Призраки свободы

Нет большего удовольствия, чем свергнуть и разбить статую тирана: упал болван, закончилась его власть.

Нет более сладкого зрелища, чем свергнутый мент-держиморда, который защищал тирана.

Работа под названием «Офицер» открывает вход на выставку «Китай Китай» в столичном PinchukArtCentre. Ее автор, 30-летний Чжао Чжао, в 2008 году вышел на пекинскую площадь Тяньаньмень — ту же, где в 1989 году коммунистическое правительство расстреляло мирную демонстрацию — в форме одного из стрлявших — офицера войск безопасности. Милиционеры раскрыли его не сразу, а когда раскрыли, грубо задержали. Работа родилась из этой истории: монументальная соцреалистическая известняковая скульптура, сваленная и разбитая на большие куски (голова отдельно), с вычеканенной датой ареста самого знаменитого на сегодняшний день китайского художника Ай Вейвея, чьим помощником Чжао был на протяжении нескольких лет. Просто и прямо, как удар ногой по щиту омоновца.

В рейтинге «Сто наиболее влиятельных персон в арт-мире», составленном журналом «ArtReview» в 2011 году, Ай Вейвей занял первое место. Прожив более 10 лет в США, он вернулся в КНР в 1993 году, и с тех пор коммунистическая власть обрела настолько же талантливого, насколько и принципиального оппонента внутри страны.

Его проектам присущи минималистическяа изысканность идей и поражающий масштаб исполнения — достаточно лишь вспомнить стадион «Птичье гнездо», спроектированный Вейвеем к Пекинской олимпиаде 2008 года, или работу «Семена подсолнечника» (100 миллионов зернышек подсолнуха, ровным слоем рассыпанных по полу огромного Турбинного зала в культовой лондонской галерее Тейт Модерн; семена вручную изготовлены из фарфора и раскрашены).

В PinchukArtCentre его инсталляции «Выкорчеванные» (2009) и «Сказка» (2007) занимают целый зал на втором этаже. Хотя это два разных проекта, они составляют органичное целое и, безусловно, являются, выразительным центром всей экспозиции.

«Выкорчеванные» — это 32 (оригинальное количество — 100) огромных пня старых деревьев, привезенных из всех основных регионов Китая, — высохших, твердых, отшлифованных временем. Они заполняют комнату, превращая ее в парк объемных иероглифов.

«Сказка» — проект, специально созданный для влиятельной кассельськой выставки «Документа». Вейвей оплатил приезд из Китая в Кассель 1001 читателю своего блога, предоставив им все необходимое для собственного авторского дизайна — от чемоданов до кроватей в импровизированных хостелах и задокументировал это сказочное путешествие малоимущих сограждан, которые даже не мечтали побывать на Западе. Фотографии (535 из 1001) на стенах в Киеве — часть этого документирования. Сотни людей, сфотографированы из одного и того же ракурса на фоне узко ограниченного набора типичных западных городских пейзажей. В обеих инсталляциях идея прозрачная и легко прочитываемая, однако вместе они образуют новое смысловое качество. Люди, оторванные от корня и корень, вырванный из почвы; 1000 как множественное число и один как уникум; одинаковые фон и композиция фотографий и абсолютно непохожие лица; одинаково высушенные пни, среди которых нет двух даже приблизительно похожих. Вейвей умеет работать именно с вот такими множественностями и открывать как их красоту, так и безнадежность: 550 велосипедных колес в инсталляции «Велосипеды навсегда» свободно вращаются каждое вокруг собственной оси (вспоминается «вертеться» как синоним «выживать»), но жестко закреплены на собственной вертикали — замечательное воплощение того сочетания дикого капитализма и авторитарного режима, которое господствует в современном Китае.

В целом символическое вытеснение человека предметом является одним из лейтмотивов выставки. После «Офицера» и «Велосипедов» этот сюжет поддерживает «Подводка для глаз» — магазин модной одежды, оборудованный 35-летней Чао Фей. Бутик как бутик — немного женских вещей на вешалках, пара стульев для гостей, однако на ярлыках одежды мелких шрифтом напечатаны целые рассказы — истории тех, кто носил эти вещи; рядом — фотографии самих героинь. Одежда как рассказ и рассказ как характеристика наряда, а где-то между ними — сам человек.

Более мрачная работа у дуэта Сунь Юаня и Пен Юя. «Тинейджер Тинейджер» — это восковые фигуры богато одетых мужчин и женщин в уюте буржуазной гостиной с огромными каменными глыбами вместо голов. Под ногами у застывших участников этой социальной галлюцинации, полностью спрятаные в картонных коробках, ползают живые дети, давая о себе знать только звуками хрюкания с помощью кабаньего свистка. Дети-ящики в ногах у каменноголовых взрослых — хороший образ того, как поколения не слышат и не хотят слышать друг друга.

Звуки живых коробок перекрывает грохот из соседней инсталляции тех же авторов — там группа мужчин, закрытая за металлическим ограждением в специально построенной оружейной комнате, с завязанными глазами собирает-разбирает автоматы на скорость. Упражнение, до боли знакомое любому человеку из советского прошлого, выглядит как угрожающий биомеханический спектакль, в котором не человек играет с оружием, а оружие владеет человеком. И в первой инсталляции, где герои не видят друг друга, и во второй, где участники полагаются лишь на собственные автоматические рефлексы — видеть означает иметь выбор, приобрести идентичность, что в итоге разрушает любую тиранию.

Так же символическая замена господствует у Сюй Чженя в «Поле движения». В двух залах он разбил настоящий парк — с живыми растениями, холмами и посыпанными гравием дорожками. Вместо парковой скульптуры — фотокопии работ этого автора с политически актуальными названиями; оказывается, что и рисунок дорожек в «Поле движения» повторяет маршрут марша протеста, который в свое время прокотился по многим городам. Чжень берет проект революции и представляет его как проект художествененный — беспроигрышная позиция.

Похожий подход, однако с иной целью, предлагает Чжао Яо. В прошлом году он проехал 4000 км от Пекина до Тибета, чтобы привезти несколько картин из джинсовой ткани на благословение живому воплощению Будды. Его часть экспозиции — это громадные фотографии храмов Лхасы, накрытые картинами, привезенными из путешествия. Психогеография в действии: то ли картины являются видениями из другой реальности в пейзажах Тибета, то ли Тибет кажется миражом в сравнении с материально воплощенным искусством.

Еще одна интересная внутренняя параллель — между археологическими «Выкорчеванными» Ай Вейвея, «Подводкой для глаз» Чао Фей и «анти-археологией» «Комнаты очищения», которую создал Чень Чжень (1955—2000), — пространства, заполненного предметами современного потребления, от тележек из супермаркета до посуды и компьютеров, покрытых ровным слоем красноватой глины, — как будто выкопанных из-под земли, хотя на самом деле покрытых землей нарочно. У потребления таким парадоксальным образом появляется высшее качество: если Чао Фей рассказывает истории небольшие и конкретные, Ай Вейвей переводит рассказы в плоскость символического абстрагирования, то Чжень пытается рассказать историю большую, объективную посредством вещественной банальности, которая окружает нас.

Если говорить о символах, то Чжан Хуань центром своей инсталляции сделал двух настоящих живых поросят в деревянном хлеву с сеном — не только учитывая важность этих животных в повседневности Китая, но и в первую очередь из-за легенды, связанной с ужасным землетрясением 2008 года в провинции Сычуань: через 49 дней там из-под руин вытянули живую свинку, которой даже дали собственное имя Чжу Ганцян. Число 49 является важным в буддийской традиции, где считается, что именно столько дней душа умершего остается на земле до новой реинкарнации. Хуань взял спасенное животное к себе, и оно стало сквозным образом его картин. В целом работы этого художника можно охарактеризовать как посткатастрофические: он рисует пеплом на полотне спасенную свинью и людей и держит свиней живых как воспоминание о руине.

Наиболее, пожалуй, легкомысленная секция — «Секс-комедия» Яна Ксина (он уже выставлялся в PinchukArtCentre с не менее провокационными произведениями): на столе, застеленном белой скатертью, разложены уж слишком пестрые артефакты: нарядное столовое серебро рядом с деревянными копиями фалоимитаторов разных веков (некоторые оригиналы были созданы даже до нашей эры). За столом присматривают парни в костюмах слуг — делают с невозмутимым видом обычные бытовые жесты, которые, учитывая весь антураж, выглядят крайне абсурдно и смешно.

И, наконец, значимый эстетический полюс вернисажа — абсолютно противоположный «Выкорчеванным» — фильм Яна Фудуна «Семь интеллектуалов в бамбуковом лесу». Шанхаец Фудун — на сегодняшний день наиболее известный китайский видеоартист. Он обычно снимает на пленку 35 мм, а потом переводит материал в выставочный формат. В прошлом году на киевском «Арсенале» украинские зрители могли видеть его работу «Идет ночной мужчина» (2011). Теперь в центре Пинчука выставлено, пусть не полностью (три из пяти частей), главное произведение Фудуна.

Премьера первой части «Семи интеллектуалов в бамбуковом лесу» состоялась на Венецийском биеннале в 2003 году, а все 5 серий были закончены до Биеннале 2007 года. Фильм обыгрывает древнейший (ІІІ век) сюжет китайской литературы о семи мудрецах-даосах, которые убежали от авторитарной конфуцианской власти, чтобы отдаться поэзии, природе и наслаждениям жизни.

Видео Фудуна всегда черно-белые и немые. Каждая часть «Семи интеллектуалов» сделана по похожему принципу: группа молодых людей (их сыграли непрофессионалы, друзья художника) посреди леса, на морском берегу или в городе осуществляет те или иные действия, которые могут выглядеть и логично обоснованными, и полностью бессмысленными, — с точки зрения традиционного кино неоправданное расточение экранного времени. Однако это не кино, а именно видеоарт, и «Семьо интеллектуалов» является уникальным фильмом-перформансом, герои которого действиями создают собственную художественную реальность, противопоставленную миру иерархии, принуждения и рациональности. Как и в других работах Фудуна, драматургия побега и сновидения сочетается здесь с завораживающей медитативностью. «Интеллектуалов» можно смотреть с любого места, на протяжении любого времени, и этот поток образов втягивает сознание зрителя без остатка. Творчество Фудуна — в чистом виде и в прямом смысле слова — визуальная поэзия.

В целом благодаря выставке «Китай Китай» мы имеем редкую привилегия: увидеть искусство великой страны на пороге переломных изменений. В настоящее время в китайском искусстве — уникальная ситуация: мощное, разнообразное сопротивление давлению мертвой официальной идеологии воплощается в совершенных формах. Видим по-разному одаренных художников, которые одинаково сильно ценят свободу.

Когда же она придет, кто-то растеряется, кто закроется в себе, у кого-то, напротив, голос дрогнет и окрепнет. Но это будет потом. Сейчас же они видят свои сны о ней, и эти сны — лучшее, что есть в их жизни.