВАЛЫ

— Начну с главного и наболевшего: какие у тебя ожидания от смены власти?

— У нас эти ожидания повторяются раз в 5 лет. Регулярно. И культурное сообщество всегда пытается спрогнозировать, кто был бы идеальным министром культуры, наивно допуская, что министра избирают по функциям, по опыту или по образованию. Конечно, ожидания не оправдываются. До недавнего времени у меня были такие же опасения, как и у всех.

— Можно ли их все-таки конкретизировать?

— Они были связаны с тем, что избранный Президент получил безумную поддержку. С другой стороны, он представитель шоу-бизнеса — то есть это большой уклон в поп-культуру. Я ничего нового не говорю — это картина, которая есть у многих. С некоторого перепуга даже существует мнение, что лучше уж, если кандидат на соответствующую должность вообще не ориентируется в культуре и делегирует эти полномочия тем, кто ориентируется, чем имеет свое конкретное, слишком часто ошибочное представление. В действительности и первое, и второе не очень нормально. Мы посттоталитарная и постколониальная страна, которая находится в медленном, прерывистом эволюционном развитии. Имеем, что имеем, из-за того, что у нас долгое время руководство было с сельской ментальностью, а представление о культуре опиралось на чувство утраченного прошлого. Поиск идентичности проходил в вполне понятной зоне фольклора и наива, сентиментов по поводу казачества и села. Любая империя навязывает своим колониям модель второсортности, что выражается в определенной комичности, неопределенности, и такой себе легкой недоразвитости. Вот в наследство от колониального периода нам и досталось представление о том, что Украина должна быть немножко культурно недоразвитой, а Шевченко не интеллектуалом-вольнодумцем, а мрачным стариком с усами и в колпаке. Плюс сплошной гопак и специфический юмор — хороший, но очень узкого направления. Стоит также добавить разграбленный завоевателями иконостас украинских культурных героев, которых нужно возвращать в нашу культуру (реституция имен), — харьковского Илью Репина, киевских Михаила Врубеля и Казимира Малевича, одесского Василия Кандинского и других. Мы находились все время в парадигме, навязанной разными империями. А поскольку за почти 30 лет не выработали собственную культурную политику, оставались в кильватере того, что нам навязывали.

— Вот прямо ничего не сделали?

— У нас за культурную идентичность всегда отвечали политтехнологи, которые находились при президенте. Не интеллектуальные штабы, не Минкульт, не инстит определенный, а люди, о которых никто ничего не знал и которые шептали президенту, что ему нужно делать, чтобы условно придурковатый народ поддерживал власть. И никакого успеха не добивались. Постоянные вопросы: какую культуру нужно формировать и кто ее будет делать. Потому что одно дело — понимать, что происходит, анализировать, а другое — делать что-то эффективное. Это два полностью разных процесса. У нас есть куча институтов, которые должны разрабатывать или хотя бы анализировать культурную политику. Но они не берут на себя ответственность, а может даже и вообще не понимают свою роль, свою функцию. Ограничиваются положениями о своих полномочиях, которые пишутся не всегда грамотными людьми. Поэтому Украина не обрела ни устоявшихся интеллектуальных групп, которые влияли бы как-то на процессы, ни самой политики. И все проблемы, которые мы имеем на Юге и на Востоке — отсюда.

— То есть?

— Мы потеряли Крым и Донбасс еще задолго до оккупации. Из-за глупой культурной политики. Я считаю, что все беды, которые происходят в стране, включая экономику — имеют именно такие причины. Война — это в первую очередь гуманитарная, культурная катастрофа, а не только военные действия.

ШЕПТУНЫ И МОДЕЛИ

— Если возвращаться к вопросу, с которого мы начали...

— Конечно, сейчас все сообщество в тревожном ожидании. Потому что все прекрасно понимают, что полномочия дают возможность провести реформы с невиданной скоростью и качеством. Вопрос — в какую сторону. Не наломать бы дров, не сделать бы неправильные движения. Но, опять-таки, все делают люди, не институты. У нас неструктурированное общество и не выстроенная система принятия решений, они не производятся в экспертных сообществах, и нет лифтов для их донесения наверх. Поэтому до сих пор, к сожалению, играют роль личности — шептунов или консультантов, которые находятся у главного уха. Поэтому все с тревогой пытаются вычислить, кто этот человек влияния.

— И кто теперь этот важный человек?

— Появился Гео Лерос — пока как консультант и куратор направления. Уже определен и заместитель Министра по гуманитарному развитию и вопросам культуры, поскольку министерства объединят, и состав комитета по гуманитарной политике, эти структуры фактически работают, и слава богу. Это подтверждает скорость принятия решений. Характерный для Украины информационный вакуум должен быть заполнен.

— Но к Гео Леросу очень неоднозначное отношение.

— Скажу прямо — очень плохое со стороны тех, кто с ним никогда не общался. Я не интересовался его творческим путем, но он занимался муралами, мягко говоря, не всегда удачными. Они носили спонтанный характер, чисто уличная культура, а не продуманная часть монументальной эстетики города. Тем не менее, город это оживило и сделало Киев такой себе галереей под открытым небом.

— По-видимому, все же не муралы заставили тебя изменить мнение о Леросе?

— Когда мы встретились с ним в Клубе коллекционеров в арт-центре М17 в кругу представителей культуры, он на меня произвел очень позитивное впечатление. Он описал их первые шаги, идеи, наработки. Его команда изучала опыт администрирования культуры разных стран и выбрала за основу британскую модель, в которой нет Министерства спорта (это министерство существует преимущественно только в постсоветских странах), например. То есть он рассеял какие-то опасения, с другой стороны, своим оперативным и тактичным общением показал, что что-то может выйти. На второй встрече даже совместно со специалистами анализировали общее состояние визуального искусства, законотворческие задачи и необходимость собирать уже рабочие группы по направлениям.

— Кстати, о министерствах. Как тебе вышеупомянутая идея их слияния — спорта, культуры и туризма — в одно целое?

— Вопрос — для чего. Министерство спорта, я так понимаю, хотят ликвидировать, оставить только спортивную культуру и убрать спорт высоких достижений. Ведь во всех странах спортом высоких достижений занимаются общественные организации, ассоциации, это вообще не функция государства. Государство только прививает спортивную культуру. И все. Если в таком виде — то это принимается. Туризм и молодежная политика — часть культурной деятельности тоже. Но, повторяю, генеральный вопрос — кто и как всем этим будет заниматься.

— И кого бере за образец.

— Не надо говорить, что Украина гениальная и имеет особый путь. С другой стороны, нельзя слепо копировать опыт другой страны, которая эволюционировала по-своему сотни лет, где уже есть свое законодательное поле, свои традиции, сообщества, инфраструктура, которая обслуживает именно такую модель. Чаще всего сравнивают американскую и французскую модели. Французская очень централизованная, очень державоцентрическая, очень забюрократизированная, и это, как по мне, нехорошо, потому что из Франции пошел арт-рынок. Но там есть свои традиции. То есть это такая себе утопия, хотя там много интересных законодательных построений.

Американская модель без министерства культуры нам не очень подходит, хотя и кажется мне наилучшей, потому что там развита система внебюджетного финансирования.

— Почему не подходит?

— Потому что у нас низкий уровень компетентности граждан. Они плохо разбираются в искусстве. Соответственно, низкий уровень и у финансовых, экономических элит за исключением известных коллекционеров, спонсоров и меценатов, давно привлеченных к процессу. То есть мы принимаем небюджетное финансирование и получаем ситуацию, когда наша деловая элита будет рассказывать, что такое искусство и будет финансировать то, что им нравится, — представь себе на минутку вкусовое финансирование «брата секретарши».

— Как этого избежать?

— Человек, который хочет профинансировать искусство, передает деньги не туда, куда ему заблагорассудится, а в специальный фонд, в котором уже есть список проектов, которые прошли экспертизу у профессиональной команды, и тогда меценат не обслуживает свой вкус, а дает средства на что-то гарантированно интересное. Или проект, который хочет профинансировать, передает на экспертизу для получения налоговых льгот. Мы рассматривали как раз на упоминавшейся встрече с представителем Президента модели налогообложения от эксперта по налоговому законодательству Елены Хотенко.

Преимущество нового в том, что оно может использовать лучшее отовсюду. У нас есть шанс сделать лучше, чем в странах устойчивого развития, создать в стране культурный оффшор, чтобы у нас было выгодно открывать международные галереи, аукционы, хранилища для картин. Не нужно ничего просто копировать. Вот сейчас хоть они и получают аналитику по британской модели, но есть опасность, что неправильно пересадят или не приживется. Нужно делать конкурентную модель существования культуры в мире. А еще у нас нет пока команд, которые могли бы это внедрять. У нас кризис институтов. У нас считанные музеи приближаются к европейскому уровню работы. Музей Гончара, например. Александр Ройтбурд в Одессе поднял местный художественный музей до невиданного уровня за год, в агрессивной среде, без денег и необходимого опыта.

РЕФОРМЫ И ДЕНЬГИ

— Это отдельные примеры. Что делать в масштабах страны?

— Самый первый шаг — привести законодательство и процедуры к европейским стандартам. А в законодательстве первый шаг — это терминология. Вот сейчас есть в законах терминология, и за ее пределами ничего не сделаешь. Поэтому ее нужно максимально адаптировать к европейским стандартам. Должны быть понятия современного искусства, галереи, жанры визуального искусства, инсталляции, современные медиа и т.п. А сейчас положение о министерстве культуры, должностные инструкции, положения о государственных институтах, подзаконных актах, распоряжениях — все в рамках устаревшей, еще советской терминологии. Каменный век.

Второе. Искусством должно быть выгодно заниматься. И законодательство должно быть этому подчинено. То есть — свободное перемещение культурных ценностей. Понятно, при соответствующей защите. Когда возвращаются культурные ценности, то человека должны встречать с аплодисментами на границе, а не так, чтобы он контрабандой завозил вещи, которые Украина потеряла. Нужны межкультурные контакты: когда выставки везут сюда и вывозят туда, когда коллекционеры приезжают покупать сюда и вывозят работы. Это вливание в украинский арт-рынок, в украинскую экономику. Если этого не будет, то ни о какой интеграции, ни о каком пополнении фондов наших музеев не может быть и речи.

Третье: функционирование институтов. Музеев, центров. Главная ошибка многих моих коллег-экспертов — они считают, что нужно строить музей современного искусства.

— Сейчас ты меня удивил.

— Вместо этого нужно создать такие условия, чтобы музеи появлялись сами. Вот постсоветское мышление большого строительства. Сдать объект к отчетной дате. Если музеи не появляются, это не говорит о том, что их нужно строить — скорее о том, что не созданы условия. То есть чтобы они выросли сами — 10, 20, 150. Художественные музеи, музеи унитаза, воды, яблока, стула, чего угодно. Чтобы было выгодно их строить.

Культура в постсоветском понимании функционировала наравне с публичными библиотеками, туалетами и выплатами пенсий как коммунальная, социальная сфера. Она воспринимается как что-то такое, что нужно содержать. В действительности же культура — мощный сегмент экономики и универсальный инструмент коммуникации, формирования имиджа государства, внутренней и внешней политики. Если правильно воспринимать роль культуры, то она может сделать рывок для всей страны

Конечно, то, что государственного музея и центра современного искусства нет, — это катастрофа. Это говорит для международного сообщества о многом. Современное искусство — это маркер демократии, маркер интеллектуального, социального развития страны. Что бы мы ни говорили с трибуны, какие бы выставки гениальные ни возили — пока у нас не будет субъектов современного искусства — центр, музей, печатные и интернет-издания — это все пустые слова.

— Так а деньги откуда взять?

— Сделать выгодным внебюджетное финансирование. Денег в стране куча. Важно, чтобы все понимали: в стране до фига денег, в культуре тоже. Когда говорят, что нет — нужно меньше красть. Просто давно пора ввести закон о меценатстве, чтобы эти деньги было выгодно показать и вкладывать.

— Разве данного закона до сих пор нет?

— Даже если есть, то он не работает. Деньги в культуру вкладывать невыгодно.

И еще один момент. Арт-рынок должен быть по-белому.

— Мечта идиота.

— Нет. Это нужно и можно делать. Как только рынок станет по-белому — институты между собой смогут заключать соглашения, художники смогут заключать официальные соглашения с галереями и музеями. В художника станет выгодно вкладывать деньги. Будут понятные цены, страхование искусства. Рынок станет полноценным сегментом экономики, как во всем мире.

— А для этого что нужно?

— Снизить и упростить налоги. Чтобы художник мог спокойно продать картину, равно как и галерист     — купить. Аукционные дома. Закон должен обслуживать цепочку формирования художника.

— Из чего он состоит?

— Образование: вузы, мастер-классы, художественные студии. Дальше — мастерские. Если их не будет, то художники будут уходить в другие индустрии. Творческие мастерские — это в том числе резиденции, симпозиумы, пленэры — все, где художник может работать. То есть условия для работы. Арт-рынок, о котором мы говорили. И еще — репрезентация искусства: музеи, фестивали, центры искусств, издания, представительства в интернете. Если мы сделаем репрезентацию, но некого будет показывать, или будет кого показывать, но он не будет получать деньги — то есть если выбросить одно из этих звеньев, тогда никакой культурной стратегии нет. Молодой художник не сразу может получить нормальную мастерскую или достойное выставочное пространство. Очень важна полноценная цепочка, и закон должен обслужить эту цепочку.

— Вопрос — где выставлять искусство — действительно очень актуален.

— В мире есть распространенная практика — создавать отдельные районы искусства — музейные кварталы или музейные мили. Это настоящие туристические Мекки. Как заставить владельца большого помещения, которое находится в центре города или на туристическом маршруте, заниматься культурой? Очень просто. Власть говорит ему: «Мы тебе сейчас снижаем налоги на землю, ты открываешь двери и делаешь публичное культурное место. Или вводим такие налоги, что тебе мало не покажется». Это все реально действующие механизмы.

Главное — не считать, что это все так сложно. Украина ничего не делает, потому что считает, что мы сейчас быстренько что-то сделаем, а вот слишком сложное сделаем завтра. И это постоянно. Приходят люди на Андреевский спуск при смене власти и спрашивают: «Что нам сделать?» Ответ стандартный: делайте паспорт и концепцию Спуска. «Нет, это сложно, долго, давайте сейчас быстро скамейки поставим или туалет». Вот у нас все время не хотят делать фундаментальные вещи, потому что слишком сложно. А просто нужно засучить рукава и делать.

СИЛА ЕВОЛЮЦИИ

— Мы опять возвращаемся к разговору — кто все должен делать. Как отойти от традиции шептунов и анонимных технологов? Хотя бы в визуальном искусстве?

— Сделать государственное Агентство современного искусства. Как Госкино. Все эти законодательные модернизации, музей современного искусства, презентации Украины на Венецианской Биеннале, Manifesta, Documenta и т.п. должен делать один институт. Разрабатывать политику для искусства, проекты, внедрять мастер-классы, поддерживать региональные центры, создавать реестр современного искусства. О реестре — отдельный вопрос, он чрезвычайно в настоящий момент важен, поскольку хронология украинского искусства не существует в любом виде — бумажном или электронном, музейные и частные коллекции для нее закрыты. То есть государственное агентство необходимо как интеллектуальный штаб, который будет производить взаимосвязи в системе. Это единственный путь, потому что у нас специалистов очень мало, а работы очень много. Они должны собраться в одном месте, как кулак.

— В конце сугубо иррациональный вопрос: ты веришь, что удастся что-то сделать наконец?

— Мы все равно все это сделаем, потому что это законы эволюции. Если страна не пойдет каким-то непонятным путем, то рано или поздно это все будет. Сейчас у новой команды окно возможностей, которого не было ни у кого за всю историю Украины.

Культура в постсоветском понимании функционировала наравне с публичными библиотеками, туалетами и выплатами пенсий как коммунальная, социальная сфера. Она воспринимается как что-то такое, что нужно содержать. В действительности же культура — мощный сегмент экономики и универсальный инструмент коммуникации, формирования имиджа государства, внутренней и внешней политики. Если правильно воспринимать роль культуры, то она может сделать рывок для всей страны. Потому что формирует ценностные ориентиры. Векторы развития. Но адекватного восприятия того, насколько она важна, еще никогда не было. И если это восприятие будет, это большой шанс не только для культуры, но и для всей страны. Так что я действительно надеюсь на лучшее.