«Хороший день для «Ночного дозора»

На мой взгляд, он полностью подходит для желающих получить наслаждение от пребывания в этом городе при любой цели визита.  Раз в два года я имею честь посещать Нидерландский театральный и экспериментальный фестивали, которые проходят одновременно.

Фестивальная составляющая совсем не доминирует в жизни города, так, как это происходит в Авиньоне или Эдинбурге. Однако интересующихся театром хватает для аншлагов на каждом спектакле большого фестиваля. Отобранное жюри, состоящее из отобранных по популярности обнародованных осмыслений театральной продукции журналистов и театроведов несет ответственность за качество спектаклей, предложенных ими в программу фестиваля.

Она в этом году, по моему мнению, подтвердила качество многолетней коллекции достойных признания театральных рефлексий. В этом большая заслуга многолетнего руководителя театрального форума Джеффри Мэлмана. А вот что касается Fringe фестиваля, то он в этом году оказался пустым как в смысле игнорирования зрителем, так и в смысле художественной наполненности. Новый руководитель Ева Бробел сделала акцент на коммерческой целесообразности, и прежний азарт эксперимента почти полностью выветрился.

Театр настолько вмонтирован в живую действительность, что сегодняшнее в нем никогда не доживает до завтрашнего, при этом спокойно оставаясь вечным. Так и с «Ночным дозором», который после реставрации заметно посветлел, перестал восприниматься ночным, но как был, так и остался дозором вечного. Теперь о дозоре театральном.

«САЛАМ» (NOORD NEDERLAND TONEEL / CLUB GUY AND RONA / ASKO | SCHONBERG)

Солидного возраста человек просыпается у барной стойки. Трусы и тапочки, богатый выбор напитков и прекрасная официантка. Как в пуантилизме из точечек вырисовывается картина растерянности человека перед разнообразием концептов получения наслаждения. Но дальше, оказывается, речь идет о непримиримости мира мусульманского с миром христианским.

Барная стойка в форме подковы. Два больших стола катаются по сцене, поднятые под углом к полу они становятся горами, с которых весело съезжают с вершин принципов до фундамента компромисса мудрые ораторы. Немолодой человек как в рыцарские латы с каждым этапом диспута облачается в костюм-тройку, но европейская одежда не о компромиссе между ценностями исламистов и христиан. Вопрос простой — не являются ли они ценностями, ведущими к раздору?

Соревнования по красноречию, в пении и танцах, в сумме составляют действенное наполнение спектакля, но, конечно, не ведут к чьей-то победе.

Простейшее решение сложнейших проблем предлагает финальный поклон исполнителей. Трижды они выбегают на авансцену. Аплодисменты, браво. Но за последним разом немолодой главный герой словно теряет ориентацию, словно забывает, что он на сцене.

Зрителю становится страшно, актеры из-за кулис маякуют ему, чтобы он уходил со сцены, переживают за состояние здоровья артиста. Тогда он словно не совсем при памяти смотрит в зал и зовет кого-то из-за кулис. Выходят лидеры мусульманской и христианской групп, которые так и не нашли общий язык. И он соединяет их руки, сначала в слабости, а затем с мощной силой. Такой декларативный финал призывает слишком не переживать из-за глубины религиозного инакомыслия.

«ОЕДИПУС» (INTERNATIONAL THEATER AMSTERDAM)

Кандидат в президенты вместе с семьей и друзьями погружены в жесткую предвыборную борьбу. До принятия решения идти ва-банк решают посоветоваться с экстрасенсом. Тот долго не решается открыть свое пророчество, учитывая потрясающую деталь.

Оказывается, будущий президент в браке со своей матерью, от которой имеет двух сыновей и дочь. Выяснение, как такое случилось, возможно ли эту тайну хранить, возможно ли разоблачение и чем оно грозит, выводят драму на эмоциональные высоты античной трагедии. В конечном итоге победитель хватает в объятия жену— мать, приветственные поцелуи разжигают страсть у обоих, но она вырывается, бежит в ванную комнату, раздается выстрел.

«ОЭДИПУС» / ФОТО ПРЕДОСТАВЛЕНО ОРГАНИЗАТОРАМИ ФЕСТИВАЛЯ

Роковые обстоятельства, возвышающие мощные личности, не исчезли до сих пор, хотя кажутся еще невероятнее, чем в давние времена. По крайней мере режиссеру Роберту Икке, актерам театра удалось в этом убедить фестивального зрителя.

ПОЧТИ ПЯТЬ ЧАСОВ ИДЕТ СПЕКТАКЛЬ «НАЦИЯ» (HET NATIONALE THEATER)

Многократно в Амстердаме мне попадались на клубах, концертных залах объявления: «Вход до 5 утра». Иногда время от начала работы заведения до закрытия делится между разными программами. Соответственно, в очередях люди разных возрастных категорий.

Ранние сеансы для самых зрелых. Сторонники Элвиса Пресли и рока иногда на колясках, с палочками, часто со слуховыми аппаратами начинают долгие художественные ночные дозоры.

В спектакле почти до ночи очень не спеша расследуют убийство мальчика в опасном районе города, где преимущественно живут мигранты. Режиссер делает это в форме прямых телеэфиров. Зрители в зале, на сцене часто вовлекаются в дискуссии, им дают команды на громкие аплодисменты, резкие возгласы и такое прочее.

Довольно скоро острота дискуссии утихает, основная тема теряется в отражениях и аналогиях, понемногу становится скучно, и в этот момент, когда одиночные выходы зрителей из зала, кажется, перерастут в групповое английское прощание, возникает хорошо срежиссированное осознание, что о мальчике все забыли и эта вина прежде всего ложится на зрителя, который с удовольствием  принимал участие в спровоцированных интерактивах, а в итоге оказался обманутым телезомби.

«КОНЕЦ СВЕТА» (HET ZUIDELIJK TONEEL / KRIS VERDONCK)

Наступает ежедневно, потому что исчезает вместе с каждым человеком. Чем была для него жизнь и, главное, зачем? Так и в «Ночном дозоре» все будто смотрят в одном направлении и, судя по выражению лиц, видят совсем разное.

Реальность закономерно алогичная. Герои — пять психотипов, делятся самым важным, и только неврастеник-пианист, который вдохновенно пытается довести до каления струны фортепиано, не нуждается в понимании. Он просто перевоплощается в музыку. Однако его, как и всех, засыпает то ли пепел, то ли снег, то ли пыль времен. Почти весь спектакль это что-то падает с неба. Даже не хочется думать, сколько этих материалов и как их так красиво рассыпают с мостиков под крышей над сценой.

И еще один слой цивилизации становится территорией для будущих раскопок, которые кому-то предъявят артефакты прежних воплощений и страданий.

«МАГИСТРАЛЬ» (DE GEMEENSCHAP)

Лицо женщины в белом чепчике застыло в какой-то скорбно-радостной расфокусированности. Сосредоточение внимания зрителя на нем закатным светом дает ощущение рассматривания портрета кисти Рембранта.

Когда дама открывает глаза, которые проектируются на большой экран у нее за спиной, зритель от неудобства глаза опускает. Тело ее неподвижно. Но свидетельствует о силе нервных мышц. Мужчина-сиделка кровать-каталку перевозит по сцене, словно по лабиринту памяти. В тупике любви он обнажается и то деловой, то танцевальный, полетный и приземленный ходит, бегает, влачится по сцене. Воспоминания утомляют, убивают. Глаза закрываются. Портрет на экране фиксирует переход в небытие. Но через несколько минут женщина снова открывает глаза, цепляется за воспоминания, выкрикивает проклятия и молитвы, что-то шепчет о любви. Актриса прощальный монолог адресует жизни в память о себе. Неподвижная, она кажется себе наказанной, уход придает лицу с первого портрета свет благости.

Фестивальные программы обычно каким-то таинственным расписанием спектаклей выстраивают картину какого-то волнующего явления современности. Герои всех упомянутых спектаклей зрелые люди с очень серьезным взглядом на смысл жизни в себе и себя в жизни. «Общая вина» — подписал бы я эту картину. «Просто дозор» — подписал бы Рембрант.