«Театр — это всегда проблема!»

Год назад, именно в конце июля, Станислав Моисеев вынужден был попрощаться с труппой Молодого театра, чтобы, выполняя волю неизлечимо больного Богдана Ступки, принять художественное руководство Национальным театром им. И. Франко. Страстей по этому поводу, как помним, в театральных кругах столицы было много...

Тем временем прошел год, и Моисеев, которого по определенным прогнозам должны были «съесть с потрохами» те, кто предпочитал видеть на должности художественного руководителя первого драматического театра страны «своего режиссера», поставил «Цветок Будяк» Натальи Ворожбит, а теперь готовится к новому сезону. Правда, в начале сентября истекает срок его контракта. Таким образом, вопрос о том, будет ли он продлен, станет ли Министерство культуры экспериментировать с руководителями Театра им. И. Франко, на данный момент является чуть ли не самым важным для тех, кому небезразличны как судьба франковцев в частности, так и будущее украинского театра в целом. Поэтому с вопроса о том, как ему работалось на новой должности, мы и начали беседу.

«ЗА ЭТОТ ГОД ПРОИЗОШЕЛ ПРОЦЕСС РАЗВЕНЧИВАНИЯ НЕСУРАЗНЫХ МИФОВ»

— У меня нет ощущения, что этот год был для меня проблемным, — подчеркивает С. МОИСЕЕВ. — Если, конечно, не учитывать то обстоятельство, что театр — это всегда проблема! Такова уж специфика его деятельности. Однако я не почувствовал каких-то глобальных, открытых негативных действий, направленных лично против меня. С самого начала пытался наладить диалог с коллективом, прежде всего с творческим составом: с двумя третями труппы провел персональные собеседования, организовал специальные совещания с режиссерами, где мы говорили о статусе режиссера в театре, о тех проблемах, которые возникают в нашей работе. У меня возникло ощущение, что режиссеры Театра им. И. Франко в определенной мере отстранены от тех глобальных проблем и заданий, которые стоят перед коллективом. Мне хотелось бы, чтобы какие-то ключевые фигуры (говорю о штатных режиссерах) имели большее влияние на жизнь театра, на его репертуарную и художественную политику. На мой взгляд, в результате наших встреч, наших бесед улучшилась атмосфера в театре, в отношениях появилось больше доверия. Труппа со мной ближе познакомилась, и для многих я перестал быть таким страшным, негативным, каким меня кое-кто пытался представить с самого начала. То есть за этот год произошел процесс развенчивания несуразных мифов. Много времени занимала работа, связанная с выпуском новых спектаклей, — не могу сказать, что все здесь было безоблачно. Если же подытожить мои наблюдения и ощущения, то этот сезон для меня был преимущественно адаптационным, переходным. Не могу сказать, что это был «мой сезон», в котором я смог полностью воплотить свои замыслы, реализовать ту творческую платформу, на которой, на мой взгляд, должен базироваться Национальный театр.

— «Это был не мой сезон» — эта фраза снимает вопрос о том, почему вами не была создана своя команда, с чего начинают обычно новые руководители. Проблемы, которые возникали с выпуском спектаклей, имели преимущественно технический или же творческий характер?

— В силу специфики должности художественного руководителя, я должен осуществлять непосредственный контроль за процессом реализации спектакля. На начальной стадии, когда встречаюсь с режиссерами, художниками, на мне лежит функция определения постановочных групп. Я не оставляю творческие процессы театра на произвол судьбы, когда режиссер и художник что-то себе делают, а художественный руководитель смотрит на результат их работы уже тогда, когда она приближается к завершению. Для меня важно, как тот или иной спектакль будет выглядеть в контексте художественной политики театра, потому, согласно своему положению, должен оказывать влияние на будущие постановки еще на уровне замысла. Речь идет не об административном вмешательстве, а о творческой дискуссии. Если мы находим общий язык, то повышается моя ответственность, потому что я в этом случае становлюсь участником формирования новой работы театра, а не просто человеком, который подпишет какие-то бумаги.

«УДИВИТЕЛЬНЫЙ СПЕКТАКЛЬ, НЕСТАНДАРТНЫЙ, НЕОЖИДАННЫЙ»

— Перед финалом сезона вы организовали допремьерный просмотр «Цветка Будяка», который является современной интерпретацией «Маклены Грасы». Для киевской публики является необычным сам факт приспособления коллизий классической пьесы к современным реалиям. Видимо, потому определенная часть зрителей была не в восторге от самой идеи переписывания известной пьесы Николая Кулиша. Вы принципиально взяли в работу новый текст, а не воспользовались классикой?

— Именно по той причине, что от идеи поставить «Маклену Грасу» я пришел к идее сделать, как говорят в банке, транзакцию пьесы, то есть перенести ее коллизии, фабулу в наше время, этот проект оказался сложным. Однако, в целом, я доволен тем, как нам его удалось воплотить. В какой-то момент работы над произведением Кулиша, я понял, что в настоящее время ставить «Маклену Грасу» не нужно... То есть это не значит, что ее вообще не нужно ставить. Кто-то, возможно, найдет ей интересное, современное художественное решение. Я говорю только о себе, о своих ощущениях. Невзирая на то, что события «Маклены Грасы», которые происходят в Польше времен Пилсудского, во многом совпадают с реалиями нашей жизни, они все-таки находятся в своем времени. Как бы мы не пытались осовременить их, они все равно останутся событиями со своими политическими, социальными реалиями, имевшими место в конце 1920-х. Мне же хотелось максимально приблизить всю эту ситуацию, описанную Кулишом, до наших дней. Чем, собственно, мы и занялись с Натальей Ворожбит. Из трех вариантов ее текста я выбрал наиболее приемлемый. В результате родился удивительный спектакль, нестандартный, неожиданный. Были написаны стихотворения, из которых возникли зонги, что, на мой взгляд, придало спектаклю дополнительный шарм. К тому же в пьесе есть несколько исповедальных монологов, пусть коротких, но насыщенных внутренним содержанием персонажей и (к чему мы стремились) личным содержанием актеров. Сам процесс репетиций не выявил никаких непреодолимых проблем, не возникало никаких конфликтов между мной и актерами. Конечно, сначала у них была определенная настороженность и даже скепсис по отношению к необычному тексту, но в процессе репетиций мы быстро достигли взаимопонимания. Некоторые работники театра, не имевшие непосредственного отношения к репетициям, высказывали мнение о том, что эту тему уже в 1990-х прошли, что это «чернуха», к которой не стоит возвращаться. На подобные упреки у меня есть один ответ: те, кто так расценивает «Цветок Будяк», просто не знакомы с теми театральными процессами, которые происходят сегодня во всем мире, особенно в Европе, и являются определяющими для рождения новой драматургии. Для меня в этой работе было важным и то, что мы, заказав пьесу Наталье Ворожбит и поставив ее на нашей основной сцене, пытаемся активизировать процесс рождения новой драмы и в Украине.

Поскольку театр — общая территория, то мы все вместе несем ответственность за то, как мы на этой территории живем. И вот в этом вопросе хуторянская психология приносит лишь вред. Потому что театр — это не обнесенный забором хутор, где каждый пытается обустроить свою личную тихую, комфортную жизнь. То, что мы садим на этой общей территории, видно всем, потому нужно бросать в землю хорошие зерна. Тогда будет понимание. А когда мы начинаем делиться, то ничего хорошего из этого не получается

— Сегодня ситуация в украинском театре складывается странная. Имя Ворожбит, например, один из ведущих российских режиссеров Андрей Могучий назвал среди пяти выдающихся современных драматургов СНГ. Между тем в Украине ее пьесы не ставят. Почему?

— Это ты красиво говоришь, называя недостатки нашего театра «спецификой». Я бы сказал более жестко — отсталость, герметичность в худшем смысле этого слова, которая приводит к обособленности от мировых процессов. Мы не хотим даже полшага сделать, чтобы интегрироваться в эти процессы и быть на соответствующем уровне. Это при всем том, что творческий потенциал украинского театра абсолютно незаурядный, у него большие возможности. Однако мышление, подходы, представления о том, что такое современный театр, находятся на уровне, как минимум, восьмидесятых годов.

«МЫ — СТРАНА ПАРАДОКСОВ»

— Похоже, что мы, невзирая на процессы глобализации, не избавились от такой запущенной национальной болезни, как «хуторянство», и до сих пор пытаемся представить свою отсталость и обособленность от мира как патриотизм.

— Это одна из причин нашей отсталости. На хуторе украинцу хорошо — цветут вишни, пчелы гудят, карасики в пруду плещутся... Ничего плохого в этом украинском Эдеме нет. Я когда говорю о хуторянстве, то не употребляю этот термин в негативном значении. Это ментальные вещи и для каких-то явлений, для тех или иных аспектов нашей жизни они играют позитивную роль. Однако иногда становятся тем тормозом, который не дает нам нормально развиваться. Мы — страна парадоксов. С одной стороны, у нас есть «Мотор-Січ», мы делаем двигатели, ракеты, самолеты, в конце концов, наши айтишники входят в десятку лучших в мире! И это еще далеко не все наши достижения, которыми можем гордиться благодаря тому, что занимаем в тех или иных областях жизни первые позиции. Однако, с другой стороны, у нас культивируется, особенно в сфере культуры, какой-то консерватизм, граничащий со странными представлениями о том, что мир — это одно, а мы — совсем другое. Однако мы лишь часть большого мира.

«ТЕАТР — ЭТО НЕ ОБНЕСЕННЫЙ ЗАБОРОМ ХУТОР, ГДЕ КАЖДЫЙ ПЫТАЕТСЯ ОБУСТРОИТЬ СВОЮ ЛИЧНУЮ ТИХУЮ ЖИЗНЬ»

— Ваш контракт руководителя франковцев заканчивается в сентябре, однако ходят слухи о том, что очередь к бывшему креслу Богдана Ступки за год не уменьшилась...

— Каждый имеет право мечтать о месте, которое я сейчас занимаю, если оно кому-то кажется намазанным медом. Вопрос назначения художественного руководителя Национального театра им. И.Франко находится в компетенции Министерства культуры, и исходя из того, как видит ситуацию его руководство, какие задачи оно ставит перед руководителем театра, со мной либо продлят контракт, либо назначат нового руководителя коллектива. Я спокойно отношусь к этой ситуации, меня не смущают слухи по поводу новых кандидатов на эту должность. Сейчас со спокойным сердцем пошел в отпуск. Я свои позиции относительно будущего театра, вектора его дальнейшего развития четко сформулировал за этот год и могу аргументировано, понятно их объяснить. Если мои взгляды приемлемы, моя концепция развития театра понятна и необходима Министерству (а значит и правительству государства), я буду работать и воплощать давно озвученные принципы и идеи в жизнь. Если же нет — это будет уже другая история и другой разговор...

— А если контракт не продлят? В Молодом театре — новый художественный руководитель, туда, похоже, не просто будет вернуться...

— Думаю, без куска хлеба не останусь. Театр — это общая территория, нам нечего делить. Я уже не говорю об огромном пространстве мирового театра, но даже на отечественной театральном пространстве каждому есть где развернуться со своими творческими идеями. Главное, чтобы они были интересны не только тебе. Эту мысль не один год пытаюсь донести до своих коллег. И поскольку театр — общая территория, то мы все вместе несем ответственность за то, как на этой территории живем. И вот в этом вопросе хуторянская психология приносит лишь вред. Потому что театр — это не обнесенный забором хутор, где каждый пытается обустроить свою личную тихую, комфортную жизнь. То, что мы садим на этой общей территории, видно всем, потому нужно бросать в землю хорошие зерна. Тогда будет понимание. А когда мы начинаем делиться, ничего хорошего из этого не получается.

— Чем порадуют зрителей франковцы в новом театральном сезоне?

— 3 сентября мы отрываем новый сезон «Цветком Будяк», начнется прокат репертуара, а режиссеры приступят к работе над новыми спектаклями. В середине сентября часть франковцев поедет на полторы недели на гастроли в Севастополь, куда повезут «Швейка», «Чайку», «Перекрестные тропинки» и «Грека Зорбу». Эту хорошую традицию поездок театра в Крым раз в два года начал еще Богдан Сильвестрович Ступка, и севастопольцы теперь охотно ходят на украинские спектакли. Что касается будущих премьер, то началась работа над тремя спектаклями. На камерной сцене — «Стеклянный зверинец» Теннесси Уильямса, над которым работает Татьяна Аркушенко. Там же молодая режисер Елена Роман, недавно окончившая магистратуру в Москве, ставит новодрамовскую пьесу Веры Маковей «Девушка на выданье». Юрий Одинокий поставит музыкально-костюмированный спектакль «Дамы и гусары» Фредро. В октябре к нам должен приехать Роман Мархолиа, который начнет репетиции «Живого трупа» Льва Толстого. Сформирован и подан в Министерство культуры творческий план и на 2014 год. Что касается меня, то в планах две работы. Прежде всего, собираюсь сделать к 200-летию со дня рождения Тараса Шевченко не пафосный и не традиционный спектакль. Вместе с Сергеем Швыдким планируем начать работу над маловербальным проектом, в основе которого будет лежать шевченковское стихотворение «У тієї Катерини хата на помості...» К мысли о нем меня подтолкнул Михаил Ильенко, который снимает сейчас фильм «Толока» на основе того же стихотворения. Мы рассматриваем с Ильенко нашу работу в виде двух частей общего проекта, потому что музыку, которая пишется к его картине, мы используем и в спектакле, хотя он по стилистике, думаю, будет отличатся от фильма. Также надеюсь, что смогу в следующем году приступить, наконец, к репетициям «Эрика XIV» Августа Стриндберга. О постановке этой пьесы на франковской сцене мы в свое время договаривались с Богданом Ступкой...