Когда страницы... заговорили

20 августа исполняется 19 лет с того дня, как реформатор театра ушел во Вселенную. К 100-летнему юбилею Национального театра им. И. Франко ведущие актеры главной сцены нашей страны записали ленту, которую выложили в интернет. В этой работе вспомнили легендарную личность — Сергея Владимировича Данченко (1937—2001 гг.).

В основу картины положены страницы монографии «Беседы о театре» театроведа Елены Коваленко — это размышления мастера, которые он оставил нам в наследство, высказанные в разные годы: о том, как он, геолог, по первому образованию, изменил свои жизни на 180 градусов и стал заниматься искусством, о магии сцены, театральную режиссуру, первые творческие шаги во Львове, а также о том, как он руководил Франковской труппой, о работе с актерами, о творческих замыслах, которые воплощал и готовился осуществить...

Проникновенные голоса Алексея Богдановича, Анатолия Гнатюка, Павла Пискуна и Виталия Ажнова словно оживили строки книги-откровения мастера.

Напомним, Сергей Владимирович был не только известным театральным деятелем, режиссером широкого творческого диапазона, но и замечательным педагогом, Учителем с большой буквы. Он осуществил постановки более 60 спектаклей в Украине и за рубежом! В 1979-2001 гг. работал художественным руководителем театра Франко (это время театроведы назвали «Эрой Данченко»). Среди спектаклей на кону франковцев: «Украденное счастье» И. Франко (1979), «Дядя Ваня» А.Чехова (1980), «Визит старой дамы» Ф.Дюрреманта (1983), «Энеида» И. Котляревского (1986), «Тевье-Тевель» по Шолом-Алейхему (1989), «Санаторийая зона» по Н.Хвылевому (1990), «Патетическая соната» Кулиша (1993), «Крошка Цахес» Э.Гофмана (1995), «Укрощение строптивой» и «Король Лир» У.Шекспира (1996—1997), «За двумя зайцами» М. Старицкого...

Данченко построил театр европейского качества и вывел коллектив в лидеры. Эту высокую планку франковцы не опускают до сих пор!

«РЕЖИССЕРУ НУЖНО ТРИ ВЕЩИ: ИНТУИЦИЯ, СПОСОБНОСТЬ ПОДЧИНЯТЬ СОБСТВЕННЫЕ АМБИЦИИ ИНТЕРЕСАМ ТЕАТРА И ЧЕСТНОСТЬ»

 «Художественный руководитель театра или главный режиссер, как называли его раньше, это тоже — профессия. Хотя я считаю главным для себя ставить спектакли, но не меньшего умения требует способность объединить коллектив, преодолеть конфликтные ситуации ... тут необходимо убеждать, искать ... пути для согласия ... сколько людей, столько и подходов... Умение управлять художественным коллективом либо есть, либо его нет. И тут ничего не поделаешь», — говорил С. Данченко. — Мне приходилось руководить театрами в разные времена (от конца 1960-х), фактически непрерывно. Начиная с «оттепели», в течение «застоя», перестройки и в период становления независимой Украины. Но я никогда не прилагал усилий, чтобы удержаться на должностях.

Мастер не должен забывать: то, что вчера было открытием, привычно сегодня и архаично завтра. Остановить мгновение в искусстве так же, как и в жизни, значит погибнуть!

Для управления труппой режиссеру по крайней мере нужно три вещи: интуиция, способность подчинять собственные амбиции интересам театра и в конце концов открытость, честность. Если жена главного режиссера играет во всех спектаклях, то — я точно знаю — это вызовет в коллективе негативную реакцию. Режиссер может на время «прижать» труппу, но искренних отношений там уже не будет... Необходимо оставаться нормальным человеком и относиться к тем, кто тебя окружает, как можно честнее, потому что любое лукавство обязательно вызовет напряженность, а затем недоверие...

«КАЖДЫЙ АКТЕР, КАК ИЗВЕСТНО, НАПОЛЕОН. ЭТО У НЕГО В КРОВИ»

В труппе всегда формируется актерское ядро, но, конечно, остаются обиженные, которые уверены, что ими беспричинно пренебрегают. Каждый актер, как известно, Наполеон. Это у него в крови. И одним Наполеоном управлять почти невозможно, а что делать, когда их семьдесят или сто... Никто ведь не признает себя неудачником, и мало кто способен терпеть тихонько, без скандалов, и у тех изредка амбиции берут верх. Иначе, что это были бы за актеры. Чехов называл театр «госпиталем болезненных самолюбий», но, к и сожалению, в этом госпитале не лечат... Единственное средство — суметь быть честным, и тогда режиссер с труппой, возможно, и найдет общий язык.

Существует одна серьезная проблема — актерские штампы. От удачных находок очень трудно отказаться. Такое случается даже с мастерами. Легко управлять, когда в коллективе всего два Наполеона, а если их семьдесят? Каждый актер — оригинальная личность. С такими бывает трудно, зато интересно... Я, в принципе, не понимаю природу конфликта главного режиссера с актерами: у нас же разные весовые категории, неравные условия — я руковожу театром, а актер играет на сцене. Считаю, что когда возникает вопрос, кому принадлежит ведущая роль в театре — актеру или режиссеру, то это говорит о неблагополучии в коллективе.

Я с грустью смотрю, как молодые актеры теперь не живут театром, а работают по инерции. Иногда кажется, что они не очень хотят играть. Мой отец был настоящим актером. Даже тяжело болея, он, поддерживаемый обезболивающими препаратами, все-таки выходил на сцену. Сейчас таких преданных делу людей почти нет.

...В искусстве, и в искусстве театральном прежде всего, каждый начинает с нуля. Нет общей для всех точки отсчета. Ее и не может быть. Создавая спектакль, отталкиваться можно от чего угодно, от наивного искусства, от петриковки... Главное, чтобы художественный результат свидетельствовал о том, что творцу удалось постичь свое время, понять в настоящем нечто принципиально важное.

Я вообще считаю, что театр второй половины ХХ века не принес новых театральных идей, а синтезировал открытые ранее системы. Теперь же происходит «диффузия», взаимопроникновение различных идей. То, что несколько лет назад считалось несовместимым, противоречивым, эклектичным, сегодня узаконено. Различные системы сосуществуют даже в одном спектакле, и это никого не смущает... Важно, чтобы синтез этих идей в спектакле был «химическим», то есть органическим, не нарушал целостности.

Я не верю в то, что современное искусство в чистом виде может направить духовный мир человека. Душа человека при любых обстоятельствах должна оставаться девственной. Настоящее Искусство — это жертвенность, это возложение себя на алтарь... Кроме земли, есть еще небо и космос...

«Я СТОЯЛ И ПРОСТО СЛУШАЛ ТИШИНУ...»

Я думаю, что абсолютное счастье, если оно вообще возможно, это лишь краткий миг, мгновение. Человек может быть счастлив в работе, которую любит и в которой находит глубокое наслаждение, ведь профессиональная реализация — это действительно один из важнейших факторов счастья, но им не ограничивается. Семья, здоровье, отношения с близкими... Идеально, когда все это оказывается таким, каким его хочешь видеть. Но идеального не бывает...

Как бывший геолог, я умею ориентироваться в пространстве в соответствии с углом падения солнечного луча. Тот, кто этого не знает, будет блуждать незнакомыми тропами долго, иногда то и дело возвращаясь на то же самое место. Как-то на Полтавщине, во время охоты на кабана, я вышел из леса, осенний лес — такое чудо... и встал на холме. Где-то далеко в кустарнике мигает огонек — охотятся на лисиц. И вдруг я почувствовал, не подумал, а именно почувствовал — это же центр Европы! Не географический, географический, как известно, в Карпатах, а именно энергетический. Это он и есть: леса вокруг, тишина... Кустарник, в котором кабан засел, поднимается стеной метров до четырех в высоту — где его там найдешь?! Я стоял и просто слушал тишину...

«СПЕКТАКЛЬ СНЯТ ИЗ РЕПЕРТУАРА — ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ НЕГО?»

В искусстве, как обычно и в жизни, кратчайший путь от желания к исполнению не всегда проложен прямо. Иногда, усложнив процесс, скорее достигнешь результата, чем когда прямиком идешь к конечной цели, на первый взгляд, вполне ясной...

Вообще я убежден, что главный путь театра — в исследовании глубинных проблем жизни, первопричин явлений, а не констатировании тех или иных событий. Здесь опередить такие мобильные виды искусства как телевидение, документальное кино невозможно, и соревнование не имеет смысла. У театра свои возможности постижения жизни, человека...

Я всегда завидовал художникам, писателям — они оставят произведения, которые будут жить после них, в которых останутся их душа, сердце, мысль. Театр же — отражение момента. Спектакль снят из репертуара — что останется после него?

Прожив в театре долгую жизнь, на собственном режиссерском опыте я убедился, что пьес, которые хотелось бы поставить, не так уж много. Меня, например, не привлекала качественная драматургия Ивана Карпенко-Карого, за исключением нескольких его пьес. Не чувствую необходимости ставить Александра Островского. Это не мой театр. Никогда не берусь за автора, произведения которого вынужден буду калечить, искажать, разбирать на части и затем составлять из них мозаику. Считаю, что классические произведения часто помогают лучше понять настоящее.

На Франковской сцене Генриха Ибсена в последний раз ставили в 1928 году. Я обратился к творчеству этого писателя в середине 1990-х. Взялся за «Росмерсгольм», поскольку Ибсен меня интересовал как предчеховский драматург. Сама идея, заложенная в пьесе, близка многим: поиски содержания и смысла жизни. Меня интересовали прежде всего коллизии женского и мужского мировосприятия. Признаюсь, что меня больше привлекло другое произведение Ибсена — «Пер Гюнт», я подробно разработал его концепцию. Только в силу объективных обстоятельств мы тогда не могли себе позволить многофигурную постановку, но свою мечту я осуществлю...».

Этот замысел Сергей Владимирович не успел воплотить на сцене. Остались его черновики, сделан макет...

И вот хорошая новость: спектакль, о котором мечтали Сергей Данченко и Богдан Ступка, наконец появится в афише франковцев. «Пер Гюнт» поставит молодой, талантливый режиссер Иван Урывский, а на премьеру, если не помешает пандемия коронавируса, зрителей пригласят в следующем году.

P.S. 27 и 28 августа состоятся юбилейные вечера по случаю 100-летия Национального театра им И. Франко, где вспомнят основателей, корифеев, легенд и звезд, которые в разные периоды своим искусством прославили коллектив главной украинской сцены.