Мария ОЛИЙНЫК: «В Киеве почувствовала живую культурную среду»!

Она была первой украинкой из поколения нынешних тридцатилетних, кто в середине «нулевых» рискнул не идти проторенным путем предыдущих поколений композиторов (десятилетка — консерватория — аспирантура — преподавание)... Жажда профессионального совершенствования, познания музыкального мира во всей его многогранности, в конце концов какой-то особенный авантюризм привели Марию Олийнык сначала в Гаагскую консерваторию — один из самых известных в мире центров современной музыки, а впоследствии — в Таиланд, самую развитую страну Юго-Восточной Азии, где академическая музыкальная традиция только начинает формироваться.

Мария экс-львовянка, родилась в музыкальной семье. В детстве училась в десятилетке им. С. Крушельницкой, сначала на фортепианном, а в старших классах — на теоретическом отделении, одновременно посещая факультативные занятия по композиции. Композиторский факультет Львовской консерватории окончила в классе известного мастера Юрия Ланюка. Вскоре получила стипендию по программе Gaude Polonia, а на второй год учебы в Гааге была отмечена двухгодичной стипендией министра культуры Голландии для лучших молодых мастеров.

Впрочем, этот путь из Украины в Западную Европу, а уже оттуда — в далекую Азию только на первый взгляд выглядит легким и безоблачным. В действительности же на нем у Марии Олийнык было все: наряду с маленькими профессиональными триумфами — проблемное безденежье, вместе с шансом познать изнутри разные художественные круги — необходимость каждый раз адаптироваться к новому социуму с собственными правилами существования. В итоге все это подарило украинскому композитору неоценимый опыт, которым она согласилась поделиться с читателями «Дня».

НЕЗАВИСИМАЯ МУЗЫКА

— Сделать из меня композитора было идеей папы, — признается М. ОЛИЙНЫК. — Он говорил, что это прекрасно — женщина и композитор! Писать музыку я начала во втором классе, в школе училась композиции у Мирослава Волынского. Потом на определенное время забросила это дело, но в старших классах возобновила занятия. Спорила с отцом, говорила, что работа композитора не приносит никакого материального достатка. Потом отец умер — и меня почему-то «переключило» (папа руководил хорами и всегда писал музыку, но никогда этого не афишировал, всегда подписывался другими именами).

— К чему ты стремишься, когда пишешь музыку?

— Я считаю, что написание музыки — это общение с Богом. Поэтому моя музыка — это не музыка страданий или переживаний. Музыка, которая меня интересует, которую  хочу создавать, — это музыка, независимая от того, что происходит в жизни. Она преимущественно лирическая и легкая...

Учеба в Украине дала мне очень хорошую базу, однако не дала открытости взгляда на реалии современного художественного мира. Кажется, на третьем курсе Юрий Ланюк принес на занятие партитуры Оливье Мессиана, знакомство с ними было шоком, настоящим открытием. К сожалению, пятнадцать лет назад у нас было еще очень мало доступа к материалам. Да, я общалась с людьми, у которых были записи, много слушала, но все равно это был очень ограниченный поток информации. Поэтому решила, что должна найти среду, где все это происходит в действительности, где вживую можно слушать современную и классическую музыку в качественном исполнении.

— Однако Львов тех (и не только) лет был одним из самых прогрессивных городов Украины! Давай, по крайней мере, вспомним фестиваль «Контрасты»...

— «Контрастами» всегда руководили люди, которые имели открытый ум, стремились к разножанровости и актуальности: Анджей Хлопецкий, Роман Ревакович, Александр Щетинский, Юрий Ланюк, Владимир Сывохип. Было много экспериментов, хорошей музыки, интересных артистов. В дни, когда проходили «Контрасты», жизнь становилась по-настоящему наполненной.

Собственно, первое публичное исполнение моего произведения тоже состоялось во время «Контрастов» в 2000 году. Это было мое второе произведение, которое я считаю именно произведением, а не «пробой» — «Тень тучи». Ансамблем из моих друзей-студентов дирижировал Юрий Бервецкий. Тогда впервые почувствовала удовлетворение от собственной работы, убедилась, что хочу писать, быть композитором.

— Подобная «идеальная» ситуация позже повторялась?

— Да, несколько раз. Это зависит от качества произведения, дирижера и исполнителей.

— Насколько отличаются западные принципы преподавания композиции от нашей образовательной системы?

— Через полгода после  окончания консерватории я была на стипендии Gaude Polonia в Польше. Современную музыку нам преподавал Анджей Хлопецкий. Он никогда не говорил, что хорошо, а что плохо. Для него был важен наш личный выбор, самостоятельная оценка определенной музыки. Кстати, Анджей Хлопецкий, Тадеуш Велецкий  и некоторые другие поляки посоветовали мне продолжить обучение в Гаагской музыкальной академии. Поэтому по возвращении во Львов начала учить английский язык.

— Расскажи о первых голландских впечатлениях?

— Еще во время польской стипендии я поехала в Чехию, где проходили мастер-классы и фестиваль для молодых композиторов Ostrava Days. Моей целью на этом фестивале было знакомство с композитором Луи Андриссеном, музыка которого мне очень импонировала. К сожалению, шанса на «официальное» общение у нас не было, поэтому я просто ворвалась в его класс и попросила послушать мою музыку. Впоследствии у нас было еще несколько разговоров, и он тоже сказал, что мне стоит учиться в Гаагской консерватории.

По возвращении в Украину я подала заявку на мастер-класс в Голландии, для которого нужно было написать произведение с большим количеством духовых инструментов и перкуссии. Там встретилась с Андриссеном и другими преподавателями Гаагской консерватории. Увидела людей, музыку которых до этого слушала. Меня весьма заинтересовала личность британского композитора Ричарда Айриса, его толерантный подход к студентам. Поразила открытость, отношение к ученику как к коллеге, желание помочь, отсутствие указаний, как ты должен работать. К сожалению, когда в 2006 году я поступила и приехала на учебу, Ричард Айрис в Гааге уже не работал. Поэтому я попала к другим профессорам — Дидерику Вагенаару и Яннису Кириакидесу. В Гаагской консерватории у каждого студента есть два преподавателя, но всегда можно показать свои произведения любому педагогу. Время от времени я могла говорить о своей музыке с Андриссеном и получать от него ценные замечания.

«ДЛЯ МЕНЯ ПЕРВЫЙ ГОД В ГОЛЛАНДИИ БЫЛ, ПО-ВИДИМОМУ, ОДНИМ ИЗ САМЫХ СЛОЖНЫХ В ЖИЗНИ»

— Насколько легко тебе было войти в новую среду? Ведь очень часто после начальной эйфории приходит разочарование...

— 90% студентов, которые учились в Гаагской консерватории, приехали из разных стран мира. В Голландии ты не можешь никому сказать, как обстоят в действительности твои дела, поскольку тебя будут считать слабаком. Для меня первый год в Голландии был, по-видимому, одним из самых сложных в жизни. Полгода я искала работу. Иногда у меня в кармане было буквально четыре евро в неделю. У трети студентов были подобные проблемы, но студентам из-за пределов ЕС финансово было труднее всего. Из Украины умудрилась еще и привезти кота, и мы ели с ним каждый день почти одно и то же. Потом нашлось сразу три работы, и с тех пор времени писать музыку уже не было. Несколько месяцев я работала в японском ресторане — могла почувствовать вкус японской кухни. Но денег все равно не хватало, чтобы оплатить за учебу за следующий год. Одна зажиточная семья, в которой я ухаживала за ребенком, решила мне одолжить денег. Кроме того, в конце первого года учебы я ехала на экзамен на велосипеде и меня сбила машина. Тогда на основной экзамен по композиции (который, кстати, сдала очень хорошо) я приехала с разбитой головой и просто расплакалась... И здесь поняла, что так дальше продолжаться не может.

— Расскажи подробнее о требованиях к студентам-композиторам. Какие произведения ты показывала на экзамене? Много ли лекций надо посещать?

— В Голландии, как и в Украине, есть четкие требования: на каждом году учебы ты должен показать произведения определенной формы и инструментального состава. Лекций много. Но когда я пришла на первые занятия по сольфеджио, гармонии и анализе, то меня прослушали и полностью освободили от этих и многих других предметов. Ходила по желанию — чтобы посмотреть, как, например, там преподается история музыки. Во время единственного обязательного класса собирались 60 композиторов, которые занимаются акустической музыкой. Еще там было 40 человек, занимающихся электронной, но это другая кафедра. Так еженедельно, в понедельник вечером, мы обсуждали музыку трех композиторов-студентов или приглашенных известных композиторов. Чрезвычайно интересно! На втором году учебы я и еще один мой коллега получили двухгодичную стипендию министра культуры Голландии. Это было большое счастье. Как только узнала, сразу покинула все работы и засела подтверждать, что я достойна этой стипендии. С восьми утра и до вечера писала музыку. Фактически «обрезала» любое общение...

Несмотря на тяжелую жизнь, первые два года я пребывала в эйфории... Кроме того, я всегда мечтала жить у моря. В то время в Голландии на культуру выделялись очень большие деньги. Мы могли работать с известными солистами и ансамблями — все это финансировалось консерваторией.

Украинская публика одновременно и свежая, и более мудрая, и более опытная. У нас есть и публика, которая нуждается в «новой волне», и инициативное молодое поколение музыкантов. Много энтузиазма, энергии, актуальных идей — все то, чего часто не хватает там, где есть деньги...

Два последних года моего пятилетнего периода учебы в Нидерландах мало чем отличались от предыдущих. Получила разовую стипендию, которая позволила еще год не думать о деньгах. В завершение обучения писала теоретическую работу о соотношении времени и пространства в современной музыке.

— Из украинских студентов вместе с тобой кто-то учился в Гаагской консерватории?

— Я была первой, а в 2009 году из Киева приехал Максим Шалыгин, с которым мы подружились и много общались. После поступления Мартайн Паддинг, заведующий кафедрой и в то время мой преподаватель, посоветовал ему поговорить со мной. Максим расспросил меня о моих впечатлениях и затем принял решение начать учебу в Гааге. С Алексеем Ретинским, который учился в Швейцарии, мы познакомились, когда он приезжал к Максиму в гости. Как-то спросила М. Паддинга, как они отбирают студентов, ведь ежегодно к ним приходит много заявлений. На что он ответил: «Мы выбираем хороших людей». Такой подход гарантирует дружественная среда, почти лишенная зависти. Позже я заметила и негативную вещь: все эти талантливые студенты становились для преподавателей своеобразным «конвейером». Голландские педагоги работают 2-3 дня в неделю и имеют в среднем по семь студентов в день. С другой стороны, почему Нидерланды приглашают к себе столько молодежи из разных стран? Они собирают лучший культурный фонд со всего мира — то, что делает каждая сильная страна. Благодаря этому молодые голландцы очень быстро вырастают и выходят на мировой уровень, иногда даже не имея за плечами хорошей образовательной базы.

«МНЕ ЗАХОТЕЛОСЬ НЕМНОГО ПОДЫШАТЬ ДРУГИМ ВОЗДУХОМ, «ВЗЯТЬ ПАУЗУ» И ПОГРУЗИТЬСЯ В ПУТЕШЕСТВИЯ»

— Первые годы по окончании учебы в жизни любого человека чрезвычайно важные, иногда — решающие для сохранения себя в профессии, поиска новых путей. Как прошли твои два года до переезда в Таиланд?

— В 2011 году, когда окончила консерваторию, Нидерланды переживали экономический кризис. Средства на культуру сократились наполовину. Мои нидерландские коллеги-композиторы должны были менять профессию, кое-кто вместо композиции занялся музыкальным исполнительством. В итоге мне захотелось немного подышать другим воздухом, «взять паузу» и погрузиться в путешествия.

— Для многих композиторов во всем мире едва ли не единственный способ заработать деньги — это педагогическая работа. Ты пробовала преподавать?

— Да, пыталась. Но поскольку я не знала голландского языка, было очень трудно найти работу. В действительности никогда не хотела быть преподавателем, для меня это означало «остановку» в моем композиторском развитии. Но в определенный момент поняла, что ничего другого не умею... Случайно послала свое CV в Таиланд, и оттуда написали, что заинтересованы во мне.

— На бытовом уровне что тебя поразило в Таиланде?

— Все совсем иначе, чем в Нидерландах. Когда я только приехала в Таиланд, меня поселили в дом гостиничного типа. Еженощно слышала крики, ссоры, слезы. Тайцы очень эмоциональные, намного эмоциональнее, чем мы. В каждом их клипе, которые показывают по телевидению, кто-то плачет. Везде драма! Иногда это довольно смешно выглядит. В то же время это очень добрая, открытая, сердечная и щедрая нация. Одна из лучших наций, которые я знаю. У них все замечательно: и природа, и еда. Они много экспериментируют с кушаньями, преобладают терпкие, сладкие и кислые вкусы. Суп с мясом может быть слаще, чем наш компот.

— Насколько, так сказать, «академическая» часть музыкальной культуры Азии отличается от европейской?

— Каждая страна Азии ориентируется в современной музыке на определенную страну — либо на немецкий авангард, либо на американскую современную музыку, иногда — на французский спектрализм/соноризм. Таиланд во многих областях жизни равняется на США, здесь отдают предпочтение американской музыке. Поэтому и преподавателей приглашают преимущественно из Америки. Оперного театра в Таиланде нет, но недавно построен большой концертный зал с замечательной акустикой. Созданы все условия для классической и современной музыки. Хотя развивается она немного однобоко из-за особенности вкусов и стремлений тех, кто организует фестивали и другие музыкальные события.

— Лично для себя, кроме возможности работать, что находишь ценного в Таиланде?

— Работа — это повод побыть в другой среде, другой культуре, что-то для себя открыть. Буддизм, который здесь господствует, выработал в людях определенные качества — открытость, сердечность и толерантность.

— Насколько легко твоим студентам изучать европейскую музыку?

-В моем классе семеро прекрасных учеников, которые увлекаются Бахом и другими классиками. В действительности все зависит от семьи, воспитания. В Хат Яи, где я живу и работаю, много семей, которые хотят, чтобы их дети получили музыкальное образование.

— А как Украина присутствует в Таиланде? Там вообще знают о нашей стране?

— Когда я впервые на неделю приехала в Украину из Таиланда, некоторые мои друзья путали Таиланд с Тайванем. А когда в Таиланде говоришь, что ты из Украины, то преимущественно все тебя хорошо понимают, тем более после Майдана. Все хорошо знают нашу ситуацию, более или менее ориентируются в восточноевропейской политике, хотя украинцев в Таиланде — единицы.

— Ты говорила, что думаешь о возвращении в Украину.

— В действительности я больше не вижу себя ни в Азии, ни в Западной Европе. Если нет людей, с которыми ты можешь говорить о важных для тебя вещах, это делает тебя аутсайдером. Не хватает творческой энергии... А в Киеве почувствовала живую художественную среду! Вопрос в том, насколько я здесь смогу быть свободной.

«У НАС ЕСТЬ И ПУБЛИКА, КОТОРАЯ НУЖДАЕТСЯ В «НОВОЙ ВОЛНЕ»

— Зная по собственному опыту три очень разные культурные ситуации, что бы ты посоветовала тем, кто сегодня пытается в Украине реформировать художественную сферу?

— Поскольку у голландцев были средства на все, они могли себе позволить приглашать прекрасных мастеров из любой страны. Это создало большое перенасыщение... Вместе с тем мне кажется, что в Нидерландах художники часто не знают, для чего они работают. Их музыка не говорит! Она дает определенную информацию, но не обращается к тебе. Произведение может быть интересным, но оно тебя не трогает, не «живет» в тебе. Зато в Киеве за короткое время я услышала много такого, что меня по-настоящему задело! Возможно, это признак другого духовного состояния страны. Современная культура в Таиланде для всех настолько новая, что провоцирует в обществе огромный интерес. Если сравнивать Украину и Таиланд, то плюс Таиланда в том, что там почти на все найдутся деньги. Однако современное искусство там не имеет исторической преемственности, базы. Программированием художественных событий там занимается буквально несколько человек, которые понимают, что тайская публика еще не ко всему готова, поэтому экспериментируют мало.

Украинская публика одновременно и свежая, и более мудрая, и более опытная. У нас есть и публика, которая нуждается в «новой волне», и инициативное молодое поколение музыкантов. Много энтузиазма, энергии, актуальных идей — все то, чего часто не хватает там, где есть деньги. Мы должны объединиться в своих усилиях и действовать. Все зависит от нашей инициативности, ответственности и веры...